Пропащие девицы

Робин подняла на мужчину глаза, которые уже начали жалить слезы, и прошептала:

– Убирайся к черту!

– Идет твой ненаглядный парень, поэтому, буду краток, – он впихнул в ладонь Уильямс свою визитку. – Октябрьский Vogue Испания. Обложка, главный разворот и честное интервью. Все будет твоим. Позвони мне.

Девушка хотела было возразить, но Ник опередил ее, вновь заговорив:

– Кстати, нужен будет хороший диетолог, чтобы ты не превратилась в ебаную корову во время беременности. Я этим займусь.

– Откуда ты узнал?! – глаза Роббс сверкнули. – Кто тебе сказал?!

– Я просто наблюдаю, – усмехнулся Фордем, пригубив воды из стакана, который принадлежал Робин. – Хорошего вечера.

В тот момент, когда Ник развернулся, чтобы уйти, девушка почувствовала, как сзади ее обнял Крис. Резко обернувшись к возлюбленному, она прижалась к его груди и прошептала:

– Давай уйдем.

– Что-то случилось? – Мартин занервничал. – С кем ты разговаривала?

– Ах, это… – Уильямс попыталась улыбнуться. – Какой-то мужчина перепутал меня с одной моделью и хотел познакомиться.

Незаметно смяв в ладони визитку Фордема в комок, Робин крепко запихала бумажный шарик в сумочку.

– Я просто устала, – проворковала она, осторожно целуя музыканта в уголок губ. – Хочу быть только с тобой. Вдвоем.

Крис улыбнулся, продолжая глазами выискивать в толпе загадочного собеседника Робин. Он не был ревнивым. Но сейчас в груди его основательно припекло.

Сильнее прижав к себе любимую, мужчина тихо произнес:

– Конечно, малышка. Пора убираться отсюда.

Робин лишь хихикнула в ответ, не заметив в поведении Криса ничего странного.

Вечеринка медленно подходила к той точке, когда тусовщики перемещались в накокаиненные клубы, деловые разговоры подходили к логическому завершению, а все гости начинали чувствовать себя обязанными покинуть праздник. Патриция потеряла Робин и Криса чуть ли не сразу после начала автепати, и искать их не собиралась, вряд ли они сами хотели быть найденными. Игра избегать Джареда Лето тоже порядком подзатянулась и потому надоела, к тому же играть в нее веселее в компании. Она переговорила со всеми своими знакомыми, пускай даже и виделась с ними однажды на пьяной вечеринке у какой-то местной светской львицы. И пришло время валить с этого приевшегося праздника жизни.

Бен тем временем продолжал вести серьезные разговоры. Гребаный Бэтмен! Она была настолько вымотана их вчерашней эпопеей с платьем, что едва на ногах стояла уже на ковровой дорожке (к тому же там тряслись поджилки еще и от скорой встречи с Серафиной), не то что на вечеринке после фильма. Стоило признать, что даже в те невнятные десять минут экранного времени Джаред Лето был до противного хорош. Ебучий психопат! Что она ему и сообщила, правда, в более мягких выражениях. Совершенно не хотелось получать по жопе при свидетелях, а ведь с Бэтмена станется.

Ох уж этот Бэтмен! Она визжала на сцене после титров именно так, как показывал Уилл Смит в одном из интервью. Видел бы он ее, точно возгордился отцовской гордостью.

И тот визг был последним всплеском ее энергии. Выброс всего запаса, предназначенного на то чтобы быть хорошей девочкой и не капризничать, прося Бена забрать ее пораньше и уложить баиньки.

Вот что за гребаная несправедливость вокруг? Оба они, и Лето, и Аффлек, были просто какими-то терминаторами втирания. Один удачно проталкивал свои безделушки малолетним фанатам, а второй с тем же успехом вербовал в свои проекты новых участников и собирал на них деньги. И только она не была в состоянии поддерживать что-то большее, чем вялые разговоры ни о чем. Старение. Единственное рациональное объяснение.

Девушка еще раз посмотрела в сторону Аффлека, тот продолжал о чем-то разговаривать с Дэвидом и Заком. Бен наклонил голову и потер глаза. Сигнал принят, дорогой. Обрадовавшись, что у неутомимого Бэтмена начали садиться батарейки, Патти поспешила прервать их мужской треп, который за эти несколько часов явно прошел все стадии обсуждения съемочного процесса, конфликтов на Ближнем востоке и президентских выборов.

– Пора уложить тебя в постель, дорогой, – сорвалось полушепотом с ее губ, прежде чем она поняла всю двузначность фразы.

Зато, кажется, все четко уловили и собеседники Бена, которым вообще не предназначено было это услышать. По крайней мере, они улыбались так, будто знали что-то такое, чего, возможно, не знала о себе и она сама. Будто они только что сплетничали о ней. Патти встряхнула головой, отгоняя эту глупую мысль. С чего им вообще о ней разговаривать?

– Пора последовать совету Аманды Уоллер и дать тебе выспаться, – попыталась объясниться Патти, но получилось еще более неловко, и чем дальше она себе придумывала двойные смыслы, тем больше волнение и смущение требовало говорить, говорить, говорить. – Она ведь мудрая женщина, хоть методы у нее не очень, надо признать.

Бен обнял ее за плечи, пытаясь унять нескончаемый нервный поток мысли, и попрощался со своими коллегами. Патриция, подавляя зевок, тоже пожелала им приятного вечера и, обняв Бена в ответ, побрела к выходу, отчаянно мечтая свернуться клубочком у него в руках и предоставить Бэтмену донести себя до кровати.

– Прости, я должен был подумать о том, что ты устала.

Неси меня полностью, подумала Патти, но вовремя спохватилась и, улыбнувшись, ответила:

– Сама виновата. Надо было все это время путаться хвостиком рядом и отчаянно зевать.

Ее голос был таким мягким, пластичным и теплым, как кошка, которая потягивается ото сна, чтобы вновь утоптать лапками уютный плед и свернуться клубочком в другую сторону. Патриции Бэйтман явно шли на пользу долгие дни в отрыве от цивилизации и молниеносные сборы со светскими приемами как контрастный душ. Расслабленная и до невозможного милая, ее хотелось почесать за ушком, но вместо этого Бен обнял ее, защищая от ночной прохлады, и поцеловал в макушку.

– Если ты еще и соберешь за меня чемодан на завтра, – пробурчала она ему в грудь, – то будешь официально признан самым идеальным мужчиной из ныне живущих… а еще если сделаешь массаж моим бедным ножкам, вообще недосягаемым богом.

– Если учесть то, что вещей у тебя попросту нет, то я уже достоин первого звания, – рассмеялся он. – Как и второго, не зря же все это «боже» и «господи».

– Бееен, – протянула Патти явно недовольная результатами переговоров и, свернувшись калачиком на заднем сидении такси, положила голову мужчине на колени.

Соблазн ласкать ее, как кошку, стал еще больше. Бархат платья переливался в свете фонаря, точно лощеная шерсть, а ее недовольное полусонное ворчание звучало совсем как кошачье. Мужчина коснулся ее волос, собранные в высокую прическу они все равно бунтовались против шпилек и лака, точно их хозяйка. Патти издала приглушенный стон одобрения и крепче обняла Бена. Она прищурила глаза и решила блаженно и безропотно отдаться ласкам. И Бен гладил ее бедра, плотно обтянутые тканью, оголенное плечо, прижимал ее ближе, стараясь обходить все синяки и ссадины, которые за последние пару дней выучил не хуже всего ее бранного запаса слов, которым она не стесняясь пользовалась , когда он смазывал ее царапины заживляющим бальзамом. Такая сильная, она оказалась совершенно нетерпимой к такой маленькой боли. Что было удивительно забавно.