Правители тьмы

Она угрюмо молчала по дороге обратно в особняк на окраине города. Лурканио притворился, что ничего не заметил. Краста знала, что это было притворством. Это был хороший поступок, и было бы лучше, если бы он не осознавал так сильно, насколько это было хорошо.

Когда они добрались туда, Лурканио поднялся по лестнице в спальню Красты с непринужденной фамильярностью человека, который посещал ее много раз прежде. Его поведение в спальне иногда тоже казалось ей хорошим поступком, опять же слегка подпорченным тем, что он осознавал, насколько это было хорошо. Но ему удавалось доставлять ей удовольствие так же, как получать свое. Все могло быть хуже. Лурканио иногда ясно давал понять, что могло быть и хуже. Что он сделал с ней, с ней, после того, как застукал ее с Вальну… Подобные вещи были противозаконны в Валмиере и, как она слышала, до сих пор остаются таковыми в Елгаве.

После этого Лурканио быстро оделся. "Приятных снов, моя сладкая", - сказал он. "Я знаю, что буду". Даже его зевок был таким же рассчитанным, таким же театральным, как все, что она видела на сцене ранее вечером.

Но Краста, сытая, действительно спала хорошо - пока вскоре после полуночи ее не разбудил шум у главного входа. Кто-то колотил в дверь и кричал: "Впусти меня! Клянусь высшими силами, впустите меня!" в то же время, как альгарвейские часовые снаружи закричали: "Тишина! Остановка! Остановка или пожар!"

Краста распахнула окно и закричала: "Нет! Никакого пылающего! Я знаю этого человека". Затем, понизив голос, она продолжила: "Это в высшей степени неприлично, виконт Вальну. Что, черт возьми, вы здесь делаете в столь поздний час?"

"Маркиза, я здесь, чтобы спасти свою жизнь, если смогу", - ответил Вальну. "Если я не сделаю этого здесь, я не сделаю этого нигде".

"Я не могу представить, о чем ты говоришь", - сказала Краста.

"Впусти меня, и я скажу тебе". Голос Вальну снова зазвучал настойчиво: "О, клянусь высшими силами, впусти меня!"

"Заткнись, шумный маньяк", - сказал один из часовых. "Разбуди всех внутри, заставь всех возненавидеть тебя".

"Я не ненавижу его", - резко сказала Краста, что в большинстве случаев было правдой. Словно в доказательство этого, она добавила: "Я сейчас спущусь".

Ее ночная туника и брюки были тонкими и прозрачными; она накинула поверх них плащ. К тому времени, как она спустилась вниз, в парадном холле собралось несколько слуг. Краста сердитыми жестами отправила их обратно в постель и сама открыла входную дверь. Вальну ворвался и упал к ее ногам, словно падая ниц перед королем Ункерланта. "Спасите меня!" - закричал он мелодраматично, как альгарвейский.

"О, вставай". Голос Красты стал раздраженным. "Я впустила тебя в свой дом. Если это какой-то безумный план, чтобы заставить меня пустить тебя в свою постель, ты напрасно тратишь свое время". Все, что она скажет здесь, вернется к Лурканио, как она с тревогой осознавала. Она ненавидела испытывать беспокойство по любому поводу.

Но Вальну ответил: "Я пришел сюда не за этим. Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы увидеть вас, миледи, хотя я благословляю вас за то, что вы впустили меня. Я пришел сюда, чтобы увидеть вашего защитника, выдающегося графа и полковника Лурканио. Он действительно может спасти меня там, где вы не можете."

"И почему я должен спасать вас, виконт Вальну?" Лурканио вошел в парадный зал из западного крыла. "Почему бы мне не приказать сжечь вас за нарушение моего покоя, если не по любой из множества других веских причин?"

"Потому что, за исключением этого конкретного случая, возможно, вы бы сожгли невинного человека", - сказал Вальну.

"Мой дорогой друг, ты не был невинным в течение многих лет", - сказал Лурканио с сардоническим ликованием. "Даже в твое левое ухо".

Вальну очень низко поклонился. "То, что вы выбираете левую сторону, а не правую, доказывает, насколько внимательно вы прислушиваетесь к своим коллегам-офицерам, которые хорошо меня знают - можно даже сказать, близко. Но я невиновен в делах, касающихся ваших смелых альгарвейских гончих. Клянусь высшими силами, ваше превосходительство, невиновен!"

"И что это значит?" Конечно же, в голосе Лурканио слышалось мурлыканье, почти как если бы он разговаривал с Крастой после того, как переспал с ней.

"Они думают, что я веду какую-то глупую - какую-то идиотскую - двойную игру, стремясь разрушить все, что было сделано Алгарве", - ответил Вальну. "Это ложь! Клянусь высшими силами, ложь!" Он не обратил внимания на килт, который был на нем. Сначала Краста подумала, что это может быть ошибкой. Затем она решила, что Вальну заставил Лурканио заметить это самому - неплохая уловка.

Она видела, как альгарвейец разглядывал голые узловатые колени Вальну. Но ее возлюбленный был прежде всего офицером своего королевства. "Вы уже дважды взывали к высшим силам, виконт", - сказал он. "Клянусь высшими силами, сэр, почему я должен верить вам, а не гончим моего королевства?" В конце концов, их задача - вынюхивать измену и мятеж, где бы они их ни обнаружили. Если они повернут нос в вашу сторону..."

"Если они повернут их в мою сторону, они повернут их в неправильном направлении", - настаивал Вальну. "Спроси свою госпожу, если сомневаешься во мне".

Это заставило полковника Лурканио громко рассмеяться. "Учитывая, какими объятиями вы двое наслаждались, когда я был настолько невнимателен, что прервал вас, я, возможно, склонен усомниться в ее объективности". Но, тем не менее, его взгляд метнулся к Красте. "Ну, миледи? Что скажете вы?"

Краста могла бы многое сказать. Вальну, должно быть, знал, что она могла бы многое сказать. Он ставил свою жизнь на то, что она не хотела его смерти, независимо от того, как сильно он раздражал ее в прошлые дни - и он действительно сильно раздражал ее.

Если бы она говорила против него, он был бы мертв. Если бы она говорила за него слишком откровенно, Лурканио бы ей не поверил. На самом деле она сказала: "В чем бы ни заключалась его проблема, я бы не хотела, чтобы он приносил ее сюда в этот нелепый утренний час. И это, полковник, не что иное, как правда".

"Я желаю того же". Лурканио пристально посмотрел на Вальну. "В определенной степени я восхищаюсь твоей выдержкой - но только в определенной степени. Возвращайся к себе домой. Если гончие придут за вами, значит, они придут - но я заставлю их объясниться со мной, прежде чем они предпримут что-то слишком радикальное. Это самое большее, что я намерен вам дать."

Вальну снова низко поклонился. "Я благодарю вас, ваше превосходительство. Это больше, чем я заслуживаю".

"Боюсь, ты можешь быть прав", - ответил Лурканио. "А теперь убирайся".

"Да, убирайтесь", - сказала Краста. "Дайте порядочным людям поспать, если вы будете так добры". По причинам, которые она абсолютно не могла понять, и Вальну, и Лурканио начали смеяться над ней.

***

Пекке хотелось, чтобы все было так, как было до того, как альгарвейцы напали на ее товарищей и на нее саму. Однако без Сиунтио они никогда бы не стали прежними. Прежде всего, она с каждым днем все больше скучала по мастеру-магу. Она не осознавала, насколько полагалась на его здравый смысл, его непоколебимый оптимизм и его способность к моральному негодованию, пока они не ушли.