Приходите за счастьем вчера

Майклсон передал рюмку и настороженно взглянул на Елену, устраиваясь в своём кресле:

– А что с ней не так? Точнее, что не так, я знаю, но что нам стоит обсуждать – нет.

– Я неверно выразилась, не обсуждать, – Елена покраснела. – Я хотела сказать, что знаю, насколько тебе сложно. То есть, не думай, что я пытаюсь вмешаться, – сообразила она, увидев, насколько замкнутым стало лицо мужчины, – но дело в том, что я её знаю с детства. Кет она, ну… она от природы такая дикая. Поэтому мы её дома и звали так, папа говорил, что это имя ей подходит. Ты только не сдавайся. Я вообще неверно судила о многом и ревновала, конечно, сильно…

– Кого? – Он с недоумением слушал сумбур от всегда последовательно излагавшей свои мысли Елены.

– Не тебя же. Её, конечно. – Тяжёлое признание. – Да и сейчас ревную.

– Именно сейчас можешь вздохнуть спокойно. – Лёгкая насмешка.

– Она тебя любит. Если бы не любила, не раздражалась так сильно. Она всегда бьёт сильнее всего близких. – Елена растерянно поёжилась, отпила глоток. – Фигурально выражаясь. В детстве и не фигурально. Однажды у неё не запускался змей, а у остальных детей – да, меня вообще даже рядом не было. Кет во всеуслышание сказала, что всё это ерунда и игрушки для малышни, а потом она пришла домой, увидела, что я в любимом платье, от злости толкнула в грязь и укусила до крови.

– Зубами?

– Зубами за руку, – несмело улыбнулась его ошарашенности брюнетка. – Амалия сказала, что это наследственное бешенство от матери.

– Свою породу грымза в расчёт не брала, да и ты же близняшка…

– Ну, из-за меня и стало известно об укусе. Я в отместку остригла ей волосы, пока Кит спала, и всё пфф... и выплыло наружу.

– Так она ещё и наябедничала! – С трудом вернувшись к их совсем невесёлой теме разговора, он ответил: – Насчёт раздражения ты явно перебрала. Её просто злит, что я не держусь за несколько миль от сиятельной персоны.

– Нет. И многое бы отдала, чтобы тебя не видеть. Но, Эл, – Елена улыбнулась, снова пригубив ликёр, – вы оба – смешные люди. Она живёт в этом доме, а значит, ей должно доставлять удовольствие злить тебя. Теперь это идея фикс. И, видимо, равнодушное отношение и есть твоё самое больное место.

– Значит, ты снова на моей стороне?

– Да.

– Почему?

– Потому что ты по-прежнему живёшь с ней и продолжаешь возиться как с ребёнком изо дня в день, несмотря на всех тараканов и агрессию. Потому что я боюсь за неё, и ты единственный, кто держит её в узде.

Надуманная насмешка в глазах обоих растворилась, оставив печаль.

– От чего держу?

Ответа не последовало, только тихое:

– Тебе нужно потерпеть.

– Не слишком много для живого человека?

– Нет. – Она встала с места. – Знаешь, тут как в сказке – летать высоко легче, чем летать низко.

– Ты приходила только за этим, сказочница?

– Да. Я знаю, как Кет умеет убедить, было время когда даже я, её близняшка, считала, что я ей чужая, и она разговаривает со мной из вежливости. За год она ни разу не спросила у меня больше, чем «как дела?» скучным тоном. Думаю, ты знаешь, что это было.

– Бернер? Наркотики?

– Да. А Ваш ребёнок… она ведь безвылазно там сидела, ничем толком не занималась, каждый день ждала тебя, и настолько растворилась во всём, что это намного… – увидев, как оцепенело его лицо, став равнодушной маской, Елена осеклась – запретная территория. Она как-то вдруг поняла, что Элайджу совсем некому пожалеть, значит, с каждым днём он ожесточается. Ребекка была убита горем и надеждами одновременно, напугана немотой дочери и вцепилась в Керолайн мёртвой хваткой, а от старшего Майклсона требовались лишь выдержка и силы. Он их и отдавал, каждую неделю мотаясь в Лондон к другу, но что скрывается за маской заботливого мужа и спокойной улыбкой радушного хозяина, Елене было страшно предполагать. Её участия он не примет, а даже если и мог бы – более мягкая от природы Елена подсознательно избегала зятя, по-прежнему не понимая, как сестра чувствует себя непринуждённо и легко в обществе мужа, особенно, если он чем-то недоволен. И ладно бы сейчас, ведь он её муж, но так было всегда, с их знакомства… Нет, Елена не понимала желания Кет быть с ним. Женщины любят всяких, но только не таких как Элайджа Майклсон. Их почитают, уважают, возможно, чувствуют страсть на почве восхищения, но всегда соблюдают дистанцию. По правде, смущалась она и Николауса, и только Кол казался ей хотя и скрытным, но жизнелюбивым, без отпечатка неконтролируемой холодной властности. Бекка была похожа на младшего брата больше всех и с ней было очень легко и просто, почти как со Стефаном, но именно эта простота оставляла порой привкус скрытых, глубоко спрятанных ото всех переживаний… Все они скрытные в этой семье.

Но теперь Елена принимала ситуацию и этого мужчину в жизни своей сестры, и ей вправду хотелось ему помочь не по обязанности или потому что лучше для Кет, а от души. Из жалости. Но Элайдже была необходима другая помощница, а та... Сестрёнке бы самой, кто мозги вправил. Поняв, что тормозит и не реагирует, она сказала:

– Извини. Если снова хочешь разглядеть нашу Кет в этой, то не отступай. Пока?

– До свидания. – Он мягко пожал протянутую ладонь. – Елена, если Кол спросит, где ты, я не стану ему врать.

– Да разве можно от него спрятаться? – Фыркнула девушка.

– Спасибо за понимание.

– Да он не спросит.

Откинувшись в кресле, он нахмурился. Равнодушие? И оно тоже – Катерина не подпускала к себе, но он не видел в этом ничего особенного. Если верить Ребекке, то многие женщины после родов пугливей девственницы, женщина потерявшая ребёнка… Конечно, её нужно немало подождать и успокоить. Нет, дело было не в этом, но… Почему Кет одевалась и вела себя так, что любому бы и куда более сдержанному мужчине хотелось схватить её за волосы и оттрахать? Все темы, диалоги рано или поздно переходили в сексуальный подтекст, да так, что именно он чувствовал себя инициатором этого акцента. Как с ней вообще можно оставаться холодным? Он вроде не был сексуальным маньяком, всегда в первую очередь дружил с разумом, легко заменяя одну женщину другой, но… Много этих «но». Налив в бокал из первой попавшейся бутылки и выпив, Элайджа начал раскладывать монетки из канцелярского стакана столбиками на столе, собирая ежа.

– Ты здесь?

– Нужно дома просмотреть отчёты.

– Ясно, – зайдя за спину, женщина легко коснулась его плеч. Мышцы под тканью рубашки сократились. – Роза зовёт к ужину, и ты слишком много работаешь.

– Спортзал никто не отменял, не умру. Что ты делаешь?

– Массаж.

– Не нужно. – Отстранив её руки, он изобразил улыбку. – Катерина, я сегодня очень занят. Передай Розе, что ужинать не буду. Иди.

– А я тоже не хочу ужинать. – Она продемонстрировала ямочку на щеке и прошла к окну, приоткрыв створку и впустив свежий воздух. – Посижу здесь. Тихо. – И позвонив миссис Фостер, чтобы ужинали без них, Кет устроилась на диванчике, улегшись на животе и уставившись в айпед. Вставила в уши наушники.

Тихо или громко стало совершенно неважно: Майклсон не мог заставить себя сосредоточиться на документах, взглядом изголодавшегося созерцая круглые ягодицы, прикрытые кофейным шёлком юбки псевдоскромного платья на запАх. Изголодавшегося, которого привели в банкетную залу и оставили у стены. Раньше, когда можно было свободно подойти погладить или шлёпнуть по такому чуду природы, не было ничего особенного, но не теперь… Изгиб спины. И ушки у неё были маленькие и круглые, ему чертовски нравилось, как они оттопыривались, когда Катерина заправляла за них кудряшки. Встав с места, Элайджа бросил ещё один короткий взгляд на бёдра Кет, оценил полуголые ноги и вышел из кабинета, незамеченный увлекшейся женщиной.

– Эл, это не я! – Быстро отступив на безопасное расстояние, девушка неровно задышала. Перегнула палку. – Я не виновата!

– А кто?

– Я не знала. Ты тоже мог бы предупредить!

– Я?! – Глаза, рывком ослабившего галстук Элайджи, полыхнули нездоровым блеском, сообщив, что размеренный тон явно не показатель его эмоций. – Я сообщил на приёме, что интеграция компаний то же, что попытка пропихнуть мячи*****, когда они должны болтаться рядом?!

– Ну, занесло немного, так он мне не понравился. – Взяв себя в руки, она независимо поправила браслет на предплечье. – Велика беда…