Принадлежать им

Он садится на кровати, мощный, тяжелый и сонный.

Таращится на нас, ругающихся и вырывающих друг у друга мышку, минуты три, пытаясь понять, что вообще происходит.

А затем потягивается, вольно раскинув огромные свои ручищи, зевает во весь рот, проводит пальцами по спутанным волосам.

— Ну, я пойду пожрать сделаю, — говорит он в пространство.

Не добивается никакой реакции, встает, подходит к нам, наклоняется, хмуро изучая экраны и понимая в происходящем ровно нихрена.

Шумно втягивает ноздрями запах моих спутанных волос, жмурится, словно довольный кот.

И выходит из комнаты.

А я, пронаблюдав, все же, краем глаза за его перемещениями, словно настороженный зайчик за сытой, но все равно опасной лисой, снова полностью переключаюсь на спор с Серым, упорно не понимающим, зачем я столько лишнего наворотила, когда можно проще. А проще — не значит лучше! Цели-то разные!

Черный на кухне чем-то гремит, мы с Серым ругаемся и перебиваем друг друга, шумит поставленный на базу чайник, плывет по дому запах кофе…

И так уютно становится, так хорошо.

Словно я наконец-то на своем месте.

29. Дана. Предложение поиграть

— Тебе в универ когда? — Серый отрывается от экрана, снимает очки и трет переносицу.

Это жест, такой простой, обычный, человеческий, почему-то умиляет. Божечки, холодный змей тоже может уставать!

Я сама только теперь ощущаю, как напряжена, спина вся забита, плечи жесткие. Мы просидели, выправляя мой проект, неистово ругаясь и по очереди молотя по клаве, два часа кряду.

Не то, чтоб для меня это был предел, сидение за экраном по суткам — вполне обычная для меня вещь. Но сейчас были свои напряги.

Первое и основное: то, что сидела я по-прежнему на коленях Серого. Пару раз за все это время я приходила на краткие минуты в себя и пыталась сползти со своего насеста, но Серый тут же, нахмурившись, властным движением возвращал мою тушку обратно. Да еще и подбрасывал чуть-чуть так, чтоб поплотнее села.

Его член в такие моменты особенно остро ощущался под задницей.

Я, мимолетно задаваясь вопросом о том, какого хрена у него все это время каменная эрекция, и не больно ли ему, и удобно ли вообще, в следующее мгновение снова погружалась в работу и обо всем на свете забывала.

А Серому, судя по всему, было очень даже нормально в таком положении. Он успевал не только покодить, но еще и меня потискать. Нагло очень, со всей возможной душевностью и кайфом. Отвлекал очень, потому что я, в отличие от этого змея, не многозадачная. И от излишне нахальных пальцев прямо вот там, чуть ли не в себе порой, стремительно теряла мысль и подрагивала, как камертон в руках настройщика.

А у Серого, похоже, от этого двойной приход случался.

Складывалось ощущение, что в этой жизни он любил только две вещи: свою работу и секс.

Сейчас у него очень удачно это дело получилось совместить, и Серый явно плавал в кайфе. По крайней мере, физиономия у него была расслабленная и спокойная.

И вот теперь, придя в очередной раз в себя, я немного растерянно смотрю на тонкую полоску света, пробивающуюся из-за блэкаутов. Утро уже, что ли?

— А который час?

— Семь уже.

— О-о-о… Мне к первой паре, к девяти.

Я выпрямляюсь, потягиваюсь, выгибая поясницу и хрустя всем своим затекшим организмом.

Хочу встать, но Серый не пускает.

Наоборот, прижимает меня спиной к себе, жадно кусает в шею, тут же целует смачно, оставляя очередной засос и радуя тонкой сладкой ноткой боли.

Не сопротивляюсь, прикрываю глаза, позволяя умелым пальцам скользнуть под ворот халата, сжать голую, томительно занывшую грудь…

— Заводит тоже, да, Дана? — хрипло говорит Серый, — кайф же?

— Угу-у-у… — тяну я, соглашаясь.

Хороший проект у меня. Интересный… Вот только… Нельзя его в таком виде показывать куратору. Иначе меня сходу куда-нибудь запрячут в одиночку. И заставят показывать, каким образом студентка-второкурсница научилась мастерски обходить самую сложную банковскую защиту.

А, главное, что изначально-то цель проекта была вообще другая!

Это Серый умудрился разглядеть нестандартную возможность использования моего кода!

И мы с ним последние два часа шаманили именно в этом направлении.

И вот теперь на меня наваливается вся боль прошлой ночи, когда мое бедное тело безжалостно использовали для получения эгоистичного кайфа два не самых скромных и правильных мужика, а потом еще два часа непрерывного напряженного сидения за экраном добавилось.

Не сдерживаю жалобного стона, когда Серый проводит ладонями по животу. И ниже.

Конечно, никак я его остановить не смогу сейчас, да и возбуждаюсь опять, прав он, сочетание секса и любимой работы — невероятно заводит… Но, чувствую, после этого никакого не будет у меня универа. Просто не поднимусь.

Серый на мгновение замирает, а потом продолжает мягко поглаживать живот. Но теперь без напора. Спокойно, методично.

Его губы уже не мучают мою несчастную шею и плечи, а просто скользят, тоже гладя. И это та-а-ак хорошо-о-о…

— А че это вы тут делаете? — бас Черного нарушает мое отплытие в нирвану кайфа, заставляет встрепенуться.

Хочу сесть ровнее, а, может, даже и встать, но Серый опять ленивым движением возвращает меня на место.

Смотрю на Черного, офигенного в мокрой от пота майке и с блестящими волосами, упавшими на лоб. Он, похоже, спортом занимался, пока мы тут погружались в мир цифры.

Стоит напротив, огромный, невозможно брутальный, мышцы напряжены, руки показательно расслаблены, кулаки — в карманах спортивок.

Изучает нас, скалится довольно.

— Да вот думаю… — медленно и задумчиво отвечает Серый, — то ли еще разок нашу куклу выебать, то ли в спа ее отправить… А потом выебать…

— Или совместить… — бормочет Черный, и взгляд его проходится по мне, постепенно загораясь голодом.

— Эм-м-м… — торопливо вношу я предложение, — а может… Просто спа? А то я сотрусь… И вечером буду… М-м-м… Не в форме…