Приходите за счастьем вчера

Африка. ДРК.

– И кто же проверяет документацию?

– Роже точно. – Нави наморщила лоб – диалог велся на английском, и ей было трудно. – Он постоянно делает вопросы. Узнаёт.

Откинувшись в кресле, Элайджа смотрел мимо неё. Что Валентин Роже был шпионом Кортеса его не удивляло, и было понятно – в конце концов, если бы ему пообещали передать алмазодобывающую фирму, и он рисковал за неё головой на другом континенте и не мог связаться в открытую, то тоже бы озаботился о перепроверке данных, приходящих от патрона. И засунул туда своего человека. Но вот то, что какая-то необразованная конголезка, взятая им уборщицей, могла собирать сведения не нравилось.

Она не могла подглядеть в документы и прочитать, так как и говорила-то по-английски через пень колоду, письменным французским едва владела, значит, кто-то сплетничал, а такой бардак был недопустим ни в каких позициях

– Откуда ты знаешь о запросах?

– Я ему понравилась и случайно слышала. По-английски.

«Чем она может настолько понравиться, чтобы допустить в рабочий кабинет? Он не знает, что девчонка учит английский, но в любом случае Роже – не мадам Бланк…»

Но потом, внезапно, Майклсон понял, о чём речь.

– Ему нравится спать с тобой? – Элайджа никогда раньше не видел своих с местными, да и сколько там девчонке – двенадцать? Но она не поняла. – Как с женой?

– Я теперь не пахну, поэтому, наверное, да.

Майклсон с трудом удержал равнодушие на лице. Но вопрос был в том, что она всё равно ляжет под любого за лишнее платьице и пару побрякушек, а недоразумение с Кортесом было явно излишней «приятностью». Разумеется, европейских побрякушек и платьиц. Желание уволить одолело с невероятной силой, и от того, что увольнять нельзя, а роль нужно играть до конца, ощущения были непривычно противными. Впрочем, не его дело, как и кто здесь живёт, да и особенно рассчитывать на её постельные успехи он бы не стал. Он вообще не верил в информацию через постель и не делал на это ставок, справедливо полагая, что-либо объект окажется умён, либо субъект слишком эмоционально неровен наподобие пресловутой мисс Стенфилд. Собственная бывшая жена в его личном опыте жизни была пока единственной женщиной долгое время успешно работавшей на Рейнолдса против Стемптона, ни разу не попавшись и полностью оправдав ожидания патрона. Но это было исключение из правил, мотивированное сильным страхом, которого конголезка не могла испытывать в силу привычки к дерьмовой жизни и недостатком образования и ума, поэтому постельными «заслугами» своей протеже Майклсон был, мягко говоря, недоволен.

– А больше ничего не слышала?

– Больше никто не говорит. Я не слышала.

Значит, сплетен не было, и Элайджа поздравил себя с идеальной иерархией. Собственно, для этого – наблюдения за внутренней кухней «PacificLine» он и взял эту девчонку с улицы, якобы уступив сердобольности мадам Бланк, которая теперь в шефе души не чаяла, и это тоже можно было бы использовать в дальнейшем.

– А тебе здесь всё нравится? – уже по-французски поинтересовался мужчина.

– Да. Я очень рада.

– Хорошо. Тогда у меня будет ещё несколько приказов личного характера. Подожди.

Он уставился в монитор, а когда перевёл взгляд обратно, то почувствовал, как челюсть вот-вот упадёт вниз.

– Это что?

– Ты попросил.

Это было так неожиданно, что Элайджа впервые за все свои визиты в эту страну искренне расхохотался.

– Оденься. Ты слишком маленькая, чтобы иметь на тебя виды.

– Я не гожусь тебе в жёны, – поняла Нави. – Но где же она?

– Кто?

– Твоя жена.

– Дома.

– Эта очень красивая блондинка? – вдруг спросила девочка, указав на фотографию Ребекки на столе и, наконец, он понял на что так сосредоточенно пялилась Нави весь свой допрос, и почему пересилила страх и сама задала вопрос. Судя по условиям, телевиденье у неё было невидалью, и таких красавиц как Бекс даже по ящику она могла видеть в своей жизни считаное число раз, не говоря уж о том, чтобы в живую.

– Это сестра, – губы Элайджи дёрнулись в насмешливой улыбке от столь непосредственного выражения мечтаний местных князьков о женщине. – Нет, не блондинка, но и вправду очень красивая.

– А ещё какие они у тебя? Жёны и другие?

– Меня пока устраивает одна.

– Одна? – Видимо, Нави от изумления окончательно прорвало на расспросы. – Это противоестественно.

– Моя совесть договорилась с природой, – разговор его забавлял.

– А сколько ей лет, этой твоей красавице?

– Недавно исполнилось двадцать семь.

– Такая старая и одна? – она недоверчиво покосилась на мужчину. – Но ты ведь такой богатый. Хочешь, я тебя отведу к одной женщине, она даст тебе возможность иметь сразу пять молодых жён? Это же очень приятно мужчине иметь много женщин.

«Проститутка двенадцати лет из страны третьего мира окрестила импотентом… Ты достиг уровня Бога, как сказал бы Дей»

– Не хочу. По меркам моей родины, она не старая, а некоторые скажут, что наоборот – слишком юная для меня. – воспоминания о друге снизили градус настроения, Элайджа прищурился, давая очередную мотивацию этому по сути неискушенному созданию: – Будешь умницей и работать, тоже не будешь считаться старой в двадцать семь. Кстати, у вас я видел немало девушек и после двадцати, которых мне пытались эм… предложить.

– Это те, кого могут содержать родители, и ещё они хотят родить от белого. Потом этим девочкам легче устроиться в любовницах у другого белого.

– Понятно. – Он вдруг подумал о Златке и Софии, какими они будут в возрасте этой девчонки, и ему стало не по себе. – Ты тоже устроилась, но на самом деле это всё – не предел мечтаний человека. Нави, – голос Элайджи стал стальным, чтобы ей вдруг не пришло в голову будто есть какие-то привилегии, – мадам Бланк очень хорошо к тебе относится, и если ты будешь стараться, работать на меня, то сможешь когда-нибудь стать кем-то кроме уборщицы в компании. Твоя жизнь тогда будет совсем другой, чем сейчас – ты вырвешься отсюда, забудешь, как это быть голодной, и будет много хорошей одежды, может быть, свой дом, но точно не эта помойка. Ясно?

– Да.

– Но взамен ты будешь работать на меня здесь несколько лет, даже когда я перестану приезжать. Я требую абсолютной преданности, изучения английского, а если нет… Отправишься на улицу. Теперь свободна. За заданиями зайдёшь после.

Кивнув, забывшая как дышать конголезка вылетела за дверь. Она не понимала, но этот человек пугал её своей непонятностью куда больше, чем остальные и свои, и мунделе вроде Роже, поэтому она ему и не врала.

Великобритания. Пригород Лондона.

Спустя пару дней, когда закончились праздничные каникулы, они снова расстались, Элайджа улетел, и снова всё вернулось в прежнее русло. И опять Кет решила искать покой от бесконечно мучивших вопросов в том, что ей нравилось. После того, как Александр побывал на ипподроме и, видимо, высказался положительно о лошади и самой Кетрин, Ребекка рядом с бывшей невесткой была как медовый пряник, и не особенно привыкшая вызывать такие эмоции у людей брюнетка испытывала даже скорее неловкость, чем удовольствие.