Профессия

– Хорошо, скажу иначе: у вас нет необходимости врать мне. По словам Сотника, вы не только знакомы, но даже были любовниками.

Она медленно садится.

– Это для него... это расследование?

– Нет.

– А для кого?

– Я не имею права разглашать эту информацию.

Она кивает самой себе и говорит абсолютно неожиданно:

– Мне сегодня приснилось, что я рву вишни... с ветки. И красный сок течет по рукам. Такого никогда не было со мной наяву. Но этот сон – к стыду...

– Вам стыдно?

– Не то чтобы стыдно... А очень гадко. Я надеялась, что никто никогда не придет ко мне с такими вот... вопросами.

Она снова стучит длинными острыми ногтями по полированной поверхности стола. Выцарапывает свою истину.

– Что было наяву, Эдита?

– Наяву... было очень много всего. Если вы... хоть когда-нибудь кого-то любили... Не знаю, как объяснить это мужчине, – она дергает плечами. – Мы познакомились, когда он только приехал в Москву. У него горели глаза и совсем не было денег. Не то, что на собственный бизнес, даже на вход в ночной клуб. Я брала деньги у отца и отдавала ему. Потом продала машину. Потом отец догадался – мы много спорили, но в конце концов он сдался, сказал мне, что я помешалась, и он бессилен открыть мне глаза, что остается только ждать, пока это помешательство пройдет.

Потом бизнес Олега, организованный на мои деньги, стал приносить доход. Я перестала быть ему нужна – начались измены, ссоры, провокации. Он сказал мне:

– Ты всего лишь богатая телка с упругими титьками. Ты мне надоела. Я не хочу тебя больше! Когда же ты поймешь это?

Я поняла. Мы порвали отношения. Я ушла в работу, пытаясь хоть как-то загладить свою вину перед отцом. Читала об успехах Сотника в Интернете и рыдала, закрывшись в офисе. Потом... постепенно... стало легче. Не настолько, конечно, чтобы я вышла замуж за другого или просто завела новый роман, но я – по крайней мере – перестала жить новостями о его жизни. Прошло пять лет.

Отец знакомил меня с парнями, а я была уверена, что их интересую не я, а его деньги и связи. Наконец, мы выбрали вместе с ним одного – наиболее обеспеченного, но заискивающего в моем отце по политическим соображениям. Мы стали иногда видеться и однажды вместе поехали ужинать в «Галерею». И в тот вечер в «Галерее» я встретила Олега с какой-то моделью.

Как и не было пяти лет рыданий и пузырьков с ядом. Он подошел ко мне и сказал:

– Если ты меня еще помнишь, поедем сейчас со мной!

И я поехала. Оставила своего спутника за столиком и ушла с Олегом. Он привез меня в свой загородный дом. Все было так хорошо, что я боялась поверить, что это наяву. Все казалось честным и настоящим до самого утра.

А утром он сказал:

– Как видишь, я легко обхожусь без тебя и твоего папаши. Хотелось показать тебе это воочию. А ты – ворона – так никому и не нужна? Сколько ни давай за тебя приданого, нет охотничков? Ну-ну! Покаркай погромче! Авось и отзовутся люди добрые – помогут твоему горю!..

Я гляжу на нее во все глаза. Не потому, что она решилась на такую откровенность перед незнакомым человеком, а потому что мое сердце... стучит все глуше... и глуше... и глуше. Весенний день мрачнеет настолько, что становится беспросветным.

Эдита тонка и хороша собой. Другая бы на ее месте пользовалась всеми преимуществами положения богатой невесты, а она... она выбрала такой зыбкий путь, следуя за своим сердцем...

– О, Боже! – выдыхаю я наконец. – Эдита, что вы наделали?!

20. ПЛАНИРОВАНИЕ СЕМЬИ

Она роняет голову на руки.

– Да, я наделала... Стала искать людей, которые могли бы взять такой заказ. И – через третьи руки – получила номер Сухаря, как его называли. Он назначил мне встречу в каком-то кафе на окраине. Я оделась, как проститутка – в шорты, какую-то блестящую майку, сверху натянула полушубок. Лицо спрятала за меховой шапкой. Надела высокие ботфорты, чтобы все на ноги смотрели, а не в лицо. Принесла ему задаток и назвала те места, где Олег обычно бывает вечерами. Договорились, что после выполнения работы я отдам остаток суммы.

А потом из новостей я узнала, что возле «Кара-Кума» убит Прохоров, а Олег доставлен в больницу с ранением, но опасности для его жизни нет. Вот тогда я поняла, что наделала. Я даже не знала этого Прохорова, не знала его семью.

Я ждала, что Сухарь выйдет на связь, но он, видимо, понял, что вторая часть обещанной суммы ему уже не светит... И так и тянулись эти дни – до вашего прихода, господин Бартенев. В ожидании звонка от Сухаря или из милиции...

– Меня Илья зовут...

– Что мне теперь делать... Илья?

Я думаю.

– Что сделано, того уже не вернуть и не исправить. У Прохорова остались жена и сын шести лет. Сотник жив, почти здоров, сидит с охраной на своей вилле и планирует скоро вернуться на работу. Запомните одно: ваша жизнь уже пошла мимо этого человека... дальше.

– Дальше? В тюрьму? – она смотрит прямо мне в душу синими глазами.

– Я не Господь Бог, чтобы судить о степени вашей вины и глубине вашего раскаяния... Эдита, уезжайте из Москвы! Поживите где-нибудь за границей... А ваш отец, я думаю, сможет здесь, на месте, нейтрализовать эту ситуацию. Только расскажите ему обо всем честно, как бы ни было стыдно. Прямых улик против вас нет... и не будет.

– А Сухарь? Если он во всем признается?

– Он убит. И те, кто был с ним в ту ночь, тоже...

– Но... Вы ведь все равно расскажете заказчику о результатах расследования...

– Расследование заказала Ольга Прохорова. И она, безусловно, имеет право знать правду о смерти мужа.

– Она заявит об этом в милицию?

– И это тоже ее право. Мы не можем этому помешать. Но подтвердить результаты нашего расследования и доказать вашу вину – это уже дело милиции. Поэтому единственное, что я могу вам посоветовать, – уезжайте! Пока еще есть время...

Она возвращается к окну.

– А он... он узнает обо всем. И будет смеяться надо мной.

Я подхожу и становлюсь рядом с ней у окна. Иногда чувствуешь себя по одну сторону баррикад с посторонним, малознакомым человеком.

– Не думайте об этом, Эдита. Знайте только, что вы красивая, умная женщина. Вы просто немного сбились с пути. Убить человека – еще не значит убить свое чувство к нему, не значит стереть всю боль, которую он причинил. Вы должны были победить не его, а именно свое чувство, свое сердце, которое так ошиблось. Понимаете меня? Я тоже совершал ошибки, которые стоили жизни других людей, поэтому сейчас не могу осуждать вас. Уверен, что вы обязательно встретите... другую любовь. Совершенно, абсолютно другую. Абсолютную любовь...