Проклятый Лекарь

Пока это не станет выгодно мне.

Когда я уже лежал в кровати, глядя в тёмный потолок, меня терзала одна очень неприятная мысль.

Ментальная связь.

Что, если она почувствует его? Что, если её дар работает на близком расстоянии, как локатор? Он ведь прямо в этом доме, в подвале. Если она почувствует его боль, его страх во время допроса… это будет катастрофа.

Я не мог рисковать. Полагаться на случай — удел идиотов.

Тихо встал и на цыпочках прошёл к раскладушке, на которой спала Аглая. Она лежала, свернувшись калачиком, и ровно дышала. Я подошёл к её кровати и, сконцентрировавшись, соткал из своей некромантской силы тончайшую, почти невидимую паутину. Это было простое заклинание — «Кокон Тишины». Оно не блокировало магию полностью, но создавало вокруг неё «белый шум», который должен был заглушить любые внешние ментальные сигналы.

Расход Живы был минимальным — меньше одного процента. Но цена за спокойный сон была невысока.

Убедившись, что «кокон» стабилен, я вернулся к себе. Теперь можно было спать. Я сделал всё, что мог.

Утром проснулся отдохнувшим и спокойным.

Первым делом прислушался к тишине в квартире. Слышно было только, как за окном шумит утренний город. А потом — тихий, мелодичный напев из кухни. Аглая возилась у плиты, готовя завтрак, и, судя по весёлой мелодии, была в прекрасном настроении.

Значит, заклинание сработало. Она ничего не почувствовала. Прекрасно.

Но полагаться только на «кокон» было бы неосмотрительно. Нужно было подстраховаться. Сегодня, когда пойду на работу, я найду способ спуститься в подвал к Паше. Якобы проверить состояние «пациента».

И наложу ещё один, более мощный «Кокон Тишины» уже непосредственно на Ветрова. Двойная защита. Это должно полностью изолировать его ментальные «крики» от внешнего мира.

В любом случае, непосредственная угроза миновала. Пока что.

Так я и сделал. Люди Паши пропустили меня без проблем, а сам заложник до сих пор не пришёл в себя. Моя мини-операция прошла успешно, и я, торжествуя, отправился на работу.

В клинике, на утренней планёрке, всё было буднично и предсказуемо. Место Волкова за столом пустовало, и это пустое место выглядело как выбитый в его самодовольной улыбке зуб. Без него атмосфера в ординаторской стала почти здоровой.

Варя и Оля сидели по разные стороны стола, как два генерала враждующих армий. Но обе, делая вид, что увлечены докладами, то и дело поглядывали на меня с плохо скрываемым интересом. При этом, когда их взгляды случайно пересекались, они метали друг в друга молнии.

Соперничество было в самом разгаре.

Отлично. Пусть стараются. Это может быть полезно.

После планёрки, когда все начали расходиться, я задержал Сомова.

— Пётр Александрович, минутку. Что слышно о нашем коллеге Волкове?

— Пока ничего хорошего, — он мрачно покачал головой. — Морозов держит его у себя в кабинете. Второй день уже. Говорят, даже домой не отпускает. Кормят там же.

— Держит? — я изобразил удивление. — Прямо как заложника?

— Что за формулировки, Пирогов! — Сомов дёрнулся. — Не говорите глупостей!

Я усмехнулся про себя. Просто в последнее время все вокруг берут заложников. Бандиты — аристократок и главарей. Главврачи — провинившихся ординаторов. Прямо какая-то эпидемия заложничества.

Может, и мне взять кого-нибудь? Чтобы не отставать от моды.

Глафиру Степановну, например. Хотя нет, за неё выкуп никто не даст. Ещё и приплатят, чтобы не возвращал.

— Идите работайте, Пирогов, — буркнул Сомов, видя мою усмешку. — И поменьше философствуйте. У вас и так дел хватает.

Он был прав. Дел хватало. Нужно было проверить Синявина, разобраться с Воронцовой и спланировать нашу «прогулку» с Аглаей. День обещал быть насыщенным.

Я шёл по коридору терапевтического отделения и впервые за долгое время чувствовал себя… комфортно. Коллеги, ещё вчера смотревшие на меня свысока, теперь кивали с уважением. Враги были повержены или запуганы. А в Сосуде было целых пятьдесят семь процентов. Можно было немного расслабиться.

В коридоре на моём плече заёрзал Нюхль. Я почувствовал, как он готовится спрыгнуть и отправиться на свою привычную охоту за умирающими.

— Куда собрался, неугомонный? — спросил я мысленно.

Вместо мысленного ответа Нюхль устроил целое представление прямо у меня на плече. Он лёг на спину, картинно сложил когтистые лапки на груди, высунул язык и замер, изображая покойника. Затем вскочил и отчаянно замахал лапой в сторону хирургического отделения.

Понятно. Искать умирающих. Работа не ждёт.

— Стой. Будь рядом. Живы пока достаточно. И что-то мне подсказывает, что твои… особые таланты… скоро понадобятся для чего-то более интересного, чем просто поиск клиентов.

Нюхль недовольно цокнул челюстями, но подчинился. Он любил охоту. А я предлагал ему сидеть в засаде. Скука.

Я как раз шёл к палате Воронцовой, чтобы проверить результаты её анализов и продолжить лечение, когда увидел впереди две знакомые фигуры.

Михаил Волконский, в своём идеально отглаженном халате, вышагивал рядом с пожилым аристократом. Высокий, сухой, с идеально прямой военной выправкой, седыми висками и тростью с массивным серебряным набалдашником. Его лицо было похоже на маску — никаких эмоций, только сталь в глазах.

Я инстинктивно замедлил шаг, прислушиваясь.

— … уверяю вас, граф, в нашем отделении — лучшее диагностическое оборудование во всей Империи! — подобострастно вещал Волконский. — Мы найдём любую аномалию! Диагностика на высшем уровне!

— Меня интересует не ваше оборудование, молодой человек, а результат, — отрезал аристократ, и его голос был холоден, как лёд. — С тех пор, как моя дочь пропала, это проклятое сердце так и шалит. Приступы, головокружение… У вас есть неделя, чтобы поставить меня на ноги.

Граф? Дочь пропала? Неужели…

— Конечно, граф Ливенталь, — продолжал лебезить Волконский, совершенно не обращая внимания на суть его слов. — Мы проведём полное обследование! К тому же, мои связи в городской полиции… мы можем помочь и с поисками…

Ливенталь! Отец Аглаи! Вот это удача! Судьба сама принесла мне в руки главный козырь. Он ищет дочь и одновременно нуждается в лечении. А дочь — у меня. Идеальный расклад. Осталось только правильно его разыграть.

Они свернули в боковой коридор, ведущий к кабинету Сомова. Я тенью последовал за ними, держась на безопасном расстоянии.