Пропащие девицы

– Называй меня мистер Джей, – в знакомом голосе сквозило холодом, его пальцы до боли сомкнулись у нее на бедре, когда девушка инстинктивно попыталась закрыться.

Он прикусил ей губу, заставляя вскрикнуть от боли, и Патриция почувствовала противный металлический привкус во рту. Большим пальцем он надавил на ее нижнюю губу, заставив открыть рот, и смазал капли крови по подбородку, а потом облизал остатки с кончиков пальцев. Девушка попыталась вырваться, но ее руки оказались привязаны бинтами к спинке кровати.

– Прекрати! Отвяжи меня! – крикнула она, задыхаясь от подступающей паники.

– Отвяжи меня?… – усмехнулся безумец с бледной, точно бумага, кожей и ядовито-зелеными волосами. Его рука сомкнулась у нее на шее, не позволяя отвести взгляда от его безумных голубых глаз. – Отпусти меня?.. – перекривил он ее слезные мольбы.

– Мистер Джей, – прохрипела девушка, – прошу вас. Не делайте мне больно… Не убивайте меня…

– Больно? – рассмеялся он. – Да что ты знаешь о боли?

Патриция почувствовала, как холодный металл уперся ей в грудную клетку у самой диафрагмы. В нем она безошибочно узнала дуло пистолета, хотя никто до этого не грозил ей оружием.

– Барбара Гордон, – хрипло произнес он, склоняясь к самому ее уху.

Огромные ладони, немного неуклюжие, но нежные скользили по ее плечам, за ними следовали нежные поцелуи и едва уловимый шепот. Отголосок «Темного сонета».

– Я выстрелил ей в спину.

Тонкие длинные пальцы, невесомо касаясь внутренней стороны бедра, ласкали ее, доводя до исступления. Она чувствовала горячее дыхание и бархатные поцелуи, которые заставляли ее открываться навстречу и протяжно стонать, несмотря на приставленный к груди пистолет и угрозы самого опасного безумца.

– А потом насиловал ее, – его пересохшие, точно прошлогодняя листва, губы коснулись ее виска, будто это был поцелуй, – пока она была в сознании. – Патриции не надо было видеть его лица, чтобы знать, что этот псих улыбается.

Легкие, точно бриз, прикосновения, заставили ее забыть обо всем, кроме солоноватого запаха океана, бесконечной теплоты прогретого заходящим солнцем песка и радостного пения птиц. Он знал каждое ее желание, знал, о чем она мечтала, потому что сам был этой мечтой.

– Отдайся мне, Патриция.

– Слети с кату-ууу-ушек – изящно, как аэроплан! – пропел псих, проведя дулом пистолета вдоль виска девушки. – Слети с кату-ууу-ушек – пустив слюну, танцуй канкан… – хрипло прошептал он ей в пупок и оскалился. – Лишись рассу-ууу-удка, как Гамлет, Будда и Нерон… Реальность шу-ууу утка, вся эта жизнь – кошмарный сон!.. *

– Патти! Патти!.. – что-то не слишком тяжелое рухнуло рядом и принялось тормошить Бэйтман за плечо, вырывая из сна, в котором, точно призраки, растворялись образы мужчин, ласкавших ее этой ночью.

Медленно перевернувшись на бок, Патриция открыла глаза и сонно прошептала:

– Какого хуя ты меня так будишь, Робин…

Уильямс лишь хихикнула в ответ, но, заметив, как лицо подруги с каждой секундой становится все более напряженным, быстро перестала улыбаться.

– Ну, ты проспала работу, кажется, и я…

– Да съебись с глаз моих, Робби, ты надоела мне до жути!.. – стащив с прикроватной тумбочки свои часы, девушка выругалась и, отбросив одеяло, поднялась с кровати. Чертов сон! Внутри у нее до сих пор все ныло от возбуждения и желания быть оттраханой если не сразу всеми, кто ей приснился, то хотя бы одним из них. Вот только кем именно? Пиздецки, блядь, сложный выбор!..

– Эй, я не твоя долбанутая помощница, не ори на меня! – Робин вскочила с кровати Патриции и обиженно посмотрела на подругу. Прекрасное настроение, которое обеспечила девушке поездка в Майами, было испорчено. – Можно подумать, тебе снился мужчина мечты, который уже почти нашел путь к твоей…

– Как же хорошо, что я переезжаю отсюда через несколько дней! – прервала ее Патти, запахивая короткий шелковый халат. – Может, хоть смогу нормально выспаться, не выслушивая твои ебанутые предположения, относительно того, что я вижу во сне.

Она бросила на Робин полный раздражения взгляд и направилась в ванную.

– Переезжаешь?.. – Роббс от удивления открыла рот. – Но, когда же ты…

– …собиралась сказать?! – злобная мордочка Патти высунулась из-за двери в ванную. – Я тебе говорила, что здесь надолго не задержусь. А после того как ты в очередной раз ворвалась в мою комнату, как ебаное торнадо, разбудила меня, даже не подумав о том, что так можно и до блядского инфаркта довести, я лишь сильнее радуюсь тому, что сваливаю из долбаной Санта-Моники! У меня наконец-то будет свое пространство, которое никто без моего желания нарушать, блядь, не будет!..

Уильямс смотрела на подругу и не верила, что перед ней сейчас действительно Патти Бэйтман, которую она знала все эти долгие годы. Обиду в считанные секунды сменила злость и непонимание. Робин, конечно, знала, что Патриция может быть первоклассной стервой, но не верила, что можно вот так…

– Ты лучше помирись с Майклом, – начала Робби, – может, хоть он из тебя своим огромным хреном вытрахает всю злость!..

Патти снова выглянула из-за двери, сжимая в руке зубную щетку. Она с какой-то брезгливостью посмотрела на Роббс и спокойно, тихо сказала:

– Знаешь, когда ты говоришь вот так, мне начинает казаться, что мозгов у тебя не больше, чем у Минни Манро.

С этими словами она захлопнула дверь и включила воду в ванной. Именно так она дала Робин понять, что разговор между ними закончен.

В среду днем Карен приехала, чтобы забрать детей. Услышав, как она легонько хлопнула дверцей машины, Джек подошел к окну и проследил за бывшей супругой, пока та поднималась на крыльцо.

Как и прежде, она открыла дверь своим ключом, и мужчина в очередной раз подумал, что давно пора забрать у нее этот ключ, но с другой стороны… В пизду все это!

Карен вошла в дом и, заметив Джека, стоящего у окна в гостиной, приветливо улыбнулась. На ней было простое красное платье из плотной ткани и босоножки на остром, высоком каблуке. Ему не нравилось, когда Карен собирала волосы в хвост, именно поэтому она пришла к нему с такой прической. Хотя, нужно признать, это совершенно не мешало ей оставаться той женщиной, которая периодически дергала за ниточки, кидая в сторону Джека, как ему казалось, взгляды полные то ненависти, то совершенной, всепоглощающей любви.