Принадлежать им
Шрифт:
Черный.
Ему-то чего не спится?
Поворачиваюсь к нему и едва сдерживаю судорожный вздох.
Боже…
Если братья так и будут передо мной полуголыми расхаживать, я с ума сойду, точно.
Торс Черного я уже видела. И даже очень близко.
Но впечатление все равно производит убойное совершенно.
Он шире в плечах, чем его брат.
И куда массивней. А еще у него грудь волосатая. И дорожка темных волос уходит вниз, прячась за резинкой спортивных штанов.
Торс поблескивает, словно маслом намазанный. Татуировки еще ярче выделяются на впечатляющем
— Мне налей, — командует Черный, проходя к кухне.
Поспешно достаю чашку, лью ему кофе.
Мне не остается, да и черт с ним.
Черный проходит очень близко от меня, и прущий от него тестостерон заставляет задержать дыхание. И испуганно вжаться в столешницу.
Я чувствую затылком, что он останавливается прямо напротив меня. За спиной.
И стоит.
Блин.
Какого черта он стоит?
Пусть сядет уже, ей-богу…
Но Черный не собирается садиться, он тяжело дышит, и его шумное дыхание я чувствую на своей макушке.
Он очень высокий, выше меня настолько, что, если повернусь, буду точно в грудь ему смотреть…
Монстр какой-то.
Зачем стоит? Чего ждет?
Ах, да!
Кофе!
Ставлю чашку на столешницу, говорю в пространство, не рискуя повернуться:
— Вот… Я пойду спать.
— А себе? — хрипло рычит за моей спиной зверь. И это ощущение опасности, жуткой опасности от хищника, принюхивающегося ко мне, невероятно острое. Все внутри зажимается, пульсирует в одной огненной точке. Дышать тяжело и больно. И перед глазами все плывет. Дура я нервическая. Это все Серый… Растревожил… Черному я не интересна… Наверно… Хотя…
В памяти флешбеками — его сегодняшние взгляды, его касания, его голос… “Вкусно, брат…” А-а-а-а…
— Мне… Я уже не хочу… — бормочу я и двигаюсь в сторону, чтоб выбраться из-под его влияния, срулить побыстрее в комнату.
И замираю, когда на столешницу падает тяжеленная татуированная ладонь, перекрывая мне путь к отступлению…
Стою, сжавшись, словно мышь под веником, таращу в стену напротив испуганные глаза, даже дышу через раз.
А хищник за спиной наклоняется… И обнюхивает меня! Шею нюхает! И волосы! И… И…
Когда горячие губы касаются кожи рядом с ухом, вздрагиваю крупно, всем телом, словно лань от выстрела!
Вцепляюсь в столешницу неверными пальцами, ноги подламываются от напряжения и ужаса.
А Черный, шумно втянув запах моей кожи, жарко и медленно лижет кожу… О… Боже…
Что он?..
Здоровенная ладонь ложится на плечо, стягивает с него халат. И меня обжигает жадный несдержанный укус!
Вскрикиваю, неловко дергаюсь, но меня придерживают на месте, словно норовистую кобылу.
Черный наваливается, полностью прижимая к столешнице, обволакивая собой, обездвиживая… И целует-кусает-облизывает шею, плечи, голые уже, освобожденные от халата.
Мне настолько безумно остро и страшно, что шевельнуться не могу. От каждого его прикосновения по коже протуберанцы огненные проскакивают! Между нами — горячо до безумия!
— Охуеть… — хрипит хищник мне в шею, — блять… Горячо, конфетка…
Не
то слово!Мне хочется одновременно умереть и… и прогнуться сильнее. Боже… Я — течная сука, однозначно… Мне надо прекратить… Он же сам… Сам сказал… Я — для его брата… Что Серый скажет?
Но все мысли о невозможной пошлости и ужасе ситуации вылетают из головы, когда горяченная ладонь ползет под полу халата… И ложится прямо на ягодицу. Белья на мне нет, и это нравится Черному настолько, что он, похоже, теряет контроль полностью.
Рычит возбужденно, прихватывает меня зубами за шею, словно самец самку за холку, приказывая быть послушной.
И, чуть приподняв, укладывает меня грудью на широкую столешницу.
Боже…
Меня сейчас прямо тут и трахнут.
Рядом с кофемашиной.
В качестве десерта к кофе.
А-а-а…
— Горячая сучка… — рычит Черный и шлепает меня по заднице.
Звонко, от души.
Снова вскрикиваю, дергаюсь, пытаясь повернуться к жестокому мужчине, посмотреть на него, но мне не позволяют этого сделать.
Жестко укладывают обратно:
— Лежи.
Упираюсь в стену напротив, выдыхаю со стоном, ощущая, как прижимается ко мне обжигающе горячее тело Черного… Мыслей никаких в пустой голове, только бесконечное удивление и бесконечный же ужас. Перед неизвестным. И неизбежным.
Он не хотел же… Передумал… Боже…
— Что ты делаешь с моей девочкой, брат? — раздается холодный голос от дверей, и меня замораживает от неожиданности.
И жуткого, ледяного тона вопроса.
26. Дана. Между двумя хищниками
Удивительно, что леденею только я.
А Черный, наоборот, приподнимает меня от столешницы, звонко чмокает в шею и усмехается довольно:
— То, что ей нравится.
А-а-а… Мое невероятное изумление настолько огромно, что даже не получается хоть как-то реагировать на происходящее.
Смотрю на Серого, молча изучающего возмутительную с любой точки зрения картину. Он стоит на пороге гостиной, по-прежнему полуголый, руки засунуты в карманы спортивок. И от этого мышцы на груди и плечах такие рельефные, напряженные. Волосы взлохмачены, в стеклах очков отражается тусклая подсветка кухни. И взгляд за очками опять нечитаемый и от того — страшный. Непонятно, что сделает сейчас этот напряженный хищник.
Прыгнет?
Отступит?
Что?
Мне дико страшно, словно я виновата в ситуации. Словно я спровоцировала Черного, заставила его предать брата…
И сказать-то ничего не могу! Что я скажу? Он сам? Я ни при чем? Боже…
Страшно, страшно, страшно!
Взгляд Серого, скользящий по мне, моему испуганному лицу, моему раскрытому в немом протесте рту, страшен.
И только Черному, похоже, вообще плевать!
Он тянет меня от столешницы и рывком усаживает на барную стойку. Спиной к Серому.
Хватаюсь непроизвольно за его широченные плечи, понимая, что теперь наши лица на одном уровне!
Черный скалится, резко распахивает на мне халат, и без того держащийся на поясе и честном слове, и укладывает спиной на стойку.