Профессия

– Понимаю. Все ты правильно говоришь, детектив, – откликается Сухарь. – Только вот этот парень, – он указывает своим медленным взглядом на распластавшегося на полу в кровавой луже, – мой сын...

Ах, черт! Я вжимаюсь спиной в стену. Прилипаю. Вижу, как рука Сухаря вскидывает ствол. И так же автоматически опережаю его выстрел. И так же автоматически он падает и роняет поднятый пистолет обратно в кровь...

Ах, черт!

– Дьявольщина! – выдыхает Леди Х.

– Прости, – говорю я просто. – Не заладилось.

Я роюсь в его карманах и забираю себе маленький блокнот, исписанный почти до конца.

– Нужно убираться отсюда.

– Что если будет экспертиза? – спрашивает она все-таки.

– Вряд ли. Вот этот твой клиент – в розыске, сам Сухарь – отпетый рецидивист.

Мы быстро выходим и спешим убраться из этого района.

– Хреново, – констатирует Наташа.

– Можешь сказать, что потеряла ствол.

– Потеряла? – она усмехается. – Тимур тогда меня так потеряет! А у тебя – и того хуже. Что за контора, если некому прикрыть твою задницу?

– Просто я один работаю над этим делом.

– Ладно... Думаю, в записях ты что-то раскопаешь. Такие уроды обычно не полагаются на память. Они все пишут.

Верещит мобильный, высвечивает слово «Никифоров».

– Здравствуйте, девушка, – ржет Генка. – Вы стесняетесь мне позвонить? Напоминаю, что мы с вами, милочка, сегодня идем тусить в клуб.

– Я готова, – откликаюсь я.

– Тогда в десять в «Тореадоре».

– Что за ролевые игры? – усмехается Наташа.

– Это мой Босс приглашает меня в ночной клуб.

– Странная у вас контора.

– Спасибо тебе. За сегодня.

– Все нормально. Значит, ты к Боссу?

Про себя я ужасаюсь. После пролитых луж черной кровищи эта тонкая девочка смогла бы запросто заняться со мной сексом.

– Я не должен вызывать у него подозрений.

– Ок. Тогда я здесь выйду.

Она покидает меня на каком-то перекрестке, и мне кажется, что сегодняшнего дня не было – не было никакого грохота бесполезных выстрелов, никакой стремительности смерти, никакой замедленности мертвой крови, никаких ночных дорог, никакой Леди Х. Все это померещилось мне в ужасном сне, таком мучительном, таком болезненном, что хочется поскорее проснуться.

Почему-то мне кажется, что если бы я не взял Леди Х с собой, все сложилось бы как-то иначе. Может, я не застрелил бы сына Сухаря, и он рассказал бы мне всю правду. А может, я сам остался бы лежать с простреленной башкой в луже крови – остался бы навсегда в этом мучительном, болезненном сне. И тогда я бы уж точно не смог проснуться.

– Где ты пропадаешь? – встречает меня Босс на пороге клуба, как на крыльце родного дома.

– С девушкой встречался.

– Изменяешь мне?

– Слегка.

– А пить хоть со мной будешь?

– А... ничего покрепче нельзя найти?

– Можно при желании, – он усмехается. – Есть желание?

– Страшное.

13. ПОХМЕЛЬЕ

«Страшное» желание переходит в «страшное» алкогольно-кокаиновое похмелье. Я давно уже не употреблял ничего столь крепкого, тем более – в таком жутком сочетании.

Утром я удивляюсь, что прихожу в себя в своей квартире. Понятия не имею, как я сюда попал, с кем, в котором часу. Помню только, что Генка тоже пил, было весело, что была еще какая-то женщина. Может, Лада...

Превознемогая головную боль, нахожу в телефоне слово «Никифоров».

– Очень кстати, – откликается он. – Все уже в офисе. Ждем только тебя.

– Я потому и звоню. Я не приеду.

– Что случилось? – спокойно интересуется Генка.

– Не могу. Мне очень плохо.

– Ты отравился? – спрашивает он, и я понимаю, что при всех.

– Да.

– Чем?

– Кокаином, блядь! – срываюсь я тупо.

– Что-что? – переспрашивает он. – Я плохо расслышал. Через пятнадцать минут будь на месте.

Я падаю на постель. Остатками здравого смысла понимаю, что Генка прав. Делаю усилие, но островки боли в моей голове становятся все шире, сливаются в материки и разрывают череп.

В аптеке я мямлю что-то такое, что девушка в белом чепчике подает мне презервативы.

– Нет... От похмелья, – наконец, с трудом выдавливаю я.

– Голова болит? Или тошнит?

– Да. Все вместе.

Она качает чепчиком, подозревая во мне законченного синяка.

– День Рождения...

– Что?

– День Рождения был, – оправдываюсь я.

– Сколько лет?

– Тридцать восемь.

Она смотрит на меня как на динозавра, приползшего из мезозоя в ее аптеку с жутким похмельным синдромом. Мне не стыдно.

В офис приезжаю через час. Все сидят в кабинете Босса в молчании.

– Теперь можем начинать, – произносит Генка при моем появлении.

Я пробираюсь к свободному месту за столом, задевая по пути три стула, в том числе и стул Киреева. Вижу, как ржет Роман, больше, чем в аптеке, ощущаю себя динозавром, но никак не могу прийти в себя.

Тем временем Генка говорит:

– Итак, в прошлый раз вы все здесь рассказывали, насколько, в целом, ваши герои честные и добропорядочные граждане. Теперь мы послушаем другие истории – о том, что в жизни самых честных и добропорядочных граждан есть свои темные стороны, конфликтные ситуации и «неприязненные» отношения. Но поскольку искать соринку лучше в чужом глазу, наши команды обменялись клиентами и подготовили компромат на своих героев.