Превосходство Борна (др. перевод)

Вскоре вернулись две сиделки и, стоя у конторки, продолжили болтовню. Затем из кладовки вышла и третья, с кипой простыней.

«Чтобы удачно совершить побег, необходимо тщательнейшим образом подготовиться к нему, разбив свой план на несколько этапов и используя любой промах тюремщиков».

Мари выскользнула из палаты и, пробежав незаметно по холлу к кладовке, шмыгнула в помещение и притворила за собой дверь. И тут же в холле раздался возмущенный вопль. Послышались быстрые шаги, потом еще и еще.

— Охранник! — орала сиделка-китаянка по-английски. — Где этот мерзавец охранник?

Мари приоткрыла на дюйм дверь кладовки. Три разгневанные сиделки подбежали к ее палате и исчезли за дверью.

— Ты?! Тебя раздели!.. Цзан сайл!.. [58] Мерзкий кобель!.. Надо заглянуть в ванную!..

— Ты?! — не очень уверенно произнес охранник, обращаясь к сиделке, присматривавшей за Мари. — Это ты помогла ей бежать! Я арестую тебя и доставлю к моему начальству!

58

Грязный мерзавец! (кит.)

— Пусти меня, негодяй! Что ты городишь?

— Ты — коммунистка! Из Бэйдцзина!

Мари Выскользнула из кладовки с полотенцем, завязанным узлом над головой, и побежала по коридору к указателю «Выход».

А вслед ей неслось:

— Позовите майора Лина! Я задержал коммунистического агента!

— Вызовите полицию! У нас здесь извращенец!

Выбравшись из больничного здания, Мари заскочила на автомобильную стоянку, где было потемнее, и затаилась в тени между двумя машинами. Ей необходимо было оценить ситуацию и решить, что же делать дальше. Малейшая неточность с ее стороны была чревата самыми печальными последствиями.

Она сбросила с головы полотенце, положила аккуратно на землю прихваченную с собою одежду и начала рыться в карманах униформы охранника, надеясь обнаружить бумажник или кошелек. Бумажник действительно нашелся. Она открыла его и пересчитала в тусклом свете содержимое — немногим более шестисот гонконгских долларов, что составляло менее ста американских. Этого, пожалуй, должно было хватить, чтобы снять номер в отеле. Затем Мари извлекла кредитную карточку коулунского банка с претенциозной надписью: «Не выходите из дома без нашей карточки». В случае чего она сможет воспользоваться этой штуковиной.

Отложив в сторону деньги и пластиковую карточку, Мари сунула пустой бумажник обратно в униформу и приступила к сложной процедуре переодевания, обозревая в то же время улицу за больничным двором. К счастью для нее, там было полно народу: растворившись в толпе, она сразу бы оказалась в относительной безопасности.

Неожиданно на стоянку зарулила машина и, скрипнув тормозами, остановилась напротив аварийного выхода. Мари привстала и посмотрела сквозь оконные стекла автомобиля, служившего ей прикрытием. Из машины вылезли грузный майор-китаец и аккуратненький, чопорный доктор и направились ко входу. Как только они скрылись за дверью, Мари выскочила со стоянки на улицу.

Она пробродила по городу не один час. Заходила в небольшие закусочные, где с жадностью набрасывалась на еду, — правда, до тех пор, пока ее не стало тошнить от одного вида бутерброда с котлетой.

Глянув на себя в зеркало в женском туалете, Мари обнаружила, что, хотя и изрядно похудела, а под глазами у нее обозначились темные круги, она все же не изменилась до неузнаваемости. И, к тому же эти проклятые волосы! Ее, конечно, станут искать по всему Гонконгу, и первым пунктом во всех описаниях ее внешности будут ее высокий рост и волосы. Со своим ростом она мало что могла поделать, а вот прической надо было решительно заняться.

Мари зашла в галантерейный магазинчик. Там она купила заколки и зажимы. Помня, как советовал ей поступать в подобных случаях Джейсон, когда в Париже во всех газетах появились ее фотографии, она завязала волосы сзади узлом и плотно пришпилила их с обеих сторон. В результате лицо ее приобрело грубоватость, черты его стали рельефнее, чему в немалой степени способствовало то, что она похудела и не пользовалась косметикой. Получилось как раз то, чего добивался Джейсон, он же — Дэвид, в Париже… Нет, подумала Мари, в Париже Дэвида тогда не было, а был только Джейсон Борн… Сейчас и здесь, в Гонконге, стоял ночной мрак, как когда-то там, в Париже.

— Зачем вы так поступаете, мисс? — удивился стоявший рядом с зеркалом клерк. — У вас такие замечательные волосы, просто великолепные!

— О?.. Я просто устала без конца их расчесывать, вот и все.

Выйдя из магазинчика, Мари купила у уличного торговца, мягкие туфли, затем — уже у другого — имитацию фирменной сумки со сработанной под подлинную верхней частью. Теперь у нее оставалось сорок пять американских долларов.

Мари не имела ни малейшего представления о том, где смогла бы она переночевать. Было то ли слишком поздно, то ли слишком рано, чтобы идти в консульство. Никому не известная канадка, прибывшая после полуночи и пожелавшая ознакомиться со списком сотрудников этого учреждения непременно вызовет тревогу. И к тому же до этого у нее не было времени, чтобы подумать, как получше сформулировать свою просьбу.

Она никак не могла решить, куда же ей направить стопы. А ей так хотелось спать!

«Не предпринимай ничего, когда ты устала и тебе ничего дельного не приходит в голову. Вероятность просчета в таком случае слишком велика. Отдых — то же оружие. Не забывай об этом».

Когда Мари шла вдоль выстроившихся в ряд лавок, многие из которых уже закрывались, она обратила внимание на пару молодых американцев в синих джинсах, торговавшихся с владельцем киоска, выставившим на продажу рубашки с короткими рукавами.

— Салют, приятель, послушай-ка меня! — говорил парень. — Не хочешь ли еще что-нибудь сбыть сегодня, а? То есть еще малость заработать, кроме тех нескольких динерос [59] , которые уже позвякивают в твоем кармане?

— При чем тут динерос? — возразил с улыбкой лавочник. — У меня — только доллары! И у вас они тоже имеются! У меня же дети, а вы хотите вырвать у них кусок изо рта!

— Может, у него есть не только дети, но еще и ресторанчик? — предположила девушка.

59

Монеты (исп.).

— Вам нужен ресторан? С настоящей китайской кухней?

— Господи, а ведь и правда, Люси!

— У моей троюродной сестры со стороны отца есть замечательное заведеньице в двух кварталах отсюда. Очень близко, очень дешево, очень вкусно!

— Забудь об этом, — отрезал парень. — Четыре доллара, американские, за шесть рубашек. Если не согласен, мы уходим.

— Согласен. Но только потому, что вас двое против одного. — Лавочник схватил деньги и запихнул шесть рубашек в бумажный пакет.