Приходите за счастьем вчера

– Вы уверены? – Кет приподняла бровь.

– Насчёт себя нет, – поняв намёк о своей привычке в юности носить унитазы на глазах, чтобы смотреться солиднее, он отплатил той же монетой: – насчёт некоторых – да. Особенно с цветными стёклами.

– Что же – око за око, – рассмеялась напоминанию, что кто-то был тусовщицей, у которой затемнённые очки оставались вещью «маст хэв» в сумочке, Кетрин. – Хотя именно Вам странно цитировать Писание, мистер Локвуд.

– Вам тоже.

– Наверное, пройдёмте в кабинет? И, если вы не против – будем обращаться к друг другу по имени?

«Какая отменная задница…»

– С удовольствием.

Взгляд на её филей был мимолётный, но Кетрин не была бы собой, если бы его не засекла. Впрочем, когда дело дошло до бумаг по «Vine&Spirit», оба ушли с головой в обсуждение и ни на что не отвлекались, а когда закончили, день уже клонился к вечеру.

– Вот и всё. Теперь вы можете быть спокойны за ваши обязательства, – пробормотала Кет, откладывая последнюю папку и рассматривая рисунок дерева столешницы. – Да и моя сестра уже совсем не то, что раньше, и способна тащить фирму на своих плечах.

– Да, кстати, вполне. Если откровенно, я был удивлён, что вы решили заняться.

– У неё скоро свадьба, да и одна голова хорошо, а две лучше.

– Не всегда, но в данном случае, думаю, вы правы. – Мейсон встал и накинул пиджак. – Но я всё равно приеду через пару недель, чтобы сверить всё окончательно.

– Очень хорошо, – наконец, подняв голову, Кет устало улыбнулась: – Ладно. Хотите чай или кофе, Мейсон? Мы остались без ланча и почти пропустили пятичасовой.

– Давайте.

– Тогда пойдёмте в столовую, а я пока позвоню.

Пройдя в столовую и устроившись за столом, она пожала плечами:

– Хотя мы и тут опоздали – уже шесть.

– Неужели вы стали настоящей традиционной англичанкой, Кетрин?

– На ваше счастье нет, Мейсон.

– На моё счастье?

– Поверьте, если бы я стала настоящей англичанкой, то с сухим аристократическим оскалом предложила бы вам только сильно разбодяженный молоком напиток с во-от таким, – она изобразила пальцами «о’кей», – печеньем.

– А так вы готовы предложить что-то ещё?

– Разумеется, – Кетрин быстро облизнула нижнюю губу. – Я предложу вам отличную, американскую, – они пристально уставились друг на друга, чувствуя, как наэлектризовывается воздух, – отбивную котлету. Хотите поесть?

– А я, пожалуй, не откажусь…

– Кет, ты здесь? Привет, – звонкий голос старшей сестры разорвал чувственную атмосферу, и заставил Локвуда вздрогнуть. Испытывая лёгкую досаду, Кетрин откинулась на спинку стула. – О, Мейсон, вы тоже здесь? Добрый день. Как поживаете?

– Добрый день, Елена. Отлично.

– Вы пьёте чай?

– Именно так, сестрёнка. Заодно решили поесть что-то более существенное, – Кетрин насмешливо оглядела сестру: – Составишь компанию?

– С удовольствием.

– Буду рада увидеть вас снова, Мейсон.

– Я тоже, Кетрин, – Локвуд мягко пожал ладонь Кетрин и вышел за дверь. Елена, прекрасно заметившая, что рукопожатие продолжалось на пару секунд дольше требуемого, скосила взгляд на сестру.

– Это что сейчас было?

– Что?

– Он явно раздевал тебя взглядом за обедом, – хмыкнула Елена, с иронией разглядывая близняшку. – Точнее не явно, но раздевал. И я вам помешала.

– От взгляда до рук долгая дорога по песочку, – хихикнула Кетрин.

– И ты собираешься её пройти?

– Посмотрим. Мне всего двадцать шесть и нужно продолжать жить. А Локвуд... – Кет задумчиво прищурилась: – у него отменная зад… очень красивые глаза и вкусный парфюм. Ладно, я к Златке.

Две недели спустя.

Триумфальным теперь возвращение в поместье нельзя было назвать даже с натяжкой, но это ведь и не было возвращением – просто приезд на несколько дней, из удобства к подготовке к свадьбе Елены.

– Ой, Роза… Как я рада вас видеть. А что это за прелесть?

– Её зовут Софи.

– Какое красивое имя, – умилилась брюнетка, – но я не это имела ввиду, – Кетрин покрепче прижала к груди свой свёрток со Злателиной, с любопытством уставившись в пелёнки в руках Розы, – просто спросила – у вас кто-то гостит? Или Керолайн снова родила так быстро, или это Ваш… – она помедлила, увидев розовый оттенок. – Ваша внучка? Совсем кроха!

Женщина недоуменно моргнула, открыла рот, но ответ пришёл с другой стороны:

– Нет. – Элайджа прищурился: – Это не внучка, и не моя племянница, пока она числится нашей дочерью.

– Прости? – Резко обернувшись, Кетрин уставилась на мужа, думая, а не сошёл ли он с ума. Или она. – В каком смысле – наша дочь?

– Это тот ребёнок из больницы, Ева. София – её второе имя. И она здесь пока живёт.

– Зачем? – плечи Кет напряглись, лицо из ласкового стало замкнутым.

– Потому что мне так хочется.

И это было правдой. Майклсон не испытывал и доли привязанности к ребёнку в руках Розы, он оставил Еву здесь, как покупают пучок лаванды на рынке – для приятной атмосферы. Возвращаясь от Катерины с дочерью, он не скучал по ним и не вспоминал – работа, – но между сном и реальностью, поднимаясь к себе в комнату вечером или просыпаясь не с той ноги, он слышал иногда детский писк, и это создавало ощущение домашнего очага. Оказалось, привезя в этот дом Катерину, он умудрился привыкнуть к семейной жизни. Сумерки и рассвет – пограничное время, когда Элайджа разрешал себе представить, что последнего года в его жизни не было, Катерина от него не сбежала, а родила дома и отсутствует в постели, потому что укладывает спать их дочку. Или они играют – во время своих визитов в снятый для бывшей жены особняк, ему нравилось смотреть, как Кет сюсюкает с их Златкой, расцеловывает её от макушки до пяток или щекочет носом. Ложь самому себе, но она улучшала настроение и дарила своеобразный уют и покой, необходимые, чтобы продуктивно работать в корпорации. От этого ребёнка требовалось подавать голос – с задачей малышка справлялась, – а само пищащее тельце оценивалось им как естественная нагрузка, которую можно было легко себе позволить на некоторое время по стечению обстоятельств и из-за данного врачу слова. Впрочем, последние месяцы многое поменялось.

– Ну, теперь у тебя есть своя дочь. – Кетрин взглянула на личико Златки, и черты женщины смягчились, вновь обретя нежность. – Думаю, эту девочку стоит поскорее отдать в детский дом, чтобы ей нашли родителей.

– Я не буду её туда отдавать, – Майклсон оглядел бывшую жену, с неожиданной неприязнью отметив, как просто та распорядилась судьбой малышки. Что его действия ничуть не лучше, а даже более жестоки, Элайдже и в голову не пришло. – Она будет жить здесь.

Он не сказал слова «пока», что дело только в подборе хороших приёмных родителей и обещании Мирчеву не сдавать малышку в приют, с весёлым безразличием наблюдая, как в глазах Кетрин сначала плещется недоумение, а потом разгорается гнев.

– Роза, прошу Вас, не могли бы Вы нам дать поговорить наедине? – пытаясь сохранять ровный тон, выдавила Катерина.

– Разумеется, Кетрин.

– Спасибо. Я правильно понимаю, что в свидетельстве по-прежнему её мать – я? – отчеканила женщина, как только за экономкой закрылась дверь.

– И что с того? Успокойся, эта малышка тебя никак не обяжет.

– То есть как, что с того? Ты не понимаешь, что… – Кетрин не закончила, вздрогнув от раздражения передёрнувшего лицо бывшего мужа.