Прикосновения зла

Он слез с кровати и наспех обмотал бёдра куском ткани.

Геллиец на ходу нырнул в свою тунику.

— Наверх! На крышу! — позвал Мэйо.

За удивительное проворство невольник мысленно сравнил хозяина с хорьком.

Поморец выскочил на декоративный балкончик, ловко вскарабкался по выгнутой руке кариатиды, и стало понятно, что этот путь для побега он использует не в первый раз.

Вечер погрузил улицы Таркса в синеватый сумрак.

Нобиль прошёл по крыше на задний двор и перепрыгнул на соседнее здание. Нереус молча следовал за господином.

Мэйо добрался до закреплённой на стене решетки, увитой плюшем, и бесстрашно полез вниз.

Коснувшись босыми пятками мостовой, поморец огляделся.

— Нужно спешить.

Хозяин и раб юркнули в ближайшую подворотню.

Мэйо петлял, стараясь выбраться из западни, но квартал был оцеплен, и повсюду сновали ищейки.

— Проклятье! — выругался нобиль. — Кажется, волки Силана вот-вот вцепятся нам в глотки.

Пробежав вдоль высокого забора, поморец остановился.

Все выходы оказались перекрыты.

— Я подсажу тебя, — сказал Мэйо. — Там небольшой парк. Выйдешь к ручью, он приведет на пляж. Оттуда без труда добер"eшься до виллы.

— А как же ты? — взволнованно спросил Нереус.

— Со мной ничего не сделается. А тебя, если поймают, изобьют до полусмерти, просто потому что могут.

— Пусть бьют. Я останусь.

— Лезь! — рявкнул Мэйо. — Они умеют не только бить, но и сношать непокорных во все отверстия. Хочешь из-за глупого упрямства лишится зубов и до утра вылизывать вигильские члены?

— Нет, — буркнул раб, цепляясь за стену. — Твои аргументы красноречивы и убедительны.

— Я восемь лет изучал риторику.

— Храни тебя Вед, хозяин.

— А тебя Дэйпо, геллиец.

Оставшись в одиночестве, Мэйо сел на каменный парапет и свесил тяжёлую, гудящую голову.

Поблизости замелькали факелы.

— Эй, бродяга! Встань и назовись! — потребовал один из представителей закона.

Нобиль поднялся в полный рост:

— Я — Мэйо, сын Макрина, единственный наследник Дома Морган, потомок Веда и носитель ихора.

— Высокородный господин, вас желает видеть префект Силан.

— Бедный старик соскучился по мне! Уважу его седины и плешь! К слову, пошлите моему отцу известие, что я заночую в гостях. Пусть не тревожится напрасно…

Крепкий восемнадцатилетний невольник стоял перед префектом вигилов Таркса, достопочтенным Силаном, повинно свесив светловолосую голову.

Справа от раба, в высоком кресле, восседал его господин.

Чёрные волнистые пряди нобиля были небрежно разбросаны по узким плечам, из-под густой ч"eлки озорно сверкали большие глаза. Хитрая улыбка то и дело скользила по тонким, плотно сжатым губам.

Префект Силан повелительно махнул рукой и два стражника в карминовых плащах захлопнули двери кабинета.

Началась финальная стадия закрытого слушания дела.

— Перед лицами Богов и во имя правосудия, — хрипло произнес префект. — Свидетельствуй, ничтожный раб.

— Вы приказываете мне свидетельствовать против моего хозяина?

— Да, — строго произнёс ещё один участник заседания — сар Макрин.

— Свидетельствую, — робко отозвался невольник.

Суровый лицом префект на шестом десятке лет сохранил стать и военную выправку. Поверх тоги он носил красный плащ простого кроя с витым серебряным кантом и перекидывал подол через согнутую в локте левую руку, как любили делать многие люди его поколения.

Над головой Силана висел кнут с витой рукояткой — символ власти и справедливого суда.

В углу кабинета располагалась искусно вытесанная из белого эбиссинского камня статуя богини правосудия Эфениды.

— Говорил ли твой господин, благородный Мэйо, что имеет злой умысел против почтенного советника Фирма? — начал допрос префект.

— Нет, уважаемый. Клянусь в этом.

Нереус почти не солгал. Всё о готовящейся шалости он узнал из записок Мэйо, а не с его слов.

— Говорил ли твой господин, благородный Мэйо, чтобы ты ш"eл на площадь, чинил препятствия почтенному советнику Фирму и нан"eс ему побои?

— Нет, уважаемый. Он ничего такого не говорил.

— Видел ли ты в тот день почтенного советника Фирма, обращался к нему, касался его одежды?

— Я видел советника Фирма, уважаемый, но не обращался к нему и пальцем его не тронул.

Это была чистейшая правда. Нереус лишь помог приладить крышку к бочке и выкатить её из города…

— Бесполезно, — Макрин спл"eл пальцы на животе. — Они не признаются. И даже не думают о том, чем для всех нас может обернуться эта глупая проделка. Верно, Мэйо?

Молодой поморец хранил молчание.

— Ответствуй мне! — потребовал Макрин.

Единственный сын и наследник сара Таркса улыбнулся отцу:

— Я практиковался в изящных искусствах, как ты и хотел.

Нереус каждым волоском почувствовал, как поднялась и заклокотала буря родительского гнева.

Казалось, сар, подобно громовержцу Туросу, метн"eт испепеляющую молнию, и от нерадивого отпрыска останется лишь кучка пепла.

— Мэйо… Мэйо… — Силан покрутил тяжёлый перстень. — Я помню тебя шаловливым мальчонкой с глазами агнца… Ты сидел у меня на коленях и рассуждал о справедливости. Сколько воды утекло с тех пор…

— Агнец? — процедил Макрин. — Я вижу перед собой оскал волка.

Префект глубоко вздохнул и продолжил беседу с юношей:

— Помнишь, мой мальчик, как ты нарядился нищим и просил подаяние, высмеивая жадность итхальских торгашей?

Мэйл гордо расправил плечи и уставился на Силана с дерзким самодовольным видом:

— Они гонялись за мной по всему городу, но так и не поймали.

— Тот скандал удалось быстро замять… А весной, весной ты заставил весь город судачить о твоих проделках, — осуждающе сказал префект. — Напомни, за что ты тогда столкнул в отхожее место почтенного Латса?

— Он в"eл себя неподобающе с девочками из борделя. Я счёл, что говнюку место не в приличном обществе, а среди таких же вонючих фекалий.

— Да-да, — покачал головой префект. — Потом был портовый смотритель…

— Мерзкая гнида! — Мэйо стиснул подлокотники. — Он решил сэкономить и кормил бедняков, трудившихся у причалов, отвратительной тухлой рыбой. Оскорблял их, бил и морил голодом. Я видел тех несчастных и не смог молча пройти мимо.

— Это была изощр"eнная месть, — усмехнулся Силан. — Мои люди вместе со стражей неделю искали бедолагу. Ты запер его в каком-то сарае на восточной охране. Я читал донесение, что там стоял бочонок с водой, а пол, словно ковром, был устлан протухшей рыбой. Вонь, мухи, червяки… В заточении смотритель слегка повредился рассудком и проклинал тебя до седьмого колена.