Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Мари набрала номер телефона квартиры Стейплс в Гонконге, но никто не ответил. Она еще раз набрала, чтобы убедиться, что не ошиблась. И снова — тот же результат. В отчаянии, не думая о последствиях, она позвонила в консульство:
— Пожалуйста, соедините меня с сотрудницей международного отдела миссис Стейплс. Я — ее подруга из министерства финансов в Оттаве. У меня есть для нее хорошие новости.
— Вас так хорошо слышно, дорогая!
— Я звоню не из Оттавы, я нахожусь недалеко от вас, — сказала Мари, ясно представляя себе лицо словоохотливой секретарши в приемной.
— Сожалею, милочка, но миссис Стейплс сейчас нет на месте и где она, никто не знает. Скажу вам по секрету, ее разыскивает также верховный комиссар. Может, оставите мне свой телефон?
Мари, не на шутку встревожившись, опустила трубку на рычаг. Было уже около десяти. Кэтрин же из ранних
И тут, в двенадцать минут одиннадцатого, раздался телефонный звонок. И хотя миссис Уэбб ждала его, у нее екнуло сердце.
— Мари?
— Кэтрин, у тебя все в порядке?
— Да, конечно.
— Ты сказала, что утром, как только проснешься, первым же делом непременно позвонишь мне! Так почему же не позвонила до сих пор? Я просто с ума схожу. Можешь ли ты разговаривать?
— Да, я звоню из телефона-автомата.
— Что случилось? Что происходит? И с кем ты встречалась вчера?
На короткое время на линии Тьюн-Мун — Гонконг пропал звук.
Мари вновь ощутила тревожное чувство, но почему, этого она не смогла бы объяснить и сама.
— Прошу тебя, моя дорогая, выкинь из головы все дурное, — сказала Стейплс. — Я не звонила раньше потому, что боялась тебя разбудить: главное сейчас для тебя — это отдохнуть. Я могу получить ответы на те вопросы, которые особенно волнуют тебя, и не без основания. Дела у нас не так уж плохи, как ты думаешь, так что не стоит зря изводить себя.
— Черт побери, я и так держу себя в руках, раз до сих пор не лишилась рассудка!
— Я могу сказать тебе, что муж твой жив.
— А я могу сказать тебе, что он не знает себе равных в том, что делает сейчас… и что делал в прошлом. Так что я не услышала от тебя ничего нового!
— Я отправляюсь к тебе буквально через несколько минут. Хотя ездить теперь в машине стало еще сложнее, чем прежде, из-за всех этих мер по обеспечению безопасности китайской и английской делегаций, когда прочесываются практически все улицы и туннели, я тем не менее надеюсь все же добраться до тебя часа за полтора или, самое большее, — за два.
— Кэтрин, я хочу, чтобы ты рассказала мне все!
— Я так и сделаю, как только мы встретимся. Как я и обещала, ты получишь ответы на кое-какие вопросы. Все идет к лучшему. Жди меня.
— А этот мужчина? — произнесла неуверенным тоном жена Дэвида Уэбба. — Он что, тоже приедет с тобой?
— Нет, я буду одна, со мной никого не будет. Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине. С ним же ты встретишься чуточку позже.
— Хорошо.
Искренне ли звучал голос Стейплс или нет? — подумала Мари, повесив трубку. Кэтрин заверила ее, что может говорить свободно, поскольку звонит из телефона-автомата, однако по существу так ничего и не сказала. Для миссис Уэбб между тем не было секретом, что, если только Стейплс удастся заполучить обнадеживающего свойства факты или раздобыть информацию, позволяющую более оптимистично взглянуть на жизнь, она тотчас же попытается успокоить терзаемую страхами подругу, поделившись с ней тем, что узнала сама, хотя бы при этом обстановка в целом по-прежнему оставалась крайне сложной. Так почему же сейчас Кэтрин отделалась общими словами? Жена Дэвида Уэбба вполне заслужила, чтобы та была с ней откровенна. Но, разговаривая со Стейплс, она столкнулась с типичным для дипломата словотворчеством, подменяющим реальность лишь видимостью ее. Что-то, в общем, было не так, но что именно, этого Мари никак не могла понять. Кэтрин самоотверженно защищала ее, рискуя не только карьерой, поскольку не поставила в известность о своих действиях консульство, но и жизнью, так как включилась в игру, где смерть — обычное дело. Мари сознавала, что должна испытывать по отношению к Стейплс глубокую, бесконечную благодарность, но вместо этого в ней росло сомнение в возможностях подруги.
«Скажи мне это снова, Кэтрин! — издала она безмолвный крик. — Скажи, что все идет к лучшему! Я сама не своя! Уже ничего не соображаю, сидя здесь! Я должна немедленно выйти! Глотнуть свежего воздуха!»
Мари поискала одежду, которую они купили ей уже в Тьюн-Муне, куда приехали прошлым вечером. Поскольку перед тем, как заглянуть в магазин, подруги посетили врача, который, осмотрев ноги Мари, наложил на них марлевую повязку, дал ей больничные тапки и порекомендовал обзавестись туфлями с супинатором на случай, если ей вздумается вдруг в течение ближайших дней
совершить прогулку, гардероб в действительности пришлось подбирать Кэтрин, Мари же ожидала ее в машине. При выборе одежды Стейплс, перед которой сами обстоятельства поставили довольно жесткие условия, исходила из того, что она должна быть практичной и в то же время неплохо смотреться. Со своей задачей Кэтрин справилась. Светло-зеленую, из чистого хлопка юбку дополняли из такой же ткани белая блузка и белая же сумочка в форме раковины. Кроме того, были приобретены темно-зеленые брюки, поскольку шорты были неприемлемы для миссис Уэбб, и еще одна кофточка, но уже подешевле. Все эти изделия, произведенные якобы по эскизам или в салонах всемирно известных модельеров, являлись на самом деле продукцией местных искусников, не забывших столь же успешно подделать и ярлыки, которые были совсем-совсем как «настоящие» и без единой грамматической ошибки.— Прелестные вещички! — восхитилась Мари, созерцая покупки. — Большое спасибо, Кэтрин!
— Думаю, они подойдут к твоим волосам, — сказала Стейплс. — Я не имею в виду, что на тебя станут заглядываться тут, в Тьюн-Муне, — мне хотелось бы, чтобы ты никуда не выходила из квартиры, — но ведь когда-то нам придется уехать отсюда. Кстати, я положу немного денег в твою сумочку: вдруг я задержусь в офисе, а тебе понадобится что-то.
— Я полагала, что ты надолго поселила меня в этой квартире, тем более что все необходимое мы можем купить прямо здесь.
— Пока я не знаю, что тебе делать в Гонконге, но ситуация может и измениться. Боюсь, Лин сейчас в такой ярости, что постарается, копнув поглубже старое колониальное законодательство, посадить меня под домашний арест… Да, вот еще что. На улице Раннего Цветения имеется обувной магазин. Тебе стоило бы наведаться туда: а вдруг там найдутся рекомендованные врачом туфли? Я, само собой, составлю тебе компанию.
Подумав немного, Мари спросила:
— Кэтрин, откуда ты, прожив всю жизнь на Западе, так хорошо знаешь это место? И чья это квартира?
— Друзей, — ответила Стейплс, не вдаваясь в подробности. — Никто из них не пользуется ею подолгу, так что я имею возможность, когда есть желание, уединяться в ней время от времени.
Больше Кэтрин ничего не сказала, давая понять, что это не тема для разговора. И, хотя они проболтали чуть ли не всю ночь, для Мари вопрос о квартире так и остался открытым.
Надев брюки, белую блузку и безразмерные туфли, с которыми, впрочем, пришлось повозиться, Мари осторожно спустилась по лестнице. Идя по шумной, многолюдной улице, она замечала на себе взгляды прохожих, что было совсем некстати. Но повернуть назад и снова засесть в квартире, хотя мысли об этом и возникали у нее в голове, было сейчас сверх ее сил! Несколько минут, проведенные ею на свободе, вне стен тесного, скучного помещения, подействовали на нее возбуждающе. Медленно, ощущая боль в ногах, брела она среди толпы, зачарованная яркими красками, сутолокой и нескончаемым говором. Здесь, как и в Гонконге, здания были увешаны разноцветными рекламами, и у лавчонок и в магазинах с гостеприимно распахнутыми дверями покупатели энергично торговались с продавцами. Это был своеобразный слепок с колонии, вынесенный на сопредельную с ней территорию.
Зайдя довольно далеко, Мари обнаружила недостроенную дорогу. Работы были приостановлены на время, поскольку на обочине тихо ржавели оставшиеся без присмотра дорожные машины. По обе стороны насыпи виднелись надписи на китайском. Осторожно ступая, она спустилась по крутому склону вниз, на пустынную прибрежную полосу, и, усевшись на камни, стала наблюдать за судами, плывшими из порта Тьюн-Муна, навстречу которым шли другие суда — из Китайской Народной Республики. Первые были обычными рыболовными судами, о чем свидетельствовали сети, свисавшие с носа и планширов [122] , а из Китая двигались чинно в основном небольшие сухогрузы с палубами, сплошь заставленными ящиками. Дополняли картину стройные патрульные катера с развевающимися флагами КНР. Черные пушки зловеще таращились во все стороны. Возле них, глядя в бинокли, стояли неподвижно одетые в униформу люди. Всякий раз, когда военные корабли проплывали мимо рыболовных судов, рыбаки начинали отчаянно жестикулировать. Моряки кричали им что-то в ответ и, развернувшись, уходили прочь.
122
Планшир — брус, проходящий по верхнему краю бортов шлюпки, а у больших судов — поверх фальшборта (легкой обшивки борта судна выше верхней палубы).