Призраки Пянджа

Но еще сильнее блестели глаза. Небольшие, но глубокие, внимательные, а еще ярко-серые — цвета сырого железа.

Мужчина надел мундир с майорскими погонами.

Когда я вошел, он тотчас же уставился на меня так, будто собирался прожечь взглядом насквозь.

Я знал такие взгляды. Тяжелые, свинцовые. В бытность мою еще простым солдатом-десантником мне часто приходилось испытывать подобные взгляды на себе.

Стоило его обладателю зыркнуть на человека, и у того тут же потели ладони, возникало резкое желание отвести глаза. Казалось, огромная ноша тотчас же ложилась на плечи. Ложилась и давила.

Сегодня, сейчас, я не испытывал ничего подобного.

Майор пристально смотрел на меня, а я без труда выдерживал его пронизывающий, словно злой афганский ветер, взгляд.

— Товарищ старший лейтенант, — я встал «смирно», отдал честь, — сержант Селихов по вашему приказанию прибыл.

— Вольно, — несколько понуро бросил Таран.

Начальник заставы выглядел уставшим. Взгляд его померк, но кое-что понять по его выражению все еще можно было. И это что-то — предостережение.

«Будь осторожен, Саша, — будто бы говорил этот Тарановский взгляд, — будь начеку. И не давай себя прогнуть».

Я знал, что не дам.

— Товарищ сержант, знакомьтесь, — начал Таран, — это майор КГБ Юрий Леонов. И он…

Майор не дал Тарану договорить. Перебил его:

— И я буду беседовать с вами сегодня, товарищ Селихов.

— Здравия желаю, — не растерялся я под взглядом Леонова.

Майор ничего не ответил. Только сурово кивнул в ответ на приветствие.

Тарана моя реакция, кажется, приободрила начальника заставы. Взгляд его оживился.

— Когда приступите, товарищ майор? — спросил Таран.

— Немедленно.

От такого резкого ответа Таран на мгновение замешкался, впрочем, опытный и стойкий старший лейтенант быстро взял себя в руки.

— Тогда разрешите идти?

— Разрешаю.

Начальник заставы отправился к выходу. Возле меня на миг замедлил шаг и заглянул в глаза. Кивнул с суровым лицом, держись, мол. А потом закрыл за собой дверь.

— Присаживайтесь, товарищ Селихов, — прозвучал в тихом кабинете суровый голос майора.

Я приблизился, взял себе стул у стены. Поставил перед Тарановским столом и сел.

За окном было тихо. Предрассветная прохлада наполняла комнату зябковатой свежестью. Только сверчок играл свою трель где-то в траве.

— В рамках нашей с вами небольшой беседы, — начал майор, собирая в стопку тетрадные листы, что были разложены перед ним, — я задам вам несколько вопросов. Ничего такого. Почти формальность. Но отвечать нужно предельно честно.

Все это время он смотрел на листки, которые были ничем иным, как наши объяснительные. Но потом майор вдруг зыркнул на меня из-под тяжелых бровей.

— Вы меня поняли?

— Так точно, — не повел я и бровью.

Реакция моя, кажется, не сильно удовлетворила майора. Видимо, он надеялся, что я испугаюсь. Но не тут-то было.

Майор задержал на мне взгляд еще на несколько мгновений, а потом снова опустил его на листки. Стал перебирать их и достал один. Отложив стопку, положил лист перед собой.

— Итак, — начал Леонов, — начнем. Скажите, товарищ Селихов. Правильно ли я понимаю, что…

— Разрешите сначала вопрос, товарищ майор, — перебил я КГБшника.

Тот недовольно сузил глаза. Раздраженно засопел.

— А я смотрю, вы тут, на афганской границе, совсем одичали, — проговорил он холодным и ядовитым, словно нож убийцы, голосом, — уже субординацию бессовестно нарушаете.

— Граница учит бить первым, товарищ майор, — сказал я, и на моем лице не дрогнул ни один мускул.

— Мы с вами, кажется, не деремся.

— Кажется.

Леонов хмыкнул. Потом подался вперед, оперся локтями о столешницу. От этого внушительный стол Тарана натужно заскрипел.

— Я привык работать в поле, товарищ сержант. И работаю там уже не первый год, — сказал майор, как бы демонстрируя мне свой шрам, — я тоже приучен бить первым. И еще лучше научился давать сдачи. Если нужно. Потому даю совет — не стоит меня провоцировать.

— Я тоже дам вам совет, товарищ майор, — не отступил я. — Не стоит недооценивать солдат, кто привык проливать кровь, свою и чужую. Какими бы молодыми эти солдаты ни казались.

Майор едва заметно улыбнулся, но тут же задушил свою улыбку. Откинулся на жесткой спинке стула.

— Ну что ж. Раз так — разрешаю задать вопрос.

— Я правильно понимаю, что вы из второго отдела. Контрразведка. Так?

— Так, — сказал Леонов, и в голосе его я различил едва уловимые нотки удивления.

— Значит, вы подозреваете, что на Шамабаде есть предатель, — не спросил, а утвердил я.

Леонов сжал губы. От этого его морщины у рта стали еще глубже.

— Такая беседа, как у нас с тобой, Селихов, — перешел на «ты» майор, — обычное дело в подобных случаях.

Ответ Леонова показался мне уклончивым и совершенно неискренним. Однако между строк я прочел все, что мне нужно. Вряд ли какой-то из его вопросов станет для меня сюрпризом. Я понял, для чего этот человек на Шамабаде.

— Начнем, — проговорил майор, не дождавшись моего ответа. — Скажи, Саша, правильно ли я понимаю, что некий Надим Хусейн по прозвищу Марджара сдался вам сам, без сопротивления?

— Правильно.

— Правильно ли я понимаю, — майор сузил глаза, — что после задержания он находился без охраны и свободно передвигался вместе с вами и старшим сержантом Мартыновым? Передвигался так, будто и не был арестован.

— Неправильно, — ответил я спокойно.

На лице майора заиграли желваки.

— Он двигался без конвоя. Передвигался так, что в любой момент мог уйти. Если бы захотел. Это следует из ваших с Мартыновым объяснительных. Со слов самого Марджары. Даже помог вам задержать этого Зубаира. И все же мне непонятно, какова была причина такой благосклонности. Почему вы обращались с ним не как с задержанным, товарищ сержант? Слишком много странностей в ваших со старшим сержантом Мартыновым объяснительных. Слишком много непонятного. Признаюсь, они меня больше запутали, чем позволили составить общее мнение о произошедшем в горах. Кроме того, небезынтересным остается момент с гибелью одного из задержанных. Итак, что вы имеете сказать по поводу всего этого?