Приключения сомнамбулы. Том 2
Шрифт:
В подсобке взвыл, мерно загудел какой-то оптимистический агрегат.
– Включаю питание, включаю питание, – пробно засветились стада на пастбищах, заблестели ножи забойного цеха.
И телевизоры новейшего поколения волшебно засияли-заблестели на стеллажах, с радостной озабоченностью промчался знакомый продавец с биркой «Сон»-«Сони».
– Проверка сигнализации! Проверка сигнализации! – оповестил с небес уверенный баритон, музыкально зарыдала сирена.
У пагоды, выросшей на несколько ярусов загнутых кверху зелёных, жёлтых и малиновых крыш, раскладывали татами.
Из микроавтобуса «Тойота» манекены в синих комбинезонах вытащили… и, ведомые миниатюрным японцем – очки в золотой оправе, бледно-полосатый
Эпизод 8
Соснин потерянно шагнул в широкий проём, в него две жёлтых каски вставляли новую зеркальную дверь. Дверь торопливо блеснула далёкими кипарисами, проткнувшими лиственное кипение, и опустилась ночь, послышался шум прибоя, женский смех, у ног, фосфоресцируя, ударила и зашипела волна, он, отгоняя тоскливую грёзу, отскочил, беспомощно оглянулся, увидел тёмную арку Новой Голландии, в глубине которой зарозовело небо. Закат выцветал? Или заря занималась? Глотнул сырой воздух, ещё глотнул. Изгибаясь по дуге, тускло мерцал забор, мокрые доски, словно бесконечные клавиши… может быть, всё к лучшему? Погасли экраны, не пора ли собраться с мыслями? Как непривычно, как славно! – свежий и плотный, начинённый запахами, с примесью дымка и бензинных паров воздух, и дождь, и ветер в лицо, кружение листьев… осень? Сколько промаялся в светившемся кондиционированном раю? Приживался в сияющих мельканиях, казалось, защищавших его, и вот, лишился защиты – лишился обретённого было персонального пространства, стоячего времени; успел с ним свыкнуться, и чего теперь, если пойдут часы, ждать? Удастся ли, собираясь с мыслями, избавиться от тревожных предчувствий, овладевавших им? Видения донимали, давали мощный жизненный импульс, хотя для внутренней активизации, явно не хватало новой отваги, нового изворотливого ума – присматриваясь, принюхиваясь к новому времени, так и не уловил чего-то существенного, не понимал даже куда податься теперь, как выбраться из нагромождения нелепостей, в которое угодил. Темноту изредка разрывали лучи фар, высвечивалась на миг кривая, присыпанная щебнем обочина; не попалось ни одной встречной фигуры, сумка оттягивала плечо, а оглянулся опять, так обнаружил, что сверкавший огнями «Большой Ларёк», где по-хозяйски обосновывался «Сон»-«Сони» и откуда только что вытолкали на улицу, исчез, словно провалился сквозь землю. Пошёл на анилиновую, как на открытке, вязь неона вдали, когда различил надпись «евроремонт», реклама вздрогнула, погасла…
Светились в ночи лишь постеры, прельщали дивными девичьими губами, глазами; соблазнительнейшие плоские маяки.
Моросил тёплый дождик.
Посвистывал ветер.
Мерцал забор.
Вытолкали на улицу?
Куда там! – не стало и машин со слепящими фарами, не стало обочины и хоть какого-то подобия дороги, обещавшей связь между пунктами «А» и «Б», он чувствовал, как путь его выгибался, чуть ли не на ощупь шёл сквозь таинственно разраставшиеся руины: руинные россыпи, хаотично разрастаясь, будто б и не захватывали новых пространств, он будто бы кружил на месте, одолевая подвижные кучи камней, завалы панелей, старательно следуя за изгибами забора – забор ориентировал, услужливо вёл? Вписываясь в изменчивый искусственный рельеф местности, лепились заколоченные ларьки. Над одним горела лампочка, в жиденьком свете Соснин различил число: «24».
Из заколоченного,
как думал, ларька вышли, огрев Соснина железной дверью, двое, толстый и тощий, с битком набитыми клетчатыми баулами.– Кризис спровоцирован, несомненно.
– Да, гэбисты с демократами спелись. Играют крайнее отчаяние, дурят отставками шестёрок, шито-крыто награбленные денежки уводят в офшоры, а нам лапшу навешивают на уши: жизнь продолжается, жизнь продолжается.
– Унгуров, говорят, и уводить за море капиталы не стал. Здесь с набитыми карманами выплыл, гордо, без маскировки.
– Не только победно выплыл, но и свой торгово-развлекательный центр обещает отгрохать, да такой, чтобы «Большой Ларёк» со своим перекрытием над руинами от зависти лопнул – с часовней и фитнесами, паркингами, вертолётной площадкой.
– Конкуренты утонули, а он, выплывая с праведной миной, ещё и издательский бизнес прибрал к рукам, строит в такое гиблое время глянцевую империю.
– У Марата на любой шторм припасены надувные плоты и пробковые жилеты… и когда делать денежки, если не в гиблое время?
– Бог в помощь ему! Не одним же евреям…
– Главных еврейских ворюг-олигархов заранее оповестили, чтобы долларовые активы успели взять и дать тягу. Заварушку с битьём стёкол для отвлечения подстроили, чтобы получить повод смыться.
– Плюнуть и растереть. Их и оповещать не надо было, сами всем заправляли, сами заварушку подстроили.
– Народ последние жалкие гроши истратил, у стариков – гробовые отняли, на муку с крупою заставили выложить, а воротилы жируют. Видали какие поместья под Малагой вымахали? Там-то жизнь продолжается!
– На Лазурном Берегу тоже!
– Нет, там берут готовые виллы, привозят наличность чемоданами и берут.
– Рубли монетаристы клятые обменяли на доллары и…
– Крах хвалёного монетаризма, окончательный крах! Когда-то люди чести стрелялись…
– У этих кишка тонка… нашпиговали зеленью кейсы и…
– Да, рублей не осталось, Каннибалов жаловался, его супруге зарплату выдали зонтиками.
– Ха-ха, привык к человечинке с кровью, зонтиками не прокормиться…
– Рублей нет, а Каннибалов с Шалодомовым участки у забора скупают… чудеса!
– Никаких чудес, у кого ключи от банковских сейфов?
– И кофе нет… ещё с неделю тому здесь подавали приличный вполне «Капуччино» с виски, вчера хотел хотя бы не прожаренной арабикой запастись, так…
– Хватили, кофе! Побойтесь бога! Постного масла нет, последнее взяли! И песок с гречей – последние… шаром покати, привет дерьмократам от коммунистов!
– Вот-вот, готовились изобразить процветание, с глобалистами Миллениум, купаясь в шампанском, справить, и такой конфуз.
– Про гнилой юбилей забудут?
– Ха-ха-ха, юбилей без штанов.
– Модными шампунями тут, – мотнул головой, – всё было, будто для одних пархатых, уставлено, теперь и мыла хозяйственного днём с огнём не сыскать.
– Скоро одни пархатые покупатели и останутся! Улетают самолёт за самолётом, а посмотришь – все тут! И при деньгах… а роскошные товары им завезут, уже завозят.
– Цены-то подскочили! Голодные черпаками в пустые кастрюли бьют, спекулянты ручищи греют!
– По партитуре всё разыграли.
– Плюнуть и растереть.
– Барыши известно в чьи музыкальные рученки стекаются! Околпачили миллионы людей, те, покорные, молчат в тряпочки.
– Шахтёры побузили, но быстренько успокоились.
– Постучали касками для телевизионщиков и разъехались, спектакль.
– Отмашку получили, всё куплено!
– И евразийцы молчат…
– Нас горстка всего, горстка на одичавшем от разрушительных реформ континенте. От того и сердце болит, так болит…
– Да, другой народ разнёс бы вдребезги продажный режим, сжёг поганые ларьки, осадил базарный Кремль.