Правители тьмы

"Могло быть хуже", - сказал Кун, когда отделение наконец поднялось на борт одного из них. "Они могли бы решить заставить нас пройти весь путь маршем, через горы Ильзунг и все такое. Почему бы и нет? Мы проложили себе путь через них, двигаясь на восток ".

"Заткнись, будь ты проклят", - сказал Иштван. "Не позволяй ни одному офицеру слышать, как ты говоришь что-то подобное, иначе они могут поймать тебя на слове".

Он не видел, как лей-линейный караван покинул лес; к тому времени он уже спал, опустив подбородок на грудь. Когда он снова проснулся, горы были рядом. А затем караван следующие пару дней путешествовал по горам и через горные долины. Большая часть местности до боли напомнила Иштвану его родную долину; многие деревни с их стенами и похожими на крепости домами из серого камня с крутыми крышами могли быть Кунхегьесом, где он вырос. Но Кунхегьес лежал далеко от любой лей-линии.

Некоторые люди с гор восточного Дьендьоса никогда не видели равнин, которые спускались к Ботническому океану. Единственной плоской местностью, которую они когда-либо знали, были бескрайние леса западного Ункерланта, и они воскликнули от удивления, увидев сельскохозяйственные угодья, простиравшиеся от одного горизонта до другого.

Кун посмотрел на Иштвана поверх очков. "Я думал, ты будешь охать и ахать вместе с остальными парнями из глубинки", - заметил он.

"Тогда ты не так умен, как тебе нравится думать", - парировал Иштван. "Разве я не проделал этот путь раньше, когда они бросили меня на корабль и отправили в Обуду?"

Кун стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони. "Да, конечно, ты это сделал, а я прирожденный идиот. Должно быть."

Внизу, на равнинах, города становились все больше и ближе друг к другу. Иштван сделал все, что мог, чтобы не восхититься видом стольких зданий в одном месте и видом высоких башен, поднимающихся к звездам. "Как столько кланов уживаются в одном месте без того, чтобы вражда не раздирала их на части?" он спросил Кана. "Ты городской человек, так что должен знать".

"Что ты должен понять, так это то, что многие люди переезжают в города из сельской местности", - ответил ученик бывшего мага. "Некоторые из них - младшие сыновья и им подобные - мужчины, которые не получат справедливой доли со своих семейных участков. А другие - мужчины, которые хотят выяснить, смогут ли они разбогатеть. Шансы в городе невелики, звезды над головой знают, что это так, но этого никогда, никогда не случится на ферме ".

"Я полагаю, ты к чему-то клонишь с этим, но я тебя не понимаю, пока нет", - сказал Иштван.

"Потерпи меня", - сказал ему Кун. "В твоей долине твой клан жил рядом со своими соседями на протяжении сотен лет. Все помнят, кто кому что сделал и почему, с тех пор, как впервые засияли звезды. Некоторые из клановых ссор тоже очень стары. Прав я или нет?"

"О, ты, конечно, прав", - сказал Иштван. "Так обстоят дела".

"Ха!" - набросился Кун. "Но в городах все не так, или не настолько. Если ты отдаляешься от большинства людей в своем клане, ты отдаляешься и от большинства старых дрязг. Вы узнаете человека таким, какой он есть сам, а не за то, украл ли двоюродный дед его дедушки трех кур у прабабушки вашего двоюродного брата. Вы понимаете, о чем я говорю?"

"Это звучит как армия, за исключением того, что в армии нет дисциплины", - сказал Иштван. "Здесь я делаю то, что я делаю, потому что мне так говорят офицеры, и вы делаете то, что вы делаете, потому что я вам так говорю, а солдаты делают то, что они делают, потому что вы им так говорите. Вернувшись в мою долину, мое место в клане говорит мне, что делать. Я всегда знаю, чего от меня ожидают, если ты понимаешь, о чем я говорю ". Он подождал, пока Кун кивнет, затем продолжил: "Но если ты живешь в городе вдали от своего клана, откуда ты знаешь, что делать или как действовать? Кто тебе говорит?"

"Я говорю себе", - ответил Кун. "В этом суть городов: я имею в виду, делать свой собственный выбор. Они меняют и облик Дьендьоса".

Иштван не одобрял перемены в общих принципах. В этом он считал себя типичным дьендьосцем. Его взгляд скользнул к Куну, который улыбнулся, как будто зная, о чем он думает. Что касается Иштвана, то Кун не был типичным дьендьосцем - и это тоже хорошо, подумал он. То, что Кун мог думать о нем, никогда не приходило ему в голову.

На следующее утро они проскользнули через Дьервар, направляясь к докам. Все главные реки, орошающие Дьендьосскую равнину, сливались в Дьерваре и как одна впадали в недалекое море. Иштван не думал об этом. Он вытянул шею, чтобы мельком увидеть дворец Экрекека Арпада. Перед своей первой поездкой по столице он представлял ее себе как башню, превышающую любые горы, башню, с которой экрекек мог бы протянуть руку и коснуться священных звезд, если бы пожелал. Это были ни на что не похожие павильоны из сверкающего мрамора, разбросанные по парковой зоне, но тем не менее прекрасные. Он помнил это.

И затем, после того, как Иштван получил свой проблеск, караван с лей-линиями остановился в доках, которые были какими угодно, но только не прекрасными. Он тоже это помнил. Потрепанные транспорты, ожидавшие, чтобы перевезти его товарищей и его самого через море, были еще более непривлекательными, чем те, которые он помнил по своему последнему путешествию через Дьервар. Он не знал, что это значило. Наверное, ничего хорошего.

***

Мало-помалу Корнелу учился читать по-лагоански. Он никогда не думал, что сделает это, но оказалось, что у него был мощный стимул: чем лучше он читал, тем охотнее узнавал о достижениях Ункерланта на западе. Все, что рассказывало ему о проблемах Алгарве, заслуживало детального изучения. Возможно, ему и не нравился язык Лагоаса, но ему нравилось то, что на нем говорилось.

Однако, когда он повел Джаниру на концерт группы, он пристал к Сибиану, сказав: "Люди Мезенцио наконец-то начинают расплачиваться за свою глупость".

"Хорошо", - ответила она на том же языке. У нее был странный акцент - частично низшего класса, частично лагоанского. Ее отец, Балио, был рыбаком-сибианцем, который поселился в Сетубале после Шестилетней войны, женился на местной женщине и открыл закусочную. Джанира на самом деле более свободно говорила по-лагоански. То, что она вообще говорила по-сибиански, помогло расположить ее к Корнелу.

"Да", - яростно сказал он и сжал ее руку. "Пусть они будут отброшены со всех сторон. Пусть они будут изгнаны из Сибиу".