Приходите за счастьем вчера

Два года спустя. Гонконг.

– Интересно, что я и тут прижилась, – Катерина прищурила глаза и выползла из постели, разглядывая в открытые створки лоджии рассветное солнце и полосу прибоя, за которой покачивались на блестящей чешуе моря лодчонки. – Хотя у нас дома лучше.

– Сорняки приживаются везде, как говорил Джордж, а он в этом знал толк.

– Не боишься, что когда-нибудь я найду себе в меру романтичного любовника?

– Свой лошадиный комплекс ты ценишь больше всего остального, а романтичные любовники обычно ни черта не понимают в бизнесе, поэтому нет.

– Майклсон, ты... ты... – спросонья рано утром она, к сожалению, всегда туго соображала по части гадостей.

– Уйди от окна – ветер холодный.

– Раз, два, три... Смотри! – Развязав шарфик, Катерина широко улыбнулась, увидев каким растерянным стало лицо Элайджи при виде двух велосипедов, готовых к дороге. – Будет круто. – Муж как-то долго молчал, поэтому Кет с подозрением спросила: – А ты на что рассчитывал, Майклсон, когда я говорила по телефону про развлекательный марафон?

– Да. На что-то эм, более... – Элайджа не докончил, но ленивая улыбка смягчившая его черты говорила сама за себя.

– Ну хорошо, как вернёмся, я попозирую в трусах из тесёмок и красном корсете на фоне этой техники. Если тебе будет не всё равно, когда доберёшься до финиша, конечно.

– Ты когда ездила в последний раз по горам?

– Никогда. Я люблю удобства и жизненный комфорт.

Тело приятно ныло усталостью, и вытянувшись на тёплой после жаркого дня траве мужчина ощутил себя, наконец, полностью способным отрешиться мыслями от многодневного нахождения в офисе. И хотя Катерина иногда появлялась и там, но их занятия любовью не убирали ощущение замкнутого пространства. Откусив от яблока, и чувствуя, как сок освежил горло, он спросил:

– Катерина...

– У меня нет ни сил, ни желания позировать. По крайней мере, пока я не помоюсь, можешь даже не рассчитывать, – привалившись к стволу большого дуба, отрезала Кет.

– Я и не рассчитывал, как только услышал сиплые стоны об отдыхе. Я хотел предложить сегодня не возвращаться домой.

– Иногда вопреки твоей зловредной натуре ты мне сильно нравишься, Майклсон.

Брови Элайджи поползли вверх.

– И только-то?

– А что ты хотел? Семейный быт – это хозяйство, дети, удовлетворение инстинкта размножения...

– Из вышеперечисленного ты внаглую игнорируешь первое, только что отказала в последнем и качественно занимаешься только детьми. Я уже не акцентирую на “иногда”.

– Так оно и “нравиться” многовато для стандарта. Но не переживай, к стандарту “терплю” мы движемся семимильными шагами, – объявила Кетрин, откинув прядь волос, упавшую ему на лоб, и после сосредоточившись на салфетках.

Хмыкнув, Элайджа не стал спорить, а перевёл взгляд на крону дерева и с наслаждением впился зубами в яблоко.

Она так и не научилась готовить роскошных блюд, но всё же простейшими приёмами овладела в желании хоть изредка уметь что-то приготовить детям. Катерина никого не стеснялась, не нервничала и не сравнивала себя с Еленой и дело пошло определённо лучше, поэтому блюдо с оладьями выглядело весьма аппетитно.

– Есть ещё что-то чего я не знаю? – Оправившись от лёгкого шока, Элайджа вытер её губы салфеткой.

– Есть. Это сюрприз…

– Какой?

– Сегодня вечером, – сказала Кет. – А пока ешь это.

– Руками?

– Я обычно всё ем ртом. Ты можешь, как хо… ой!

Он хлопнул её по заду полотенцем:

– Неси нож и вилку.

Но Кет надменно фыркнула, подойдя к блюду.

– Если мама с папой не научили правильно есть оладушки, не надо сразу хамить. Просто попроси помощи, и я так и быть восполню пробел.

– Ты покормишь меня сама? – в глазах Майклсона заблестел огонёк откровенного интереса.

– Научу. Сначала ты должен согнуть пальцы вот так, и открыть губы и зубы, – подхватив оладью, она открыла рот, – вот так. А потом, – обмакнув в джем, Кет с наслаждением запихнула кусочек теста в рот. Себе в рот. – Теперь повторяю для слабослышащих, слепых, а так же тех, кто крайне медленно соображает, – она закрыла мужу приоткрытую в ожидании челюсть и всем весом плюхнулась ему на колени. – Сначала нужно согнуть пальцы и только потом разевать рот…

– А ты мне ничего не оставишь? – Удержав её руку на третьей оладье, Элайджа вскинул брови.

– Ученикам обычно достаются скромные шкварки, если гуру не голоден и в хорошем настроении, – она без стеснения зажевала и третью штуку, нацелившись на четвёртую. – Если голоден или недоволен, то обычно ограничиваются молитвой за изменение ситуа…

– Вообще-то женщинам неприлично так много есть.

– Хм… Ты так высоко ценишь приличных женщин?

– Безусловно, – Элайдже-таки удалось прорваться к блюду и заполучить первую оладью себе. – В наши дни манеры – большая редкость.

– Тогда у нас проблема… Большая. Прямо огромная.

– И? – Вслед за первой пошла вторая.

– Утренний минет, – авторитетно ответила Кет. – Приличные женщины его не делают.

– Ты заблуждаешься.

– Уверяю тебя, что нет. – Она откинула голову ему на плечо, хитро прищурив глаза. – Возможно, дело в недополучении калорий из-за привычки не есть и нехватке сил.

– Совсем не в тему, – он дал ей надкусить оладью. – Белок крайне питательная штука.

– Да? – Она округлила глаза, глядя на жующего остатки Эла, заговорщицки сообщив: – Но приличные женщины точно ни-ни – это из самых проверенных источников.

– Печально, – Макнув новую оладью в йогурт, он было поднёс её ко рту женщины, но только она открыла губки – отдёрнул, сжевав сам: – но я пока не уверен во взаимосвязи.

– У меня есть предположение, что, может, потому что челюсти не тренированные? – отклонившись она обманным движением выхватила следующую оладью, которую Майклсон инстинктивно выпустил. – Да, дело определённо в нетренированных челюстях. Белок белком, а зубами ворочать же нельзя.

– А мне кажется, дело в чьём-то непомерном жлобстве.

– Может быть. Бедняжки – жертвы жадности этикет... этикетчиков. – Наконец, извернувшись и заграбастав себе всё блюдо с оладьями на колени, тем самым перекрыв доступ к ним Элайджи, она начала уплетать за обе щеки: – Этиф фоддых шучештв, в обшем. Я шнаю…

– Нет. Я говорил о жлобстве женщин, которым лень влить полтора литра молока в кастрюлю вместо одного, если в кои-то веки они изобразили стояние у плиты... – он отстранился, пересадив её на другой стул.

– Майклшон, тебе ж пошти шорок леш, а ты… Кхе… – громко икнув, Катерина проглотила огромный кусок, и, наконец, собралась с силами продолжить: – а ты дуешься из-за какого-то ошмётка теста… Ладно. Я тебя покормлю.