Принадлежать им
Шрифт:
Мне жарко, лицо все красное наверняка, еще чуть влажные волосы в беспорядке. Халат распахнут, под ним на мне только трусы…
Слышу треск.
Были трусы…
А в следующее мгновение меня резко тянут вниз и сажают на член.
Вскрикиваю, бессильно хватаясь за столешницу и тупо уставясь в экран ноута, где уже наполовину прописан один из тех сложных моментов, что не давался несколько месяцев ни мне, ни ребятам из команды.
Это… Это вообще не эротично, но…
Член во мне, длинный, жесткий, как и его хозяин, ощущение, что чуть ли не до диафрагмы
Испуганно сжимаюсь, Серый чуть резче вдыхает.
А затем садится ровнее, припечатывая меня к себе так, чтоб полностью насадить на член.
Снова вскрикиваю.
— Тихо, — холодно говорит он, — проект. На нем сосредоточься.
— Ай… — выстанываю я свой протест, — ай, ай, ай…
Каждое “ай” вылетает из меня в такт равномерным мощным толчкам. Как он умудряется это делать, боже?
Практически не двигается же, у меня ощущение, что меня имеют жестко, с размахом и яростью.
— Вот здесь… Пробуй сама… — его шепот, холодный, змеиный, дико развратный… И я не понимаю, что он говорит, о чем он, вообще?
Какое сама?
Сама я могу только стонать от ужаса, перемешанного с кайфом, да глаза закатывать. Меня трахают ритмично, с пошлым влажным хлюпом, потому что я теку, как кошка. И это жу-у-уть… Ай, какой кайф…
— Давай, Дана! — резким ударом хлыста звучит приказ, — ну?
В этот момент он как-то особенно жестко в меня входит, и я не выдерживаю напряжения.
Сжимаюсь на нем, долго, сладко и мучительно. Меня трясет всю, кожа покрывается потом, пальцы белеют, их ни за что не отцепить от столешницы!
Мой мучитель раздраженно рычит, кусает меня в плечо, и в пару движений догоняет, сжав в своих ручищах так, что дышать не получается.
Да и не надо мне дышать.
И без того офигенно.
Измученная, размякшая, я не возражаю, когда меня снимают с члена и, наградив злым кусающим поцелуем, толкают к кровати.
Халат распахивается еще больше, я испуганно смотрю на возвышающегося надо мной Серого.
Он изучает меня, раскинувшуюся на покрывале, стягивает с члена презерватив, который я не заметила, когда умудрился надеть… И раскатывает по стволу новый!
Ошеломленно смотрю на уже очень даже стоячий член, раскрываю рот в шоке.
— Плохая, очень плохая ученица, — недовольно говорит Серый, — не удивляюсь вообще, что проект заваливаете. Ты же совершенно не способна сконцентрироваться!
— А-а-а… — я хочу что-то сказать, но не получается.
В размякшем после ошеломительно длинного оргазма мозге слова не формируются вообще никак.
— Рот можешь закрыть, — все так же холодно командует Серый, — он тебе потом пригодится.
Снимает очки.
И резко дергает меня за ногу к себе.
Боже…
Удовлетворить этого хищника потяжелее, чем старшего…
Знала бы я, как в этот момент ошибаюсь…
25. Дана. Два хищника
Кофе — это вообще не то, что надо пить поздней ночью. Но мне сейчас необходимо что-то горькое и промывающее мозг. Может, и спиртное какое подошло бы, но я в
этом не специалист, боюсь промахнуться.Смотрю, как тонкой струей течет в кофейник черный жгучий напиток, и моргаю. Медленно-медленно.
Перевожу взгляд на темное панорамное окно, сейчас служащее отличным зеркалом.
И вижу в нем себя.
Нет, не себя.
Кого-то.
Какую-то девушку, тонкую, мелкую, утопающую в здоровенном белоснежном халате. У этой девушки небрежно свернутые в разваливающийся пучок темные волосы, огромные блестящие глаза, с до сих пор панически расширенными зрачками. Ссадина на щеке. Кровь на губе. И в темном стекле не видно, но я-то знаю, что по всей шее и груди — темные пятна засосов.
Мой любовник не аккуратен. И в первый раз не был, и сейчас тоже не посчитал нужным… Что удивительно, в процессе мне это все заходило.
Только сейчас, выбравшись из загребущих горячих рук, я начинаю ощущать ломоту в теле, сухость губ и тянущую боль внизу. Не сильную, скорее даже приятную… От нее внутри все млеет, так незнакомо, странно.
Боже, я же давно уже не девочка!
И не сказать, что мы с Костиком ограничивались миссионерской позицией, всякое пробовали… Но, определенно, никогда в жизни я не испытывала того, что испытала за последние полтора суток.
Это даже сравнивать не получается с моим прежним опытом! Словно не было его, этого опыта! Словно я девственницей Серому Жнецу досталась!
Девушка в отражении ежится, глаза горят дурным блеском.
Отворачиваюсь, не найдя там знакомых черт.
Не я это.
Пока что не я.
Может, ближе к утру…
Если Серому Жнецу не придет в голову снова меня повалять по кровати.
“На колени, — мгновенно возникает в голове моей мыслеобраз того, что было совсем недавно. Властный голос, холодный тон, отрывистый приказ. Комната, заполненная нашими смешивающимися запахами. Запахами секса. — Голову выше. Горло расслабь. Плохая ученица.”
Боже… Какой же он, все-таки, изврат… Как мне теперь на свой проект смотреть? Не смогу же…
Сглатываю, ощущая сухость в горле.
Трогаю языком нижнюю губу, морщусь. Саднит. А ведь ничего не мешало, когда сосала его член. Наоборот, даже нравилось это! Чуть боли, чуть вкуса крови, моей, перемешанной с его вкусом. И ему нравилось. Он потом целовал меня. И губу мою прихватывал зубами, жмурясь от кайфа, словно хищный кот, нализавшийся крови…
Опять торкает в низ живота.
Хмурюсь, снимаю с базы кофейник.
Неправильная реакция у меня, однозначно.
Стокгольмский синдром?
Организм понял, что никуда не деться, и теперь изо всех сил подстраивается под неизбежность?
Или это я просто такая? Ебанутая? Озабоченная?
С Костиком это все во мне спало, но ведь правду говорят, что просто правильный мужик нужен…
Выходит, Серый — именно тот правильный мужик?
Или…
— Кофе? — хриплый низкий голос раздается внезапно, и я, вздрогнув, чуть ли не роняю кофейник.
В окне напротив отражается огромный полуголый мужик, хмуро изучающий мою съежившуюся фигуру.