Превосходство Борна (др. перевод)

Они промокли до нитки, пока шли на ялике к острову. Джейсон крепко держался за оба борта, а д’Анжу с силой сжимал рукоятку двигателя и цеплялся за кормовую доску, будто боялся свалиться в воду.

Внезапно лодка оказалась на мелководье. И когда француз, включив двигатель на полную мощность, повернул руль направо, металлическое днище заскрежетало по камням.

Впереди снова вспыхнул таинственный темно-синий свет и вовремя: они сбились с курса в непроглядной тьме, которая, казалось, как губка, была пропитана влагой. Д’Анжу повернул шлюпку в направлении сигнала, и вскоре суденышко уткнулось носом в песок. Француз, оставив ручку управления, накренил вниз двигатель, извлекая из воды гребной винт. Борн, перескочив через борт, стал вытаскивать за веревку лодку на берег.

Джейсон чуть не поперхнулся от неожиданности, когда рядом с ним словно из-под земли вырос человек.

— Четыре руки лучше, чем две! — прокричал незнакомец явно восточного происхождения на американизированном английском.

— Вы связник? — проорал в ответ сбитый с толку Джейсон, гадая, не сотворили ли дождь и качка что-нибудь с его слухом.

— Дурацкий термин! — проговорил громко человек. — Я просто друг!

Минут через пять, вытащив ялик на берег, все трое вошли в густые прибрежные заросли и буквально через несколько шагов очутились среди низкорослых деревьев. «Друг» соорудил на скорую руку укрытие из брезента, прихваченного ими с лодки. Небольшой костер освещал лишь лесную чащобу напротив тента, по сторонам же ничего не было видно. Пламя притягивало к себе. Борн и д’Анжу, изрядно продрогшие на ветру под проливным дождем, сидели, поджав ноги по-турецки, и у самого огня. Француз разговаривал с облаченным в военную форму китайцем.

— Едва ли это было нужно, Гамма… [117] Я заимствовал кое-что из наших прежних традиций, Дельта. Вообще говоря, я мог бы окрестить его и Танго или Фокстротом… Ты же знаешь, не всем нашим бойцам давались названия греческих букв: греческий алфавит был зарезервирован для начальства.

— Дурацкий разговор! Я хочу знать, почему мы здесь! Почему ты не заплатил ему как следует, чтобы побыстрее покончить с этим делом?

— Вот те раз! — изрек китаец. — Смотри, как кошка распушила хвост! Но где же ее мышка?

117

Гамма — третья буква греческого алфавита.

— Для меня поймать мышку — значит вернуться на катер. У меня действительно нет времени, чтобы распивать чаи!

— Не желаете ли скотча? — спросил офицер Китайской Народной Республики, подойдя к Борну, и протянул бутылку неплохого виски. — Нам придется пить из горлышка, но думаю, это не беда: мы не заразные. Моемся, чистим зубы, спим с чистыми шлюхами… Во всяком случае, мое небесное правительство уверяет, что они чистые.

— Кто вы, черт вас побери, такой? — спросил Джейсон.

— Вам достаточно знать, что я Гамма: Эхо убедил меня в этом. Ну а кто я на самом деле, подумайте на досуге. Скажу лишь, что довелось мне побывать в ЮКУ — Южно-Калифорнийском университете и в аспирантуре в Беркли… Помните все эти протесты шестидесятых годов?

— Ты тоже принимал участие в тех беспорядках?

— Конечно же нет! Я был ярым консерватором, членом общества Джона Берча, который с удовольствием перестрелял бы их всех, этих крикливых сосунков, не имевших ни малейшего представления о моральных обязательствах их страны.

— Все это чушь собачья!

— Мой друг Гамма, — вмешался д’Анжу, — прекрасный посредник. Он успешно работает на двух, трех или даже четырех хозяев. И все ради своей собственной выгоды. Человек исключительно аморальный, за что я и ценю его так!

— Ты вернулся обратно в Китай? В Китайскую Народную Республику?

— Здесь заработки выше, — признался офицер. — Любое общество, опирающееся на насилие, предоставляет большие возможности тем, кто готов, мало чем рискуя, встать на защиту угнетенных. Не верите — спросите комиссаров в Москве и в странах Восточного блока. Скажу откровенно, неплохо поддерживать связи с Западом и одновременно ухитриться служить местным лидерам. К счастью, я прекрасный моряк — благодаря друзьям в Бухте [118] , у которых были парусные яхты и небольшие катера. Раньше или позже я непременно вернусь туда. Я всем сердцем люблю Сан-Франциско.

118

Бухта — район Сан-Франциско.

— Ты и представления не имеешь, сколько у него всего в швейцарских банках! — усмехнулся д’Анжу, обращаясь к Дельте. — А теперь подумаем-ка лучше, почему Гамма столь тепло нас встретил в такую непогоду.

Француз взял бутылку и отпил.

— То, о чем вы просите, будет стоить вам немалых денег, Эхо, — сказал китаец.

— А разве может быть с тобой иначе? Ну, что там у тебя? — Д’Анжу передал бутылку Джейсону.

— Могу я говорить при вашем компаньоне?

— Да, все что угодно.

— Вам нужна информация. Я обеспечу ее. Цена — тысяча американских долларов.

— И только?

— Этого достаточно, — заметил китаец, принимая бутылку с виски у Борна. — Вас здесь двое, мой патрульный катер в полумиле отсюда, в южной бухте. Экипаж думает, что у меня тайная встреча с нашими агентами в колонии.

— Мне нужна информация, а ты «обеспечиваешь ее»… И за одни эти слова я должен без промедления выложить тысячу долларов, не зная даже, прячется ли за кустами дюжина «чжунгожэней» или нет?

— Некоторые вещи нужно принимать на веру.

— Но только не за мои деньги, — решительно заявил француз. — Ты не получишь ни одного су, пока я не узнаю, что у тебя за товар.

— Ты истый галл! — кивнул Гамма. — Ну что ж, пусть будет так. У меня есть кое-что о вашем ученике, который вместо того, чтобы по-прежнему следовать за своим учителем, взял свои тридцать сребреников и не только их.

— Ты о наемном убийце?

— Заплати ему! — приказал, напрягшись, Борн и бросил взгляд на китайца.

Д’Анжу посмотрел на Джейсона и на человека по кличке Гамма, затем задрал свитер, расстегнул мокрые брюки и вытащил непромокаемый пояс для денег. Раскрыв центральный кармашек, француз извлек оттуда одну за другой банкноты и Передал их китайскому офицеру.

— Три тысячи — за сегодняшний вечер и одна — за свежую информацию. Остальное — фальшивые купюры. У меня всегда есть лишняя тысяча на случай непредвиденных расходов, и, кроме того, еще одну тысячу я имею при себе.

— Выкладывай информацию! — оборвав своего товарища, потребовал Джейсон Борн от китайца.

— Мне платил он, — ответил Гамма, — с ним я и буду разговаривать.

— Разговаривай с кем хочешь, только сообщи все, что есть.

— Вы знаете его: это наш общий друг в Гуанчжоу… в Кантоне, — начал офицер, обращаясь к д’Анжу. — Он радист Первого штаба.

— Мы еще провернули с ним одно дельце, — осторожно заметил француз.

— Поскольку я знал о том, что у меня намечена на это время встреча с вами, то наполнил баки у заправочной станции в Чухай-Ши чуть позже половины одиннадцатого. Там мне передали, чтобы я разыскал его: у нас с ним надежная связь. От него я узнал, что через Бэйдцзин прошел срочный телефонный звонок с идентифицированным кодом Горы Нефритовой Башни. Он был адресован Су Яню…