Приключения сомнамбулы. Том 2
Шрифт:
На экране справа, внезапно. – А что творится на рынке межбанковского кредита? Это кризис доверия, кризис доверия…
Тригорин: то есть вы хотите сказать…
Дорн чеканно: что Константина Гавриловича мог убить любой из нас. Разумеется, исключительно теоретически.
Шамраев: ну вас с вашими теориями! Это что-то не по-русски. Сразу видно, что вы немец! Вернулся, матерясь, громила в потной футболке, подхватил телевизор и – к грузовичку… за ним – ещё двое…
– Всё, всё! – сокрушённо махнул рукой продавец; пробегая мимо Соснина, прижимая плоский однорогий телефон к уху, содрал с лацкана бирку «Самсон»-«Самсунг», –
– Просим прощения у телезрителей третьего канала – программа «Старый Телефон» снята с эфира… Просим прощения у телезрителей – программа «Старый Телефон» снята с эфира… Причина снятия программы не связана с разрушительным пожаром на Останкинской телебашне, однако… технические проблемы вещания оперативно решаются, мы восстанавливаем полномасштабное вещание, мы восстанавливаем… пока посмотрите эксклюзивные кадры итальянского телевидения, снявшего бегство из Венеции… русские бегут, русские бегут… только у нас, на третьем канале, только у нас, смотрите на третьем канале… Флотилия вапоретто… спрыгивающие на причал, догоняющие и перегоняющие крокодила Гену, бегущие вдоль синей цепочки биотуалетов… Кобзон, бегущий, распугивая голубей, по Пьяццетте, Кобзон, за ним – Розенбаум, вбегающие под арку Часовой башни. Мавры бьют в колокол.
Щёлк.
В студии шестого канала, затопленной светящимся глицерином, звонкая репетиция детского певческого кружка; белый верх, чёрный низ: лучше хором, лучше хором…
– Гречневая крупа, пшено закончились… Запасов муки на складах хватит лишь на неделю… кто ответит за эти антинародные…
– Предлагаю себя в качестве следователя. Если, конечно, никто не возражает. Или вы предпочитаете, чтобы разбирательством занялась полиция?
– Пожалуй, и в самом деле лучше покончить с этим до прибытия полиции, начнётся волокита, а мне нужно заканчивать повесть… работать, уйти в работу…
Полиция преследует голубой «Форд» с мстительной мулаткою за рулём, она, ловко лавируя, ускользает, но под конец серии внезапно попадает в засаду, сдаётся…
Щёлкают наручники.
Темнеет.
Часы бьют девять раз.
Дорн сверяет по своим: отстают, сейчас семь минут десятого… итак, дамы и господа, все участники драмы на месте. Один – или одна из нас – убийца. Вздыхает: давайте разбираться.
Вспышка молнии озаряет проём двери, ведущей на террасу, и виден чей-то силуэт.
Полина Андреевна: смотрите, кто это?
Дорн оборачивается и вглядывается: если не ошибаюсь, это госпожа Заречная. Здравствуйте. Сколько лет, сколько зим.
– Перспективы – мрачнее некуда! Случившийся пожар глубоко символичен! Муки не хватит до зимы, мясо… напомню, что вы, Матвей Геннадиевич, оповестили город и мир о захвате иностранцами забойного цеха, а это ещё цветочки, как пить
дать, они продолжат сплавлять нам, голодным и безответным, туши, заражённые ящуром. И какие простаки теперь будут верить опровержениям? Ясно, «Большой Ларёк», обременённый долгами и непосильными социальными обязательствами, не устоит, – довольный Мухаммедханов откинулся в кресле, качнул ногой в дорогой щиблете, – тут ещё огонька вместо уголька добавят шахтёры.Зловещее пламя в поднебесье, чёрный дым… зеваки, задравшие головы.
Тригорин – Заречной, равнодушно: здравствуйте.
Дорн: выходит я ошибался, вот теперь действительно все участники драмы на месте. Смотрит сверху вниз на Заречную, – со склянкой эфира у вас вышло ловко, только вот рука при выстреле дрогнула, слишком револьвер перекосили…
Аркадина: жалеть её нечего. Разыграет перед присяжными этакую вот чайку, и оправдают. Даже на уловку с эфиром сквозь пальцы посмотрят… Публика будет на спектакли валом валить…
Раскат грома, вспышка, свет гаснет.
Шахтёры, разбившие лагерь под окнами директората «Большого Ларька», смотрят в камеры и колотят касками по асфальту: долой, долой!
– Падение «Большого Ларька», структурной опоры всей экономики, не выгодно стратегическому инвестору! Только что, передаёт Рейтер, господин Салзанов, по сути признавший крах дочерней фирмы, «Самсон»-Самсунга», ещё по прибытии в Лондон, выразил надежду на получение стабилизационного кредита для головной компании, – Эккер побивал логикой.
Двое с бляхами на груди и тяжёлыми кобурами на задницах вводят мулатку в полицейский участок; она чертовски хороша; титры.
Экраны гасли.
Часы бьют девять раз, свет зажигается вновь.
Дорн сверяет по своим: отстают, сейчас семь минут десятого… Итак, дамы и господа, все участники драмы на месте. Один – или одна из нас – убийца. Давайте разбираться.
Шамраев: а как разбираться-то? Если кто убил, то сам ведь не признается.
Дорн: для того… человеку и дана лобная часть коры головного мозга, где, согласно новейшим научным гипотезам, сосредоточена вся мыслительная деятельность…
Часы бьют девять раз.
Дорн сверяет по своим: отстают. Сейчас семь минут десятого… Итак, дамы и господа, давайте разбираться. Итак, кто-то вошёл с террасы в комнату, мирно поговорил о чём-то с Константином Гавриловичем, потом взял с секретера револьвер, вышиб собеседнику мозги, подогрел на свечке склянку с эфиром и удалился. При постепенном соединении с воздухом нагретый эфир взрывается через пять-шесть минут. Для того, чтобы обеспечить себе алиби, в момент взрыва убийца должен был…
– Социального взрыва не избежать! Болезнь поголовья, голод, шахтёрские волнения, – торжествовал Мухаммедханов, мастерскими мазками дописывая гибельную картину, – однако и это пока лишь неутешительные детали…
Аркадина: мой бедный, бедный мальчик. Я была тебе скверной матерью, я была слишком увлечена искусством и собой – да-да, собой. Это вечное проклятье актрисы – жить перед зеркалом, жадно вглядываться в него и видеть только собственное…
Охранник уже не орал у двери, помогал громилам выносить телевизоры.