Превосходство Борна (др. перевод)

— Почему вы решили, что он даст согласие на встречу с вами?

— Да просто потому, что я пущу в ход полуправду-полуложь, — повторил аналитик слова Борна.

— Спасибо, что вы так внимательно слушали меня. А теперь ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

— Сначала, мистер Уэбб, или Борн, или как вы там еще хотите себя называть, поговорим о том, что является правдой. Шен знает о том, что я немало сделал для своего правительства и тем не менее по службе не продвинулся. Хотя веду себя я безупречно, меня никто не замечает, — в общем, я всего-навсего, неприметный клерк, которого постоянно обходят. У меня нет тех качеств, которые помогли бы мне выдвинуться, принесли известность и доходную работенку в частном секторе, Некоторым образом, я вроде Александра Конклина, только, без алкогольных синдромов, но зато, в определенной мере, с присущей ему горечью. Я ничем не уступал Шену, и он знал это. Однако Шен сумел подняться вверх, а я вот — нет.

— Трогательное признание, — произнес нетерпеливо Джейсон. — Но почему он должен встретиться с вами? Каким образом, господин аналитик, вы собираетесь вытащить его из укрытия — для того чтобы он был тут же убит? Вы представляете себе, что все это значит?

— Я дам ему понять, что тоже желал бы отхватить кусок от гонконгского пирога. Прошлой ночью меня, мол, чуть не убили. Это переполнило чашу моего терпения, и теперь я хотел бы получить за все эти годы хоть что-то для себя, для своей семьи. Это, как сами видите, уже ложь.

— Что-то вы уж слишком здорово загнули! Не могу никак понять вас.

— Это потому, что вы не читаете между строк. Мне же, между прочим, как раз за это и платят. Я заявляю Шену, что с меня довольно. Я уже на пределе своих профессиональных возможностей. Меня сюда послали, чтобы отслеживать и анализировать распространяемые из Тайваня слухи о якобы существующем в Пекине заговоре с целью решения определенных экономических задач. Если эти слухи, показавшиеся мне правдоподобными, соответствуют действительности, то единственный, кто может стоять во главе заговора в Пекине, — это мой прежний коллега по китайско-американским торговым совещаниям, один из творцов новой торговой политики Китая. Без него ничего подобного просто быть не могло: кому еще, как не ему, пришла бы в голову мысль об организации заговора? Поразмыслив, я пришел к выводу, что у меня есть с чем выходить с ним на связь: я мог бы предложить ему за некую мзду прекратить распространение этих слухов. В общем, мы должны будем встретиться с ним.

— И что тогда?

— Тогда уж вы скажете мне, что делать дальше. Если, как вы говорили, ликвидировать Шена могли бы отчаянные головы, то почему я не сумею справиться с этим? Понятно, о взрывчатке и речи не может быть: я не знаю, как с нею обращаться. А вот огнестрельное оружие — другое дело.

— Но вас могут убить.

— Я согласен рискнуть.

— Зачем?

— По-моему, это единственный выход. Хевиленд совершенно прав: как только Шен увидит, что вы не самозванец, а подлинный Джейсон Борн — тот самый, что пытался убить его в птичьем заповеднике, — охрана тотчас же вас прикончит.

— Но я не думал попадаться ему на глаза, — заметил спокойно Борн. — Вы можете непосредственно участвовать в ликвидации Шена, но не таким образом.

Стоя у темной витрины, Мак-Эллистер пристально смотрел на Борна.

— Вы возьмете меня с собой, так ведь? — спросил он наконец. — Если понадобится, будете руководить мною.

— Хорошо.

— Я так и думал, что вы не станете возражать. В противном случае вы бы не согласились так легко, чтобы я летел с вами в Макао. Вы могли бы тогда лишь сообщить мне еще в аэропорту, как добраться до Шена, и попросить дать вам какое-то время, прежде чем мы начнем действовать. Мы бы не нарушили обещание, поскольку слишком напуганы. Но что бы там ни было, вы увидите, что вам не придется меня подгонять. Я даже захватил с собой свой дипломатический паспорт. — Мак-Эллистер умолк на мгновение, потом добавил: — И второй: я извлек его из досье технического персонала. Он принадлежит тому высокому парню, который фотографировал вас на столе.

— Простите, но я вас не совсем понял.

— Видите ли, весь технический персонал Госдепартамента, связанный с секретными материалами, должен сдавать паспорта. Подобное правило установлено из соображений предосторожности и их собственной безопасности…

— У меня лично — три паспорта, — прервал советника Джейсон. — А иначе как бы я обходился?

— Нам было известно из нашей старой документации по Борну, что у вас имеется их не менее двух. Когда вы летели в Пекин, то использовали одно из прежних имен. В предъявленном тогда вами паспорте было указано, что у вас карие глаза, а не зеленовато-коричневые. Как вам удаются такие вещи?

— Я надел специальные очки. Раздобыл их через своего приятеля с довольно странным именем. Таких мастеров, как он, у вас нет.

— Что правда, то правда, поскольку речь идет о черном фотографе и специалисте по изготовлению фальшивых удостоверений личности. Зовут его Кактусом. Он работал негласно на «Тредстоун», и вы, по-видимому, вспомнили об этом в трудный час, тем более что он частенько навещал вас в Вирджинии. Согласно его личному делу, с ним в конце концов пришлось расстаться, потому что он связался с преступными элементами.

— Если вы его тронете, я вышвырну вас из ваших тихих бюрократических вод!

— У нас в мыслях не было ничего подобного. Ну а сейчас нам надо заменить фотографию в имеющемся у меня паспорте техника на ту из ваших, которая больше соответствовала бы записям в этом документе.

— Пустая потеря времени!

— Вовсе нет. Дипломатические паспорта дают существенные преимущества, особенно здесь. Они освобождают от необходимости тратить время на получение временной визы, и, хотя, я уверен, вы знаете, где и как смогут дать вам ее за определенное вознаграждение, так все же проще. Китай нуждается в наших деньгах и в нашей технологии, мистер Борн. Поэтому нас быстро пропустят в эту страну, и Шен, ознакомившись с данными иммиграционного отдела контрольно-пропускного пункта, сможет убедиться в том, что я действительно тот, за кого себя выдаю. Если мы изъявим желание, то нас обеспечат транспортными средствами по высшему разряду, что может сослужить нам неплохую службу в случае успешного завершения переговоров по телефону непосредственно с Шеном и с его приближенными.

— Поясните, пожалуйста, свою мысль.

— Вы будете связываться по телефону только с подчиненными Шена — и столько раз, сколько потребуется. Я скажу вам, что говорить. Но после того, как вы окончательно утрясете вопрос о месте и времени встречи с китайским лидером, я сам позвоню Шен Чу Янгу.

— Вы же дилетант в таких делах!

— В той области, в которой действуете вы, — это действительно так. Но в своей области я профессионал.

— Почему вы не рассказали Хевиленду о своем столь грандиозном плане?

— Потому что он бы отверг его, а меня посадил под домашний арест: по его мнению, от меня всего можно ожидать. Он всегда будет думать так обо мне. А все потому, что я не умею притворяться. От меня не услышишь гладких ответов, звучащих искренне, но неграмотно. Что же касается данной операции, то тут лицедеи на коне: они все ясно видят, поскольку разыгрываемый нами спектакль органически вписывается в их глобальную театральщину. Не затрагивая чисто экономических вопросов, мы можем констатировать наличие заговора, имеющего целью подрыв позиций нынешнего, с подозрением относящегося ко всем и каждому руководства авторитарного режима. Но кто является организатором и вдохновителем тайного сговора, обреченного на провал? И кто они, эти предатели, которым Пекин безоговорочно доверяет? Злейшие враги Китая — сами же китайцы из гоминьдана на Тайване. И когда, следуя местному выражению, зловоние попрет изо всех дыр, — а рано или поздно так и произойдет, — лицедеи всех мастей предстанут перед публикой и завопят о предательстве и правомочности «внутреннего переворота», потому что ни на что другое они не способны. Последует всеобщее и полное отупение, массовое же отупение, как известно, приводит к массовому насилию на мировой арене.

Теперь настал черед Борна уставиться на аналитика. Ему вспомнились слова Мари, правда из другого контекста, но как нельзя лучше подходившие для данного случая.

— Это не ответ, — сказал он. — Это точка зрения, но не ответ. Почему решились вы вдруг на такой шаг? Хотелось бы надеяться, что не для самоутверждения: это было бы глупо и к тому же опасно.

— Попытаюсь объяснить, хотя сделать это не так-то просто, — произнес Мак-Эллистер, глядя хмуро вниз. — Вы и ваша жена имеете, как я полагаю, какое-то отношение к моему плану, но главное не в этом. — Советник, подняв глаза, продолжил спокойно: — Я решился разыграть собственную партию в основном потому, мистер Борн, что мне уже надоело быть Эдвардом Ньюингтоном Мак-Эллистером — аналитиком, возможно, блестящим, но находящимся вечно на втором плане. Я — это мозг в дальней комнате, который извлекают оттуда, когда обстановка чересчур осложняется, а потом, ознакомившись с его суждением, запихивают обратно. Пожалуй, вы не ошиблись бы, если бы сказали, что я тоже пытаюсь найти место под солнцем — выбраться из дальней комнаты, говоря иначе.