Приходите за счастьем вчера

Кетрин была уже не семнадцатилетней истерящей девочкой, а взрослой женщиной, поэтому она позволила стянуть с себя бельё, перевернула мужчину на спину и, целуя шею и торс, нашла глазами сумку прежде, чем последовал удар в нос и в пах и громкое:

– Сука!!

О том как выглядит, Кетрин не думала, схватила сначала сумку, первую попавшуюся тряпку, к счастью, валявшуюся у входа в номер – не с голым задом бежать, – и в одних чулках поспешила к лестнице.

– Сука ёб*ная!!!

Крик бешенства рядом подстегнул, все девять этажей были преодолены одним махом, и Катерина сломя голову пронеслась мимо стойки ресепшен к входу, резанула ладонью в глаза попытавшегося задержать швейцара у входа, нырнув в такси. Водитель в изумлении от внешнего вида клиентки лишь с третьего раза сообразил, что за адрес она назвала. Это было трусостью – вряд ли кто-то её собирался насиловать, в отличие от той твари на свадьбе Френк пьяным вовсе не был, – но что хуже того глупостью, следовало дождаться утра хоть как-то объясниться с брошенным мужчиной, возможно, и переспать, но Кет носилась как уличная кошка, попавшая в замкнутое пространство приличного дома, на которую шикают и кричат со всех сторон, а она не знает, как выбраться. Она тряслась в гостинице, пока собирала вещи, в такси, в аэропорту в ожидании рейса, во время самого перелёта её колотило так, что соседи по ряду смотрели с подозрением. Если бы знала, где найти дорожку кокса, летя домой, Кет была бы счастлива, но его не было и, когда она вошла рано утром в дом в Йоркшире, то с трудом поднялась по лестнице, в холодном поту от страха.

«Скорее! Скорее же!» Чего боялась брюнетка и сама не понимала, так не было ни с Бернером, даже когда понимала, что теряет дочку, никогда… Елена! Так же страшно было, когда Елена была в плену. Трясущими пальцами Кетрин набрала номер, голос сел.

– Елена, всё в порядке? Где ты?

– Да. Я на тренировке… Ты?

– У меня всё хорошо.

Отключив трубку, женщина рухнула на неразобранную кровать и вдруг почувствовала, что хочет спать. Нет, не так – может спать, дома для неё было безопасно и тепло.

– Получайте. – Кетрин за запястье оказалась втянута в комнату и начала моргать и жмуриться от ударившего по глазам света галогеновых ламп. Мысли медленно ворочались в голове – нет, не стоило трахаться с конкурентом Бернера, а потом ещё и на приёме заявлять в присутствии половины штаба, что он мразь… Ну, и остальное тоже. И пить надо было меньше, но последнее время было так мерзко... Самолюбивый урод, неудивительно, что взбесился.

– Как её зовут?

– Сука или шлюха. – Голоса раздавались как через вату. – Как хотите. Делайте с ней, что душа пожелает, но не калечить.

– Томас… – голос чужой и жалкий, испуганный заставил поморщиться её самою – противно. Она поморгала, оценивая обстановку – большая гостиная, кожаные диваны, много мужчин. У Кет вспотела спина. – Пожалуйста. Не надо.

– Можешь извиниться за свои слова.

– Кхм… – всё в Кетрин сопротивлялось, но она ещё раз огляделась и как можно мягче и просительней произнесла. – Я очень, очень сожалею о сказанном.

– Мало похоже на сожаление. На колени и демонстрируй рабочий рот, после просить прощения.

Лицо женщины вытянулось. И снова взгляд побежал по насмешливо разглядывающим её, словно кусок мяса собаками, физиономиям. Когда-то её забавляли эти взгляды, веселили, сегодня – нет.

– Убирайся отсюда, дурак.

Томас на мгновение хотел ударить, но не стал.

– Ну, раз хочешь развлечений острее – не смею отказать, радость моя. До встречи.

Пара секунд, и Бернер ушёл, оставив её в компании незнакомцев, вольготно расположившихся в комнате. При виде них по спине снова девушки пробежал холодок. Вот оно и правовое государство, завтра иди и подавай в суд, а в итоге… Хотя, кто ей виноват? Развернувшись, она прошла по комнате, смахнула с бильярдного стола шары и села на середину. Кто-то хмыкнул.

– Всем нравится?

– Вполне устраивает. – Заметил высокий мужчина, сидевший в кресле чуть с краю от остальных и ближе к столу. – Разденешься сама или помочь продемонстрировать прелести?

– Зависит от вас. – Кет обольстительно улыбнулась. – Могу и представление устроить, но у меня условие…

– Ты здесь шалава без условий. – Чьи-то руки её оставили без блузки. – Показывай дырки и не трать время.

Кетрин звонко рассмеялась в ответ.

– Без условий вы и получите только дырки. Не думаете же, что Бернер меня за них выбрал? Или за красивые глаза? – С неё собирались сдёрнуть и уже расстёгнутую юбку, но мужчина в кресле жестом попросил помедлить. Кетрин, хорошо разбиравшаяся в иерархии, неожиданно поймала кураж – психика начала сдавать, подменяя понятия нормального и естественного взрывом энергии. – Я знаю и умею столько, что дамы из Wicked Models******** могут только завидовать. Но, если вы хотите, а точнее не хотите, то могу расслабиться и остаться бревном.

– Нам сказали не калечить, но это не значит не причинять боль, – мягко напомнил светловолосый мужчина, бросая кий на подставку и оглядывая её грудь. Кетрин захотелось завизжать от страха, чтобы её только не трогали. – Видимо, сучка, всё же придётся тебе постараться…

– Пфф… Моё дело предложить услуги, ваше, – ещё одна ослепительная улыбка, – продешевить. Решаете, конечно, вы.

Такой бесстыжий торг развеселил остальных и невольно заинтересовал, но их главный остался насмешливо-холоден.

– Слова…

– Ну, если я соврала, очевидно, что мне же будет хуже, – нагло перебив мужчину из кресла, Кетрин мотнула головой. – Разрешите вашу сигару?

– А виски Вам не налить, мисс?

– Только свежую сигару, – мягко прошептала девушка, игнорируя выпад относительно её дерзости. – И если можно проветрить помещение. Для наглядности.

Наглядность была продемонстрирована высшего пилотажа. Мужчина справа присвистнул, глядя как медленно падает пепел на зелёную ткань стола.

– Только на Востоке такое видел… – тихо протянул блондин слева. – Крутая тёлка.

– Очевидно, что остальные умения я покажу гораздо быстрее в менее игровой обстановке. – Вытащив из влагалища, гордость кубинской промышленности, Кетрин оглядела окружающих похолодевшим взглядом. – Так что же? Эксперименты с деревьями, или я обслуживаю всех по самому высшему разряду?

– Идёт, красотка. – Мужская ладонь скользнула по бедру вверх. – Так чего ты хочешь за старание?

– Во-первых, не шлюха. Во-вторых, никаких хлыстов и прочей дряни.

– И только-то?.. Против заморозки ничего против не имеешь?

Даже если и имела, Кет поняла, что теперь лучше не зарываться. Сглотнув горечь омерзения и страха, согласно кивнула.

– Нет.

Тогда Кетрин выбралась из своего «приключения» с минимальными потерями для здоровья, заодно раз и навсегда выучив как несоразмерно дорого стоит гордость, чтобы с ней носиться как с писаной торбой. Вся эта честность, целомудрие, гордость – кому они нужны, когда на кону жизнь? Хотя отомстить не сумела – все участники «шоу» плавали слишком высоко для такой молоденькой девушки, делавшей первые шаги в карьере и полностью подконтрольной Бернеру, – но ничего не забыла, терпеливо ожидая, когда пробьётся наверх, чтобы отыграться, и с тех пор, как впервые сумела продать себя подороже, не выпускала вожжи ни с кем. Порождённый пережитым унижением инстинкт самосохранения работал на зашкаливающем уровне везде, за исключением домов, где обитал Элайджа. Нигде кроме как на его территории, – да и это она выяснила только после их декабрьского отдыха в Бразилии, – не чувствуя безопасности, Кетрин развила изумительную способность не попадаться и быть готовой убежать от кого угодно и чего угодно, не считаясь с ценой, кроме, как оказалось, единственной ловушки. Только за прутья в её клетке – улыбки, объятия, поцелуи, которые как ни ломай, не переломишь. И чувство безопасности, сплетающее свои сети крепче денег, власти и амбиций. Золотая эта клетка, железная, карамельная или ещё какая – не суть важно, если в ней тебя любят…

Всему есть пределы – иссякли и силы женщины: поджав ноги, залитая разноцветным светом своего любимого витражного окна, она свернулась калачиком и крепко заснула.

Италия. Сицилия.

За сотни миль от неё, за столом в кабинете сидел мужчина, думающий тоже о своём доме – отличие было только в его адекватности восприятия мира. Зачем он оставил запись камеры наблюдения в комнате отдыха, которую предусмотрительно получил в больнице, чтобы не стала достоянием общественности, Кол и сам не знал. Прошло уже шесть месяцев с их последней встречи с Еленой, когда проснувшись и на свежую голову сообразив, какая глупость с ними случилась, он улетел к брату, ни разу не пытаясь напомнить о себе и давая им с Еленой обоим время наладить нормальную жизнь друг без друга. Но запись смотрел несколько раз, порой останавливая и просматривая предыдущие кадры. Удачный ракурс – его спина, Еленино личико на его плече… Кол не возбуждался от записи, гордиться там тоже было нечем… Ну, почти нечем – то, что сумел оставить след в сердце такого нежного существа как Елена вполне стоило самодовольства. Но и его не было. Кол просто смотрел запись – как его обнимают, как закусывает губу – ей неудобно, – как старательно поддерживает ритм.