Приходите за счастьем вчера

– Катрин… Катрина…

– Все хорошо. – Женская ладонь нежным теплом прошлась по волосам на затылке. – Спи. Я рядом… И я люблю тебя, очень люблю...

Последнее предложение было лишним, но она посчитала, что Элайджа спал. Не спал, проснулся и от этих легких прикосновений, потому что уже знал, что стоит прикинуться спящим, и Катерина превращается в другое существо. Любящее, пугливо-ласковое, и он давно ждал этих минут, впитывал их, приучив свой организм внезапно просыпаться посреди ночи. Но никогда не позволял себе поймать её с поличным, зная каким-то инстинктом, что обнажившись наяву, эти болезненные признания заставят Катерину лишь окончательно замкнуться в себе. А ведь она была близка, чтобы очнуться от своей эмоциональной спячки. И все же мягкий шёпот вскоре окончательно его убаюкал, вернув к исходному положению.

Притворившись спящей, женщина полежала несколько минут, но, к счастью, Элайджа успокоился и всё же удовлетворился жертвой в виде её подушки, уткнувшись в неё носом. И снова Кет не удержалась – медленно провела подушечками пальцев по спине и плечам мужчины. Очень чувствительная тактильно, она почти мгновенно нашла то, что искала – кожу чуть содранную ногтями нерадивой потаскушки. Она никогда не была брезглива, но эта царапинка вызвала омерзение и, вскочив на ноги, Катерина выскользнула из спальни. Удивительного ничего не было, да что там удивительное – для мужчины его статуса диво, что он столько держался, но вони от рубашки это не меняло. На утро Элайджа решил, что она просто проснулась раньше него.

И вот теперь понял, что не проснулась. Лишила даже этих фантомных мгновений. Вылетев за дверь, он спустился вниз по лестнице и через минуту чёрный Мазератти, чудом не снеся стойку, резко стартовал из гаража.

Новые фокусы… Вспомнил спящую на тёмных простынях фигурку, рассыпавшиеся по плечам локоны. И тот бред спросонья сквозь слезы в Сан-Франциско, когда она как заведенная повторяла о своей любви к нему. Вдруг понял: Катерина убеждала вовсе не себя, его, что ему проститься и это.

И одёрнул себя. Тоже невидаль нашёл! Как будто таких баб на свете мало – та же Изабелла – ходячий секс. Заехать за ней, отсосёт в автомобиле и кочевряжиться не станет… Да Катерина, чёрт возьми, кривоногая и сисек нет! Точнее есть, но по сравнению с грудью Беллы… С этими мыслями и кое-какими подобными столь же «приятными» в адрес Кетрин, Элайджа выжимал из мощности автомобиля максимум возможного, несясь по скоростному шоссе. Но итог его бешенства был плачевен – спустя несколько часов, он медленно напивался, сидя в гостиной у себя дома, а никем не тревоженная золотоволосая Изабелла Стенфилд мирно спала в своей квартире в Йорке. У него уже есть женщина, зачем ещё одна? Отставив стакан из-под виски, Майклсон всё же прошёл по лестнице в спальню. Изменений не было, если не считать, что Кет спала на другом боку, и если за глаза Элайджа ещё мог предъявлять претензии, то лицом к лицу с реальностью даже для злого и пьяного всё было до унизительного просто – для него она всегда оставалась самым сексуально-привлекательным существом женского пола, которое он видел в своей жизни. И да, с ней не возникало извечной проблемы с женщинами – неодолимого желания умчаться подальше сразу после секса, чтобы не слушать их назойливую трескотню. Словно подтверждая эти мысли, брюнетка перевернулась на спину, сбивая простынь вниз к талии. Под тонким полотном футболки показалась идеально округлой формы грудь, узкая грудная клетка, плавно переходящая в крошечную талию, изящные руки… Всё как обычно, и дурацкая полудетская по крою пижама, созданная, очевидно, специально, чтобы отбивать у него саму мысль о сексе, дела не меняла. Хотелось погрузиться в женское тело, в лучшие дни он не отказывал себе в удовольствии засыпать в ней, теперь это было недоступно, но и просто чувствовать её рядом было хорошо и тепло. Однако сама Катерина так не считала, и хотя сначала привычно устроила голову на плече, когда он, обняв, прижал её к себе, но сообразив, что происходит, уперлась руками в грудь, отталкивая. С уст сорвалось сонное пыхтение, в итоге всё же оформившееся:

– Что ты делаешь?

– Сплю, кошечка. И ты спи.

– Угу.

Она кивнула, вновь задремала, но тут же рывком села на кровати, высвобождаясь из объятий.

– Это моя комната, иди спать в другое место.

– А ты моя жена, если не забыла, – подчёркнуто спокойный тон.

– И что с того? Ты мне обещал не трогать, да и закон против домашнего насилия на моей стороне, – натянув простынь до носа, Кет зло сверкнула глазами, спросонья не контролируя, что несёт её язык. – Если настолько пьян, чтобы вспомнить, напоминаю. Поэтому – вон отсюда.

Это было зря – и хамский тон, и формулировка.

– Я не претендую на твои прелести. – Вернув её на место, Элайджа оглядел бурно вздымающуюся грудь женщины, – но спать ты будешь со мной как хорошая девочка в моём доме.

– От тебя воняет алкоголем и шлюхами, – Кет поняла, что он не просто пьян, а пьян в дымину, до полной неадекватности. – Мне неприятно.

– Против первого ты никогда особо не возражала, а второе, – Майклсон издевательски прищурился, – в семье нужно идти на уступки, разве ты не знаешь, Катерина?

И закрыл глаза. Поёрзав, она укусила за ухо, чтобы отпустил. Приподняв голову, Элайджа улыбнулся и начал не спеша целовать её губы, облизывая и гладя их, но не заходя за зубы, чтобы не смогла кусаться.

– Играй по правилам, которые установила, милая. – Ещё один короткий поцелуй в ухо. – И не думай сбежать.

И снова закрыл глаза, сгребая её в охапку, как это делают с любимой игрушкой дети. Кетрин замерла, вняв предупреждению и не решаясь больше сопротивляться – от долгих поцелуев она немного возбудилась и продолжения, которое последовало бы, почувствуй он хоть какую-то слабину, точно не хотела.

– Тише, – её тревоги были напрасны: поняв, что он настоял на своём – Катерина расслабилась и не выберется из постели, Элайджа обнял уже аккуратнее, засыпая: – Никто здесь тебя не тронет, включая меня.

– С чего это мне верить? Ты уже в Штатах тронул, – с мстительной зловредностью пискнула женщина.

Вместо ответа он погладил её по волосам и уснул. Полежав пару минут, Кет тоже последовала в царство Морфея.

Больше таких взбрыков не было, спали они вместе, хотя в его спальню Кетрин не вернулась, но и скандалов не устраивала – она вообще разучилась испытывать сильные эмоции и то, от чего раньше бы сорвало резьбу, теперь оставалось лишь уколами самолюбию, немного болезненными, но и не более того. А дальше не стало и их – Элайджа предложил ей снова отдохнуть, и, выбрав Францию, женщина согласилась – на работе стоял бархатный сезон, а жизнь в Йоркшире она не возненавидела, но в ней нарастало безумное желание сопротивляться всему, что бы муж ни сделал и ни сказал, даже его походка стала противна, поэтому Кет сочла за лучшее избавиться от его присутствия на некоторое время.

В Довиле она с головой окунулась в развлечения, ведя бесконечно праздный образ жизни. Любой, знавший её ранее, удивился бы, узнав, какими стали привычки раньше целеустремлённой и инициативной Кетрин в этом полном пафоса месте. Скачки, гольф, шоппинг, казино… Она была везде, с прежней жадностью очаровывая людей и к концу второй недели стала своей и знакомой едва ли не для половины присутствующих. В том числе и сегодня на аукционе “Yearlings”*******. Женщины интересовались ею, её прошлогодней «славой» до сих пор оставившей след восприятия, статусом, нарядом, роскошными украшениями, мужчины… Девушка поймала внимательный взгляд высокого зеленоглазого брюнета, представленного ей, но она его имени не запомнила, и улыбнулась. Тот отсалютовал бокалом… Мужчины были не прочь провести с ней время. Более чем не прочь. А она… Почему бы и нет? Кетрин Пирс не имела привычки отказывать себе в интрижках, если ей этого хотелось. Елена молчаливо осуждала, Алек называл данное качество распущенностью, а она сама желанием брать от жизни максимум удовольствия. Поддавшись неожиданному порыву, женщина послала жаркий долгий взгляд брюнету. Тот с недоумением воззрился на Кетрин, чей покой казалось было неспособно поколебать ничто, как бы она ни предавалась развлечениям, плечи напряглись. Но женщина уже не смотрела на него, а чуть прищурившись, рассматривала животное.

– Здравствуйте, Кетрин. Смотрю, вам нравится Дьюк?

– Не очень, – она бросила косой взгляд на приблизившегося мужчину, – для скачки у него слишком сжатые копыта, в детстве много стоял на подстилке, либо рос там, где мягкий грунт и передние почти равны задним – на рыси будет тряско.

– Я вижу, Вы разбираетесь в лошадях?

– Возможно. А Вы…

– Френк Ситри, – он подал руку, – один из заводчиков интересующихся лошадьми, представленными на аукционе. Мы уже виделись на скачках.

Её личико вытянулось.

– Раз так, увы. – Она отступила на шаг, сердито насупив брови. – Я терпеть не могу признаваться в некомпетентности, но мои слова нагло подслушаны у одного из посетителей выставки.

Мужчина расхохотался.

– Но всё же у меня есть в собственности лошадка, и я ищу для неё наиболее высокое качество жеребцов.

– Тогда позволите просветить вас?

– Буду безумно рада, Френк, – она непринуждённо оперлась на поданную руку, растворяясь в толпе. – Если Вы не заскучаете объяснять азы…

«Ублюдок! Какой же ты ублюдок…»

Представляя, как Элайджа развлекается, пока она здесь, Кетрин как бешеная отвечала на поцелуи подхватившего её на руки мужчины. Прижатая к ближайшему дверному косяку, она забыла о разуме, отдаваясь ласкам, чувствуя себя свободной от каких-то рамок и своего чёртового мужа.

«Скорее! Скорее!»

В руках Френка остался бюстгальтер, тут же выброшенный за ненадобностью, вторая ладонь потянулась по бедру вверх, туда, где заканчивалась резинка чулка, и Кетрин приоткрыла глаза. Она не была возбуждена… Точнее была, но не в этом смысле – просто реакция тела. Эл ведь и не узнает ничего, сказать открыто о загуле она не посмеет, а какое тогда удовольствие от происходящего? И не могла избавиться от сопутствующих мыслей о реакции мужа, не расслаблялась, не получала свой максимум на волне удовлетворения… И Маргарит от этого кобеля у неё снова не появится. Она просто предаст Элайджу. Что делать? Она уже столько раз его предала, вытравливая ему душу, но пойти на этот поступок и выдрать из себя некоторое... Нет, не могла. Это стало основой желания прекратить шоу. Всё было глупым и скучным. Даже смешно, если бы не было горько – всего за год стала столь разборчивой ценительницей удовольствий. Это она-то?