Правители тьмы

Прежде чем Домициано и его драконопасы смогли хотя бы начать подчиняться приказам Сабрино, ункерлантцы открыли по ним огонь. Команды "бегемотов" увидели приближение драконов, и у них было время замахнуться своими тяжелыми палками в сторону лидеров атаки. Лучи, вырвавшиеся из этих палок, были яркими и горячими, как солнце.

Они сбивали дракона за драконом с неба, почти так же, как человек мог бы прихлопнуть надоевших ему мух. Тяжелая палка могла прожечь серебряную краску, которая защищала животы драконов от оружия, которое мог носить пехотинец, или могла опалить крыло и отправить дракона и человека, который на нем сидел, кувырком на землю так далеко внизу.

Дракон Домициано, казалось, споткнулся в воздухе. Сабрино вскрикнул от ужаса; Домициано командовал эскадрильей в своем крыле с тех пор, как началась война. Он больше не хотел ее вести. Его дракон сделал еще пару неуверенных взмахов крыльями, затем резко упал. Облако снега ненадолго поднялось, когда он рухнул на землю: единственный памятник, который когда-либо будет у Домициано.

"Подтягивайтесь! Отступайте!" Сабрино крикнул своим выжившим командирам эскадрилий. "Набирайте высоту. Даже их палки не укусят, если мы будем достаточно высоко - и мы все еще можем забросать их яйцами. Месть!"

Это была бы жалкая месть, если бы полдюжины драконов были зарублены. Сколько ункерлантских бегемотов совершили справедливый обмен на одного дракона, на одного хорошо обученного драконьего летуна? Больше, чем было в этой колонке: в этом Сабрино был уверен.

Еще один дракон пал, поскольку один из его людей оказался менее осторожным, чем следовало. Проклятия Сабрино звучали плоско и резко от отчаяния. Некоторые из его драконьих крыльев начали сбрасывать яйца слишком рано, поэтому они лопались перед ункерлантцами, не подходя к ним особенно близко.

Но у других было больше терпения, и вскоре среди бегемотов произошли взрывы, расположенные так удачно, как только мог пожелать Сабрино. Когда внизу сошел снег, некоторые из зверей легли на бок, в то время как другие неуклюже разбежались во всех направлениях. Именно так должны были вести себя бегемоты при нападении драконов. Несмотря на это, Сабрино приказал не преследовать его. Ункерлантцы уже нанесли слишком большой урон его крылу, и кто мог сказать, какие еще трюки их ожидали?

"Назад на ферму драконов", - скомандовал он. Никто не протестовал. Все альгарвейцы были в шоке. Только после того, как они развернулись и некоторое время летели на северо-восток, он осознал, что, возможно, впервые за всю войну ункерлантцам удалось запугать его.

Из-за этого уныния полет обратно на ферму драконов всю дорогу казался против ветра. Когда он, наконец, посадил своего дракона на землю, Сабрино обнаружил, что летел против ветра. Вместо того, чтобы бесконечно дуть с запада, он пришел с севера и принес с собой тепло и запах чего-то растущего.

"Весна со дня на день", - сказал укротитель драконов, приковывая лошадь Сабрино к вбитому в землю лому. Он огляделся. "Где остальные звери, полковник?" Отправились на другую ферму?"

"Мертвы". Что бы ни говорил ветер, в голосе Сабрино не было ничего, кроме зимы. "Ункерлантцы расставили ловушку, и мы угодили прямо в нее. А теперь я должен написать родственникам Домициано и рассказать им, как их сын погиб героем за Алгарве. Что он и сделал, но я бы предпочел, чтобы он продолжал жить как герой."

Он писал это письмо, и ему пришлось нелегко, когда полковник Амбальдо просунул голову в палатку. Амбальдо сиял. "Мы разбили их!" - сказал он Сабрино, который почувствовал запах бренди в его дыхании. Презрительно щелкнув пальцами, пришелец с востока продолжил: "Эти ункерлантцы, их не так уж много. Лагоанцы и куусаманцы в десять раз превосходят драконьих летунов, которых вы видите здесь, в Ункерланте. Мы разбили пару эскадрилий над Дуррвангеном и сбросили на город сколько угодно яиц ".

"Рад за вас", - бесцветно сказал Сабрино. "А теперь, добрый мой сэр, если вы меня извините, я пытаюсь выразить свои соболезнования семье погибшего летчика".

"А. Понятно. Конечно", - сказал Амбальдо. Если бы он тогда вышел из палатки, все было бы ... если не в порядке, то, по крайней мере, сносно. Но, возможно, воодушевленный бренди, он добавил: "Хотя то, как кто-то мог легко потерять людей из-за этих болванов из Ункерлантера, выше моего понимания".

Сабрино поднялся на ноги. Устремив на Амбальдо смертоносный взгляд, он заговорил голосом более холодным, чем любая ункерлантская зима: "Кажется, вам недоступно многое, сэр, в том числе и здравый смысл. Будь добр, забери свои пожитки и вынеси их из этого, моего шатра. Тебе здесь больше не рады. Поселись в другом месте или позволь нижним силам съесть тебя - мне все равно. Но убирайся."

Глаза полковника Амбальдо расширились. "Сэр, вы не имеете права так со мной разговаривать. Независимо от того, что вы называете правилами фронта, я буду добиваться сатисфакции".

"Если хочешь удовлетворения, иди найди шлюху". Сабрино отвесил Амбальдо насмешливый поклон. "Я же говорил тебе, у нас здесь не дуэли. Тогда позволь мне сказать вот что: если ты когда-нибудь снова попытаешься навязать мне свое присутствие здесь, в этой палатке, я не буду драться на дуэли. Я просто убью тебя на месте ".

"Ты шутишь", - воскликнул Амбальдо.

Сабрино пожал плечами. "Вы можете провести эксперимент. И после того, как вы это сделаете, кто-нибудь должен будет написать вашим родственникам, предполагая, что у кого-нибудь есть хоть малейшее представление о том, кто ваш отец".

"Сэр, я знаю, что вы взвинчены, но вы испытываете мое терпение", - сказал Амбальдо. "Я предупреждаю вас, я вызову вас независимо от этих так называемых правил, если вы зайдете слишком далеко".

"Хорошо", - сказал Сабрино. "Если твои друзья - в маловероятном случае, если они у тебя есть - поговорят с моими, им не нужно спрашивать об оружии. Я выберу ножи".

Палки были обычным делом на дуэлях. Они справлялись со всем быстро и решительно. Мечи также были обычным делом, особенно среди тех, что были антикварно изогнуты. Ножи… Человек, который выбрал ножи, не просто хотел убить своего противника. Он хотел убедиться, что враг пострадал перед смертью. <