Прикосновения зла

Келевст пиратской диеры грубо обругал его с берега.

— Видели паука на парусах? — заявил помощник капитана. — Это люди понтифекса Руфа.

— А кто он такой? — спросил Нереус.

— Лучше тебе не знать.

— Почему?

— Бог, которому он служит, не похож на нас.

— У него лицо зверя, как у эбиссинских богов?

— Нет. Ничего человеческого.

— Разве такое бывает? — удивился юноша. — Зачем поклоняться невесть кому?

— Злые языки говорят, старые боги ослабели, сотни лет вражды истощили их. Поэтому не помогают ни молитвы, ни подношения.

— Но это ведь неправда? — с робкой надеждой поинтересовался лихтиец.

— Спроси у них сам! — сердито отмахнулся келевст.

Когда миновала зима, День отплытия вся команда отмечала как величайший праздник.

Потеряв из виду берег, моряки запели, а особо смелые пустились в пляс.

Капитан заколол барана для Дэйпо и обмазал кровью мачту — на удачу.

Никто не сомневался в успехе и богатой добыче.

Нереус представлял, как верн"eтся в золоте, оформит купчую у старосты и будет самым молодым домовладельцем в деревне.

До исполнения мечты было рукой подать.

Корабль поймал ветер в паруса и стремительно приближался к поморским водам…

— Чистокровные поморцы зовутся тланами, — рассказывал по вечерам келевст. — У них волосы черные и густые, как конские гривы, глаза похожи на маслины, кожа бледная, за ушами можно нащупать жабры. У мужчин не растут ни борода, ни усы. Ступни всегда холодные, будто лягушачьи лапы. От смешанных браков тланов с людьми рождаются дети без жабр, но чернявые и светлокожие. Таких много и в Поморье, и в Итхале. Даже наш Император на шестую часть тлан, по прабабке.

После этих слов келевст обычно чертил пальцем в воздухе священный символ Дэйпо:

— Тланы утверждают, будто состоят в родстве с Пеннобородым, якобы их кровь — божественный ихор. Семьсот лет назад они вышли на сушу, когда извержение вулкана уничтожило их подводные города. Они явились как беженцы, но быстро обосновались в Поморье, расплодившись, словно кролики.

Помощник капитана презрительно цокал языком:

— Тланы почитают Пеннобородого. Они понимают язык лошадей, украшают дома сосновыми ветвями, носят голубые, синие и фиолетовые одежды с узорами, символизирующими воду. Любят золото, серебро и жемчуг. Заносчивы. Тщеславны. Ленивы. Оттого держат при себе много рабов со всех концов света.

— Даже из Геллии?

— Конечно. В Тарксе невольников гораздо больше, чем свободных граждан. У знатных тланов может быть до тысячи клейм"eнных прислужников.

Нереус качал головой:

— Как они справляются со столькими рабами?

— Жестокостью. Унижением, пытками и наказаниями за малейшую провинность.

— Хорошо, что у нас другие обычаи и законы.

— Ненадолго, — кривил рот келевст. — Пока Император занят Афарией и покорением северных дикарей, он не глядит в сторону Геллии. Но однажды напомнит нам, кто есть власть и как всем надлежит жить.

— Не хочу об этом думать.

— Не думай. Просто прими к сведению.

— Если я убью тлана… — Голос Нереуса терял твердость. — Это ведь… не как убить человека, правда?

— Конечно! — успокаивал келевст. — Вали рыбоглазых без жалости! Нечего им делать на суше! Только представь, сколько людских кораблей они потопили, пока жили в морской пучине и набивали свои сундуки!

Прошла неделя с момента отплытия. Тёмной беззв"eздной ночью, когда Нереус видел сладкий сон о родных краях, кто-то резко толкнул его в плечо:

— Подъём.

Лихтиец широко распахнул глаза:

— Что?

— Тихо, — Шикнули на него. — Враг близко.

— Враг?

Пиратская диера шла без сигнальных огней, словно призрак, скользящий во мраке.

Навстречу двигалось пятно жёлтого света…

— Торговцы? — с надеждой спросил юноша.

— Паукопоклонники, — фыркнул келевст. — Будет жарко.

Видя замешательство лихтийца, он схватил парнишку за рукав:

— Живее, остолоп. Вниз, на в"eсла.

Он спихнул Нереуса с лестницы, ведущей на нижний ярус:

— Шевелись, дрянное семя.

Переборов леденящую волну страха, юноша доковылял до банки и занял свое место.

— Эп. Кат. Эп. Кат, — повторял флейтист, ударяя в такт инструментом по ладони. — Ар эп! Декс кат!

Нереус вцепился в весло, стараясь не запутаться в командах.

Пиратский корабль набирал скорость для таранного удара.

— Григ! Григ! — поторапливал лихтийца сосед по скамье.

Юноша зажмурился.

Наверху тоже работали гребцы, повинуясь командам келевста, и шла подготовка к абордажу.

С чудовищным треском диера ударила в борт вражеского судна.

Нереус ожидал услышать хруст ломаемых вёсел неприятеля, но противники хорошо подготовились, заблаговременно убрали вёсла и задраили порты кожаными затычками.

— Фисо! Назад! Назад, мать вашу под хвост! — заорал флейтист.

Нереус наконец понял, о какой жаре говорил келевст.

Моряки обоих кораблей принялись забрасывать противников метательными снарядами. Наверху закричали первые раненые, очутившиеся под ливнем вражеских копий.

— Фисо! Григ!

Лихтиец старался изо всех сил: нужно было как можно скорее сменить позицию и повторить атаку.

— Гады! — крикнул с лестницы келевст. — Крепкие, зараза! Готовят проплыв! Хотят поломать нам весла!

Нереус мигом вспомнил его рассказы о тактических маневрах поморцев, не раз побеждавших в морских сражениях. Скользящий удар по борту судна преследовал цель лишить соперника весел, обездвижить его корабль, чтобы затем расправиться с командой.

Страшась такой участи, лихтиец делал всё, что велел келевст.

Только скорость и повторный таранный удар могли спасти их всех.

Гребцы, сидевшие на банках, были хмурыми и злыми. Пот стекал ручьями по их лицам.

Многие чувствовали, что исход морского сражения уже предреш"eн: слишком сильным оказался противник — перестроенный под нужды культистов военный корабль.

— Утопят нас пауки… — осмелился высказаться один из пиратов.

— Повесят… — с акцентом возразил ему сосед-афарец.

— Животы вспорят…

— Заклеймят и в колодки…