Пристанище

– Я не вегетарианка, а веганка, ве-ган-ка. То есть не ем не только мяса, но и вообще никакой животной пищи, включая молоко, яйца и мед.

– For God’s sake! [25] А что же ты тогда ешь на завтрак, лапуля? Лук-порей?

– Ох уж эти твои шуточки, Майкл. Сам же видишь, что никакого лука-порея. – Анна указала на свой столик – булочка, черный кофе, апельсиновый сок и сливовый джем.

– Вижу-вижу. Согласно вашей философской чепухе, ты не ешь ничего, что когда-то ходило и дышало.

25

Ради всего святого! (англ.)

– Именно так, – ответила Анна. – Считай это этическим веганством, если хочешь. Чувствую себя прекрасно и всем тоже советую, – добавила она, обращаясь к постояльцам.

– Господи. Ну а сливочное масло? А? Чем провинилось сливочное масло? Или мед? Или яйца? Ради них никто не мучает животных.

– Они животного происхождения. А насчет того, что никто не мучает животных, ты ошибаешься. Разве несчастных куриц не содержат в переполненных курятниках? Думаешь, пчелам нравится, что их соты трещат от избытка меда? И тебе кажется этичным и нормальным, что корову разлучают с новорожденным теленком, чтобы забрать молоко для человека? Разве ты поступил бы так с роженицей, оторвал бы от нее ребенка, стал бы пить вместо него содержимое ее молочных желез?

Майкл в отчаянии воздел руки:

– Недостаток витаминов явно лишил ее рассудка. Господи, ниспошли же на ее тарелку ломтик бекона, дабы привести в чувство!

Анна рассмеялась:

– Ты просто невыносим.

– А ты просто сбрендила, – ухмыльнулся он и заговорил, понизив голос: – В любом случае, я здесь временно, а за все, включая меню завтрака, отвечает Оливер. Но тебе не мешало бы получше питаться, ты же просто кожа да кости! Тебе нужна более сбалансированная диета.

– Ты не прав, я уже на самой что ни на есть сбалансированной диете. Это ты не хочешь исследовать новые возможности, ты безнадежно отравлен культурной и гастрономической идиосинкразией. Просто взгляни на себя, твой спесишизм ужасен. [26]

26

Видовая дискриминация, поддерживающая разное отношение к разным животным.

– Спеси…что?

– Спесишизм. Почему ты ешь баранину, но не ешь собачатину? Оба этих животных наделены разумом, но одно ты употребляешь в пищу, а другое нет. Ты же умиляешься, глядя что на щеночка, что на ягненка. Милых котиков ты не ешь, а не менее милых кроликов еще как. Почему? Как ты не понимаешь – твой разум безнадежно отравлен!

– Нет, милая, в моем случае это обусловлено культурными и прочими факторами, а вот ты выбираешь лук-порей просто потому, что у тебя есть возможность выбирать. Окажись мы в джунглях, поглядел бы я, как ты отказываешься от мяса ради выживания. А еще, раз уж на то пошло, растения – тоже живые существа…

Их спор прервало появление Оливера. Музыка сменилась более энергичной, в столовой зазвучал голос итальянки Малики Аян с композицией “Делать не всерьез” [27] , призывавшей не терять времени и возможностей и двигаться в своем ритме. Она пела также о том, что не стоит относиться к прошлому с излишней серьезностью.

– Ого, в следующий раз, если зайдет такой интересный спор – сразу зовите меня, – весело сказал Оливер.

– Я тут ни при чем, – открестился Майкл. – Это все она, заделалась буддисткой и села на диету из петрушки.

27

Senza Fare Sul Serio в 2015 году стала главным итальянским хитом.

Он встал и скрылся в кухне. Анна приступила наконец к завтраку, Оливер подсел к ней за стол.

– Прости нас за еду, – извинился он, хотя в голосе отчетливо звучала ирония, поскольку он считал завтраки великолепными, – надеюсь, хотя бы спалось тебе хорошо.

– О, спала я прекрасно, дом совершенно чудесный, Оливер, а какие виды! И завтрак замечательный, просто мне теперь привычно несколько иное… Но такое излишество и перевод продуктов… не могу я так.

– Пожалуйста, Анна, только не говори, что мы все тут на Западе негодяи. То, что мы пользуемся некоторыми привилегиями, вовсе не значит, что мы не знаем, как живут люди в других местах.

– Нет, вы не знаете, – серьезно возразила она. – Вы можете смотреть документальные фильмы или размышлять на эти темы, но настоящего положения вещей вы себе даже не представляете.

– Зато ты представляешь, – резко ответил Оливер, едва сдержавшись.

Ему захотелось сказать, что раз она теперь такая аскетка, то могла бы ночевать на пляже под открытым небом, а не в комфортном номере на вилле “Марина”, да еще и бесплатно. Его забавляло, что свободные и бескорыстные души, критикующие капитализм во всех его проявлениях, с легкостью пользуются чьей-нибудь щедростью.

– Я не хочу спорить, Оливер, – примирительно сказала Анна. – Моя веганская диета основана на этических принципах, это не вопрос питания. Я также не ношу одежду из кожи, не говоря уже о продуктах детского труда. Вообще-то моя организация “Шива” главным образом борется именно с эксплуатацией детского труда.

– А ты разве не окружающую среду защищала?

– И это тоже, разумеется. В Бихаре почти восемьдесят пять миллионов жителей, и все они фактически живут за счет земледелия, поэтому, чтобы избежать отравления, нужно следить за неконтролируемым использованием пестицидов, а также исследовать возможности перехода на солнечную энергию. В Дхарнае, на юге Патны, где я живу, уже провели такой эксперимент и смогли покрыть почти все энергетические нужды за счет солнечной энергии.

– Ты очень изменилась, Анна. Передо мной словно совсем другой человек.

– Я и есть другой человек, Оливер. Не понимаю, как я в прошлом так бездарно распоряжалась своей жизнью, растрачивала ее на пустяки, на глупости. Сейчас я посвящаю себя другим людям и планете, пытаюсь что-то изменить. У меня открылись глаза – мир гораздо больше того, что я представляла себе, живя в Лондоне. Некоторые люди выбирают иные пути, не те, которые им навязывает культура или традиции, – люди, заставляющие мир меняться, становиться лучше, люди, которым не нужна обычная традиционная семья и которые делают из своего образа жизни модель единственного способа выживания для всего человечества.

– Например, бросить все и умотать в Индию? – съязвил Оливер, устав от ее менторского тона.

Он припомнил их ссоры, когда Анна решила бросить его и уехать в Индию. Сейчас ему казалось, что все это происходило давным-давно и с кем-то другим, но тогда было тяжело. Он вдруг стал бременем, балластом для ее надежд, хотя еще совсем недавно Анна планировала разделить с ним жизнь, обыкновенную, но приятную и простую жизнь. А потом случилась болезнь, которая чуть ее не убила и превратила в другого человека, в незнакомку.

– Нет, Оливер. Я говорю о людях куда более вовлеченных, чем я, которые меняют мир, подчиняя свою жизнь общему благу, которые мечтают по-крупному, чтобы добиться невероятных результатов. Неужели ты думаешь, что политики смогут покончить с глобальным потеплением? Конечно, нет. В огромных кабинетах среди роскошной мебели они будут протирать свои штаны, сшитые маленькими индийскими девочками…

– Ага, спасти мир способен только корабль Гринписа и парочка болванов, готовых повеситься на Эмпайр-Стейт-билдинг со своими плакатами. Хватит уже, Анна. Идеалы – это хорошо, но нужно быть реалистами. Знаешь, есть люди – те самые испорченные люди, о которых ты говоришь, – которые лезут в политику как раз с целью что-то изменить. Ты не думала, что система может пытаться измениться изнутри?