Повести

Челядь и мелкие дворяне южных поокских городов побрели к болотниковскому стану.

– Што, - спрашивали "воры", - и Рязань богатая за царем худо живет?

– Вестимо, худо. Нынче родовитым нашим людям на Москве не стало мест.

– А нам, - говорили дворяне, - либо идти дьячком в церкви петь, либо к вам, в казаки, - все едино!..

Болотников, окруженный толпою своих и рязан, стоял на пригорке.

– Што за люди, - спрашивал он, - Ляпуновы да Сумбулов? Чего добывают? Богатство аль братство?
– И косился сторожким взглядом на завесу ближнего шатра.

Он сошел с холма. Стоявший у шатра широкий в плечах, голубоглазый человек смотрел на Болотникова, разведя тонкие дуги бровей и прикрывая мягкую светло-рыжую бороду пухлой рукою.

– Ляпунов будешь?
– сказал Болотников, подойдя близко, почти касаясь рыжего плечом.

Они поглядели друг другу в глаза с грубой, простоватой силой, не мигая. Захар Ляпунов вышел из шатра. Медведь медведем, смуглый, с круто скошенным лбом.

– Пошто, - спросил Болотников, - хотите быть с нами?

Прокопий заговорил:

– Шуйский у многих из нас поместья и вотчины поотнимал. Для нас, рязан, на государевой службе мест не стало...

– Стало быть, за Димитрия стоите?
– перебил Болотников, и усмешка чуть засветилась в его глазах.
– А што, как и он земли отбирать станет?

– И его сведем!
– темнея глазами, крикнул Ляпунов.

– А может, и так случится: приберут земли сии вот люди, - указывая на подошедших комаринцев, сказал Болотников.

– Дай бог те здоровья, Иван Исаич!
– раздался крик.
– Верно молвил! Гни осину за вершину, а вотчинника - за чуб!..

Ляпунов взглянул на молчавшего своего брата и проговорил глухо:

– Спорить с тобой не стану. Речь твоя высока, в иное время сам бы тебя кнутом бил... А нынче иду с тобой заодно, и ты на меня зла не мысли!..

Болотников молчал. Ропот возникал у шатра Ляпуновых.

Белые холодные облака летели над головами.

Обозы, скрипя, уходили из-под Кром.

"...Тое ж осени под Серпухов ходил на воров Михайло Васильевич

Скопин-Шуйский, да боярин князь Борис Петрович Татев, да Ортемей

Измайлов... и воры все: Ивашко Болотников, да Истомка Пашков, да

Юшка Беззубцов с резаны и с коширяны, и с туляны, и со всеми

краинными городы с дворяне и с детьми боярскими, и со стрельцы, и с

казаки с Коломны, собрався, пошли к Москве.

И по общему греху тогда воры под селом под Заборьем бояр побили

и разогнали, что люди были не единомысленны, а воров было без

числа..."

Осень была ранняя.

"Воры" шли под бурым пологом отгоревшего леса. Ударили утренники, и уже под колесами стонала хрупкая ледяная кромка, когда они вышли на среднюю Оку.

Под Коломной стояли люди Истомы Пашкова.

Ветер звенел в ушах. Сухое колючее устели-поле зыбилось, кое-где вмерзши в землю.

Пашков, нескладный, большой, с прямыми волосами соломенного цвета, пришел к Болотникову.

– С Москвы посланы ратные, - сказал он, - да к ним в помочь охотники: псари конные, чарошники, трубники. Не побили б нас воеводы, не ведаю, как тя звать...

– Было у меня прозвище, - с усмешкой сказал Болотников, после того полуимя, а нынче зовусь Иван Исаич. Воры меня так пожаловали. Горазд, вишь, я воровской завод заводить!.. А воевод побьем!

– Того не знаю, - глухо протянул Пашков и ушел к казакам...

Они взяли Коломну. Повернули на Серпухов. К ним отовсюду стекались люди. Первый снег забелял путь, прикрывал обочины, слеживался в логах.

Большой полк Мстиславского был разбит наголову под селом Троицким. Лишь под Серпуховом Скопин-Шуйский потеснил "воров". Но силы его не хватило. Он повернул вспять и побежал.

Болотников выслал людей вперед. "Ступайте, - сказал он, - к Москве для смуты!.." Телеги поставили на полозья, и обозы покатились быстрей. Казаки пели. Слова уносило ветром, песня замирала в унылом сыром раздолье:

Выпадала порошица да на талую землю,

По той по порошице ишел тут обозец...

Болотников шел к Москве.

4

Царь был у обедни. Над патриархом, несмотря на зимнюю пору, держали подсолнечник - разъемный круг из китового уса, обтянутый тафтой. Патриарх не мог смотреть на солнце. А оно затопляло собор, жаркую ковровую стлань, дробилось на водосвятной чаше, воздухах* и ризах.

_______________

* В о з д у х - часть церковной утвари, покров.

Служба кончилась. Царь вышел из собора, остановился на паперти и созвал бояр.

– Велите-ка ставить столы да скликать по приказам дьяков.

Поутру болотниковские листы прилипли ко многим воротам. Шуйский решил отыскать "воровскую" руку и устроил смотр.

Дьяки, робея, один за другим подходили к столам, писали, что говорили им, и становились в ряд на ступенях. Шуйский суетился; вытянув шею, бегал от стола к столу и вдруг закричал:

– Твой грех!..
– И ухватил за грудь молодого дьячка.
– Посечь ему пальцы обеих рук, чтобы впредь к письму были неспособны!..

Он быстро пошел прочь от собора, удаляясь к теремам. Боярин Колычев догнал его:

– Без вины, государь, дьяка казнишь. Не его рука.

– Знаю, што не его, - не оборачиваясь, сказал царь, - а ты помолчи да ступай за мною!

В брусяных хоромах более не пахло свежей сосной. Воздух был зажитой вовсе. Должно быть, оттого, что жарко натопили печи.

Шуйский подошел к боярину и сказал, склонив голову вбок:

– Под Коромами неладно вышло, да и под Серпуховом тож. Бьют воры моих людей. Эдак скоро они у меня у крыльца станут!

Колычев заговорил. Курчавая, росшая от самых глаз борода разбилась от неровного дыхания в белые хлопья.

– Не злобись на воевод, государь. Не их то вина. Сам же ты молвил про Северскую землю, што воры там - словно сот пчелиный...

Шуйский замотал головой. Боярин, помолчав, заговорил опять:

– В Пермь Великую посылал я по ратный сбор, и тех объездчиков встретили непотребными словами, а людей не дали ни единого стрельца... Град Коломну взяли и разорили... А всей-то крови заводчики - Ивашка Болотников да князь Григорий Шаховской. И Болотников тот идет с людьми к Москве, на воровство да смуту горазд, а лет ему, сказывают, двадцать пятый год, не боле.