Продавщица. Галя, у нас перемена!

В «пьянице» каждому игроку раздавалась поделенная поровну колода. Чтобы выиграть, нужно было собрать полную. Игроки по очереди снимали верхнюю карту со своей стопки. У кого была карта старше, тот забирал все остальные и клал их в низ своей стопки.

А вот «Акулина» была чуть-чуть сложнее. Колода в этой игре также делилась между игроками поровну. Любые парные карты сбрасывались, кроме дамы пик. Затем игроки вытягивали случайную карту у друг друга и снова сбрасывали парные. Это повторялось, пока кто-нибудь не оставался с одной лишь пиковой дамой. Он и становился «Акулиной».

Студенты и интеллигенция чаще всего играли в другие игры — «покер» и «преферанс». В удовольствии сыграть в «преф» не отказывали себе порой даже уважаемые на самой верхушке люди. В первой игре требовалось собрать самую высокую комбинацию и выиграть партию, во второй — набрать больше всего очков. Обе игры были азартными, и ставки делались порой очень крупные.

Наверное, я не ошибусь, если самой распространенной карточной игрой в советское время был «подкидной дурак». За ним шли «переводной дурак» и «девятка», в которую охотно играли и в семьях, и в гостях. Про «дурака» я знала всегда и даже успела сыграть много партий в этой игре со своей горячо любимой бабушкой.

А вот про «девятку» мне впервые рассказал Николай. В этой игре нужно было скинуть на кон все свои карты, начиная с девятки бубен, и не забывать при этом строить преграды соперникам, чтобы они не сбрасывали свои карты. Если скидывать было нечего, то ставили сумму денег, равную первоначальной.

— Ну в преферанс вы вряд ли играете, — протянул Володя, глядя на заробевшего пацана. — Во что режетесь? В «очко», в «свару»?

— В «буру», — промямлил Сережка.

— Ну в «буру» так в «буру», — пожал плечами Володя. — Раздавай.

— Что такое «свара»? — полюбопытствовала я.

Володя недобро зыркнул на меня и ничего не ответил, а вот Николай охотно пояснил:

— Смысл игры «свара» — в том, чтобы с тремя картами на руках победить с тем количеством очков, какие имеются. Когда у двух игроков накапливается одинаковое количество очков, начинается «свара».

— А ты откуда знаешь? — удивилась я.

Николай рассмеялся.

— Ты думаешь, если я из интеллигентной семьи, то только в преферанс умею играть? Можно подумать, я во дворе никогда не гулял… Играли мы во всякое, не только в лапту, «чижик-пыжик» и «штандарт». В картишки тоже перебрасывались, конечно, в укромном месте, подальше от взрослых. Давно, правда, не играл…

Спустя три часа, когда за окном уже стояла беспроглядная темень, Володя одни движением руки сгреб колоду и бесцеремонно сказал:

— Все, ступайте домой… Что смог, объяснил. Завтра нам с Алей рано вставать. А парнишка-то ваш смышленым на редкость оказался.

Глава 15

Когда мы вышли на улицу, Сережка сказал:

— Дарья, Ивановна, я побегу! Спасибо Вам.

— Куда? — тормознула его я. — Погоди, доставлю тебя до дома.

Сережка вспыхнул.

— Да Вы чего, Дарья Ивановна? Маленький я, что ли? Сам доеду. Вот еще — доставлять меня куда-то! Мужик я или нет?

— Мужик, мужик, молодой еще просто… Ладно, — помедлив, согласилась я. — Но завтра к первому уроку, не забудь.

— Помню, помню… До свидания! — и мужик-пионер Лютиков припустил к метро, только мы его и видели.

— Деликатный парнишка, — усмехнулся Николай, уже более смело приобнимая меня. — Понял, что я хочу проводить тебя, и ушел. А чего это ты его собиралась до дома доставлять?

— Да так… — уклончиво ответила я, в который раз убеждаясь, как жизнь шестидесятых поразительно отличалась от жизни в двадцать первом веке. Тогда оставлять даже шестилетнего ребенка дома одного было нормой. А что? Отец незнамо где, «космонавт» или «капитан дальнего плавания», мать — на работе на сутках. Еда приготовлена, возьми сам да разогрей. А если кончилась — нож в руки, почисти себе сам картошки и пожарь, ну или кашу свари. Порвались штаны — бери иголку и зашивай. Кончилась чистая посуда — губку в руки и мой. Я в десять лет совершенно спокойно ездила на трамвае через полгорода в хоровой кружок и на дачу к бабуле в Токсово.

Хорошо ли это было? С одной стороны, наверное, да, хорошо. Мы быстро взрослели, быстро привыкали быть самостоятельными. С другой — наверняка у каждого ребенка, выросшего в СССР, найдется в анамнезе нехорошая история, о которой стыдно было рассказывать не то что родителям, а и сверстникам. В лучшем случае равнодушно пожали бы плечами, а в худшем сказали бы: «Сама виновата».

Есть и у меня такой «скелетик в шкафу», который доставать не хочется. Помню, я однажды, будучи третьеклассницей, вприпрыжку с ранцем за спиной заходила в подъезд, напевая песенку про крылатые качели. Я уже почти подошла к своей квартире, когда, откуда ни возьмись, рядом появился рослый мужик.

— Девочка, а у меня дома куклы есть! Пойдем покажу! Я недалеко живу…

Девятилетняя Галочка, конечно же, мигом построила кирпичный завод от страха, но виду не подала.

— Не… — пробормотала я, пряча ключи в карман и параллельно прикидывая, успею ли я убежать…

— Галочка! — вдруг окликнула меня соседка, спускающаяся сверху. — Я тут банки вам из-под варенья принесла, вернуть хочу. Передай мамке-то. Ты домой?

— Не, в магазин, — придумала я на ходу.

— О, и я в магазин! — обрадовалась соседка. — Пойдем вместе сходим. Я тогда банки дома пока оставлю. А ты, Галочка, поможешь мне потом сумки из магазина донести? Заодно и в гости зайдешь.

Незнакомец мигом испарился, только пятки засверкали. Больше его в нашем доме я не видела.

Перспектива тащить сетку с картошкой в другой раз меня бы совершенно не обрадовала. Но в тот раз я несказанно рада была видеть тетю Аню. Я была уверена, что при ней эта падлюка, видящая девочек в своих влажных фантазиях, меня не тронет. Дело в том, что тетя Аня обладала очень добродушным характером, и ее обожали все дети во дворе. Но если этого не знать, то, увидев ее, можно было запросто испугаться: роста она была внушительного, одного глаза и пары пальцев на руке у нее не хватало, а лицо и шея были испещрены жуткими шрамами. Видимо, на любителя девочек внешность тети Ани произвела впечатление, и он решил «делать ноги».

Справедливости ради стоит сказать, что тетя Аня никогда не была нахлебницей. Иногда она обращалась к соседям за небольшой помощью: выкинуть мусор, помочь донести сумку, но за это всегда щедро благодарила: угощала чаем с вкуснейшими пирогами и разрешала посмотреть у себя дома интересные фильмы. Мужа у нее не было — погиб на фронте во время Великой Отечественной Войны. Саму тетю Аню посекло осколками во время вражеского налета на Ленинград — поэтому она так и выглядела. Единственный их с мужем сын давно вырос и постоянно пропадал на работе.