Пропащие девицы

– Сыграем пару песен сегодня, что скажешь? – голос Дина заставил Уайта вздрогнуть.

В ответ Джек кивнул и улыбнулся. Оставив Хинса, который продолжал что-то рассказывать о предстоящем туре, с Дином и Лоуренсом, мужчина прошел в кухню.

Из кухни доносился пьяный смех Моссхарт, и слышно было, как стучат ножи. Мэтью, ее брат, пытался научить Брендона резать овощи, не глядя на нож. Элисон умирала от смеха, согнувшись напополам в дверном проеме. Заметив Джека, она смахнула с глаз выступившие от смеха слезы и пробормотала:

– Только посмотри на Брендона!

Хотелось послать ее нахуй, сказать, что Брендон выглядит не более убого, чем любой из собравшихся здесь сегодня, но Уайт только усмехнулся и спросил:

– Кто вообще пустил на кухню эту кудрявую обезьяну?

– Я все слышу, ублюдок! – подняв вверх нож, заржал Бенсон. – Не шути так, иначе накрошу в мясо стекла.

Мэтт только улыбнулся, с опаской поглядывая на духовку, в которой доходила грудинка.

Спустя несколько часов вечеринка продолжала набирать обороты. Подстроив инструменты, присутствующий в доме Моссхарт состав The Dead Weather занял свои места. Сыграли пару песен. Джек с такой злостью колотил по ударной установке, что пот буквально заливал ему глаза. Стащив куртку, он бросил ее Оливии. Ах, Оливия! Эта сука продолжала наблюдать. Ходила вокруг с умоляющим взглядом «трахни меня». Не сегодня.

Достаточно было того, что Элисон и Джейми, записав новый альбом, возродили забытую давно привычку ебаться и теперь выглядели, как парочка блядских молодоженов. И все вокруг старательно подыгрывали им, делая вид, что искренне восхищаются их тесной дружбой и новой пластинкой. Дерьмо собачье! Хинс решил разрушить свою жизнь. Стареющий британский мудак. Сначала Кейти предпочла ему молодого миллионера, который при ближайшем рассмотрении слишком сильно напоминал Пита Доэрти, потом эти эксперименты с электронным звучанием на новом альбоме. Жалкие попытки доказать всем вокруг, что яйца у него все же на месте. И в конце не остается ничего, как вернуться в койку к Моссхарт… Боже!

К концу последней песни Джек под аплодисменты собравшейся в гостиной толпы схватил бутылку виски и вышел на улицу. Его трясло. Ему было жарко, капли пота стекали по лицу. Откинув со лба прилипшие волосы, он дрожащими руками нащупал в кармане пачку сигарет и, облокотившись на перила крыльца, закурил.

Затяжка за затяжкой. Все будет нормально.

– Куда ты сбежал? – Элисон, пытаясь отдышаться, встала рядом и уперлась руками о деревянные перила. – Классно было!..

Подняв на Моссхарт глаза, Джек почему-то вспомнил, какой она была раньше. Темные волосы и куча колец на пальцах. И эти ублюдские золотые сапоги. Они трахались тогда после каждого шоу, едва успевая подняться в номер. А иногда он просто ебал ее прямо в мужском туалете, крепко сжимая худые бедра. Она кусалась и любила, когда он был грубым. Поэтому довольно часто ходила в синяках. Долбанутая шлюха!

– Да, – ответил он, наконец. – Было неплохо.

– Что с тобой? – Элисон закурила. – Все заметили, что ты сегодня какой-то… Странный…

– Знаешь, что забавно? – он протянул девушке бутылку виски. – Ты оказалась права.

Моссхарт вопросительно приподняла бровь и выпустила вверх сигаретный дым.

– О чем это ты?

Джек внимательно посмотрел на Элисон и вновь усмехнулся. Тушь ее растеклась от жары.

– У меня и Патриции Бэйтман есть ребенок. Именно тот мальчик, фото которого ты видела в газете.

Элисон охнула и, прикрыв рот ладонью, протянула Джеку бутылку.

– И давно ты узнал? – спросила она спустя несколько минут, которые они оба провели в молчании.

– Несколько недель, – произнес Джек, делая глоток виски. – И знаешь, о чем я думал все эти несколько недель?

Девушка отрицательно замотала головой.

– Я думал о том, – его голос стал ниже, – как собственными руками сверну Патриции Бэйтман шею.

Он рассмеялся. И от этого смеха у Элисон по коже пробежала стайка мурашек.

– Джек, послушай, – она осторожно коснулась его плеча. – Все это в прошлом. Не лезь в это. Оставь все, как есть. Ты ничего уже не изменишь…

– Это мой сын! – схватив Моссхарт за руку, музыкант с силой сжал ее запястье. – Мой! Мой сын! И я не позволю этой шлюхе отнять его у меня! Ты поняла?! Я никогда не позволю ей этого! Патриция Бэйтман ответит за все, клянусь тебе! Она будет умолять меня, чтобы я ее простил! Но я не прощу!.. Никогда не прощу!..

Вырвав из его пальцев руку, Моссхарт испуганно отшатнулась. В его глазах стояли слезы.

– Джек, – прошептала она дрожащими губами. – О, Джек…

В доме снова громко заиграла музыка.

========== Глава 41. Важный шаг ==========

Вспышки камер защелкали, и Патти была рада, что не обращенные к ней. Обычно они с Робин веселились и даже корчили рожицы знакомым фотографам, получая удовольствие от их внимания, но сегодня Бэйтман была рада, что их внимание вновь переключалось в правильное русло. Как и следовало.

Когда Бен приглашал ее на премьеру, черт побери, даже тогда когда он покупал ей гребаного Тома Форда из роскошного черного бархата, коим, по его словам, компенсировал ее Корса, как подсчитала Патти, раза в два если не в три, и даже когда, не обращая внимания на ее препирательства, подарил гарнитур из сапфиров и топазов, она и думать не думала, что они пойдут туда действительно вместе. Не просто встретятся уже у самого кинотеатра и сделают вид, что безумно счастливы встретиться, а выйдут на ковровую дорожку как пара. Чертовы журналисты! Они начисто посходили с ума, выкрикивая свои вопросы, граничащие с оскорблениями, в то время как она, вцепившись в руку Аффлека, делала вид, что безумно рада каждому их намеку на свою беспорядочную личную жизнь. Про себя она лишь думала, какой огромной ошибкой было уступить Бену в их последнем споре в лимузине. Он гладил ее по бедру в разрезе платья, а улыбка была такой недвусмысленно грязной, что в ответ можно было только говорить «да». Бесконечное количество раз.

Слишком много власти было в этих огромных сильных руках. И улыбке, которую ловили фотографы у пресс волла. Там сейчас собрался весь «Отряд» вместе с заклятым врагом Бэтмена.

– Мисс, если вам здесь так же скучно, как и мне, мы могли бы придумать совместный побег.

– Хорошая попытка, Аквамен, – улыбнулась Патти. – Боюсь, Мера будет очень против.

– А мы ей не скажем, – Джейсон приложил палец в перстнях к губам.

Высокий, широкоплечий, в татухах и намеренно небрежно одетый, распиздяй одним словом, он так отдавал Максом, что Патриция просто не могла не проникнуться к этому парню симпатией и поддержать игру, которая спасала от полного волнения ожидания.

– Ты же в курсе, что эта дама с Бэтменом? – на выручку пришел Супермен.

– Как?! – в притворном удивлении воскликнул мужчина. – Что за чертовщина? Одни сплошные женщины Бэтмена. Умерил бы он свои аппетиты.

Патриция улыбнулась, глядя на Бена, аппетиты которого ее весьма устраивали.

– А если дама?.. – начал Момоа, но, перехватив ее взгляд, разочарованно добавил: – Очень жаль. Но ничего, в «Лиге…» мы еще сочтемся, – усмехнулся он.

– Мечтай, – хмыкнула Бэйтман полностью уверенная в преимуществе готэмского мстителя над повелителем рыбешек.

– Пойдем, Генри, – Джейсон положил ему руку на плечо, потянул на середину ковровой дорожки и, оглянувшись через плечо, обратился к Патти: – А то нас пресса заждалась.

Проделано это было настолько карикатурно и в духе типичного бабского «ой, все», что Патти рассмеялась в ответ.

– Сногсшибательно выглядишь, Патриция.

Она лишь улыбнулась в ответ. Холодно, а оттого несколько надменно. Сама она за последние несколько минут, проведенных в одиночестве, успела многое передумать о своем наряде, и «сногсшибательно» было совершенно не тем эпитетом. Платье было слишком откровенным, хотя едва оставляло оголенным что-то, кроме одного плеча и едва просматривавшегося в вырез силуэта ног. Они с Беном долго мучились, выбирая нечто, что бы скрыло последствия проигранной с греческой природой битвы. Оно было мрачным. Как у самых настоящих диснеевских злодеек. И совершенно не выдерживало никакой критики с точки зрения маленькой девочки. Для довершения демонического образа не хватало разве что рогов и хвоста, но детское воображение обязательно справится с этой задачей самостоятельно. Патриция Бэйтман чертовски боялась того момента, когда ей придётся сказать «Привет, Серафина». Но Джареду Лето было совершенно необязательно знать, что с ней что-то не так.