Превосходство Борна (др. перевод)

— Нет, мистер Джитай, — произнесла спокойно Мари, — я не собираюсь никуда обращаться. Все окончилось благополучно, а мстительность — не в моей натуре.

— Но мы не оставим все это просто так.

— Что вы имеете в виду?

— Напавшие на вас парни будут вечно нести свой позор и в супружеской постели уже не смогут выполнить того, чего от них ожидают.

— Понимаю. Они слишком молоды…

— Как нам стало известно, они многое что еще натворили за сегодняшнее утро. Это — настоящие подонки, и им следует преподать хороший урок.

— За сегодняшнее утро?.. А сколько я уже здесь?

Управляющий банком посмотрел на часы:

— Около часа.

— Я немедленно должна вернуться обратно к себе домой. Мне просто необходимо это!

— Девушки собирались зашить вашу порванную одежду. Они великолепно управятся со своим делом, да и времени на это уйдет не много. Они думали даже, что закончат все еще до того, как вы придете в себя.

— Но я не могу ждать! Мне обязательно надо быть сейчас в квартире, где я остановилась!.. О Боже, у меня нет адреса! Я не знаю, где этот дом!

— Зато мы знаем, мадам. В Тьюн-Муне нельзя не обратить внимания на одинокую высокую красивую белую женщину. Без слухов не обходится. Мы проводим вас туда.

Когда Мари села в кровати, финансист повернулся и произнес что-то быстро по-китайски в приоткрытую дверь, за которой толпился народ, пытаясь заглянуть внутрь. Она встала с постели. Ноги гудели, ее покачивало. Наконец, придерживая края разорванной ткани на блузке, она приняла устойчивое положение. Дверь открылась, и в комнату вошли две пожилые женщины, каждая — с шелковой вещью яркого цвета. Сперва на Мари надели похожий на кимоно костюм, закрывший ее разорванную блузку и запачканные брюки. Потом вокруг ее талии обернули длинный широкий пояс. Несмотря на испытываемое ею нервное напряжение, миссис Уэбб заметила все же, что ее обряжали в изысканную, очень дорогую одежду.

— Пойдемте, мадам, — сказал управляющий банком, тронув ее за локоть. — Я провожу вас.

Они вышли в торговый зал. Мари, кивая, пыталась улыбаться кланявшимся ей с печалью в темных глазах китайским мужчинам и женщинам.

Вернувшись домой, она размотала пояс, сняла шелковый китайский наряд и, оставшись в прежней одежде, легла на кровать в надежде хоть немного расслабиться и привести свои нервы в норму. Уткнув лицо в подушку, Мари постаралась выкинуть из головы ужасные события этого утра. Но безуспешно. Мало того, лоб ее покрылся испариной, и чем плотнее закрывала она глаза, тем более живо воскрешалось в ее памяти другое, не менее драматичное событие — происшествие на цюрихской набережной Гизан, когда спас ей жизнь мужчина по имени Джейсон Борн.

Вскрикнув, она вскочила с постели, стараясь унять дрожь. Потом прошла на кухню и открыла кран. Вода еле текла тонкой струйкой, и, пока стакан наполнялся, мыслями она была далеко.

«Помнишь, мы как-то согласились, что временами людям следует остужать свои головы. Бог свидетель, я делаю это чаще, чем положено более или менее уважаемому психиатру… Но обстоятельства сильнее нас. Мы должны действовать вместе», — говорил Моррис Панов своему другу Джейсону Борну.

Мари закрыла кран, выпила тепловатую воду и пошла назад в комнату, служившую ей и спальней и гостиной. Остановившись в дверях, она увидела, насколько неуютно выглядит ее убежище. Точно тюремная камера. И не просто тюремная камера, а камера-одиночка. Мари, словно заключенной, приходилось томиться здесь наедине со своими мыслями и страхами.

Она подошла к окну и выглянула наружу. Но и там не лучше, чем в ее комнате. На улице она так же, как и тут, не могла чувствовать себя по-настоящему свободной. Это был чужой, неизвестный ей мир, не говоря уже о возможности повторения того, что случилось на берегу этим утром. Она была незваным гостем, который никого не понимал и которого также никто не мог понять. Она была совершенно одна, и это сводило ее с ума.

Но кто там внизу, под окном? Да это же она, Кэтрин!.. Подруга Мари стояла рядом с мужчиной возле серого автомобиля. Повернувшись, они смотрели на троих мужчин, расположившихся в десяти ярдах от них, на противоположной стороне улицы, уже у другой машины. Все пятеро резко выделялись из уличной толпы. Это были жители Запада, оказавшиеся вдруг среди многолюдного моря китайцев, — пришельцы в чуждом им мире! Они, кивая без конца и говоря о чем-то возбужденно, то и дело поглядывали по сторонам, но чаще всего — на жилой дом, в котором укрылась Мари… Кстати, что там с головами?

У тех троих, по другую сторону улицы?.. Ах, да это все волосы! Короткая армейская стрижка… Морские пехотинцы!.. Американские морские пехотинцы!

Мужчина рядом с Кэтрин, — штатский судя по прическе, — что-то быстро говорил, размахивая указательным пальцем. Мари узнала его! Это был сотрудник Госдепартамента, тот самый, что приезжал к ним в штате Мэн. Государственный советник с рыбьими глазами, потиравший время от времени виски и довольно терпимо отнесшийся к заявлению Дэвида о том, что он не верит ни единому его слову. Там внизу стоял Мак-Эллистер! Тот самый человек, с которым, как сказала Кэтрин, предстояло встретиться ей, Мари.

То, что потом увидела она, было еще ужасней. Двое морских пехотинцев пересекли улицу и разошлись в разные стороны. Один из них подошел к Кэтрин и, торопливо переговорив о чем-то с Мак-Эллистером, побежал направо, вынимая из кармана рацию. Кэтрин Стейплс сказала что-то советнику и взглянула наверх, на дом. Мари отскочила от окна.

Я теперь одна! Совсем одна!

Ну да ладно, справлюсь как-нибудь!

Это ловушка! Кэтрин Стейплс раскрыла себя. Она не друг, она — враг!

Мари поняла, что ей надо бежать… «Спасайся же, Бога ради»… Схватив белую, в форме раковины сумочку с деньгами, она взглянула на шелковые вещи, в которых вернулась из магазина тканей, собрала их и выскочила с ними из квартиры. На этаже было два коридора. От одного, опоясывавшего строение, шла лестница к парадной двери, выходившей на улицу. Из второго, перпендикулярного первому, можно было попасть через служивший для выноса мусора черный ход в переулок. Когда они приехали сюда, Кэтрин показала ей этот выход, и объяснила, что в Тьюн-Муне не разрешается выносить бытовые отходы на главную улицу.

Мари побежала по второму коридору и, распахнув дверь на лестницу, неожиданно столкнулась со стариком китайцем с соломенным веником в руках. Он смотрел на нее, не веря своим глазам, затем, покачивая в недоумении головой, прошел в коридор. Мари, выскочив на затемненную лестничную площадку, оставила дверь слегка приоткрытой, ожидая, когда Кэтрин Стейплс поднимется по парадной лестнице. Если бы та, обнаружив квартиру пустой, побежала вниз к Мак-Эллистеру и морякам, то она, Мари, смогла бы проскользнуть незаметно в квартиру и забрать юбку и вторую блузку, которые для нее купила Кэтрин. Охваченная паническим страхом, она, лишь вскользь подумав о них, предпочла ограничиться нарядом из шелка, чтобы не тратить драгоценного времени, роясь в шкафу, где Кэтрин развесила ее одежду среди прочих вещей. Но сейчас Мари пожалела об этом: не могла же она идти по улице в разорванной блузке и грязных брюках.

А это еще что? Старик китаец стоял по ту сторону приоткрытой двери и таращил на Мари глаза.

— Пошел вон! — приказала шепотом Мари.

На металлической лестнице, выходившей на улицу, послышалось быстрое цоканье туфель на высоких каблуках. Если это Кэтрин, то она непременно пройдет по второму коридору, чтобы попасть в квартиру.

— Денг ю денг! [127] — пролаял китаец, стоя как стоял со своим веником и по-прежнему уставившись на нее.

Мари плотнее прикрыла дверь, оставив только маленькую щелку.

127

Подождите! (кит.)

Наконец в ее поле зрения оказалась Стейплс. Кэтрин подозрительно взглянула на китайца, услышав, очевидно, его тонкий сердитый голос, и, не задерживаясь, быстро пошла по коридору, замедлив шаги лишь у двери квартиры. Мари замерла в ожидании. Ей казалось, что удары сердца эхом разносятся по лестничной клетке.

— Нет! — До нее вдруг донесся истеричный вопль. — Мари! Мари, где ты? — По коридору застучали быстрые шаги: Кэтрин бежала к старому китайцу, к двери, за которой притаилась Мари. — Мари! Мари! Это совсем не то, что ты думаешь! Ради Бога, отзовись!