Пропащие девицы

– Я постараюсь пережить это, – мужчина поцеловал Роббс в шею, осторожно убрав в сторону прядь ее длинных темных волос.

– О Боже, это она!.. – взвизгнув, Робин подскочила со своего места и принялась аплодировать. Шоу началось.

Спустя полчаса Том понял, что это сложно назвать «шоу». Скорее, просто выход для друзей. Бейонсе в коротком сияющем платье спела несколько своих популярных песен в сопровождении своего мужа, цепь на шее которого могла сравниться по толщине с якорной. Затем они пожелали всем хорошего вечера и спустились к гостям.

Робби, похоже, была немного разочарована таким коротким представлением, но, когда Бейонсе прошла мимо их столика, разговаривая с кем-то по телефону, затряслась и вцепилась в руку Тома со словами:

– Ты веришь, что она настоящая?!.

– Не знаю, попробуй это узнать у нее самой, – предложил Влашиха, поглаживая Робби по коленке.

– Ты что?! – Уильямс широко распахнула глаза. – Прямо так и спросить?!.

– Ну, не дословно, конечно, – мужчина потянулся к пачке сигарет. – Просто поздоровайся с ней. Она же пригласила тебя на эту вечеринку?

– Д-д-даа… – немного замявшись, ответила девушка.

– Я уверен, она не съест тебя, Робин, – продолжил Томас, закуривая. – В отличие от меня…

С этими словами он поцеловал Уильямс, прикусив нижнюю губу. Робби улыбнулась и прошептала:

– Ты меня пугаешь, человек…

– О, тебе определенно стоит бояться, – рука Тома гладила ее бедро, осторожно задирая вверх юбку. — Кстати, она, кажется, закончила разговаривать.

Робин повернула голову и посмотрела на Бейонсе, которая, улыбаясь, разглядывала что-то на экране своего смартфона.

В ее голове промелькнула мысль, что, пожалуй, второго шанса не будет, а если и будет, то очень не скоро. Поэтому девушка поднялась со своего места, отдернула юбку и, взяв в руки «айфон», подошла к певице.

– Извините меня, – сердце Робин колотилось, как бешеное. – Простите, я…

– Да, привет, – Бейонсе подняла глаза и улыбнулась Робин своей фирменной улыбкой в стиле «мисс само совершенство». — Ты что-то говорила? Извини, тут Ники шлет мне какие-то дурацкие фотографии. Ахахахахахах. Не могу понять, что она хочет.

– А Ники, это Ники Минаж?.. – Роббс улыбнулась.

– Ага, – Бейонсе внимательно посмотрела на Уильямс и спросила: – Мы знакомы? Кажется, я знаю тебя…

– О, нет, это вряд ли…

– Нет, нет, я точно тебя видела, только не могу вспомнить где… – миссис Ноулз-Картер вновь тепло улыбнулась.

– Меня зовут Робин Уильямс, – тихо проговорила девушка. – Спасибо за приглашение, вы потрясающие. И вы и Джей. В смысле, Шон… Черт!..

Бейонсе рассмеялась и положила руку на плечо Робин.

– Только давай на «ты», ладно? – певица поправила рукав платья. – И вообще, там твой парень сидит, да?

Она указала рукой в сторону столика, за которым сидел Том, пристально наблюдающий за Робби.

– Да, – смущенно ответила Уильямс.

– Слушай, он красавчик, – Бейонсе наклонилась к уху девушки. – Повеселитесь сегодня здесь! А вот, кажется, идет мой парень.

К ним медленно направлялся Jay-Z с бокалом в одной руке и с сигарой в другой.

– Спасибо, хорошего вечера тебе… Бейонсе, – Робин подмигнула женщине, которую восторженно любила с тринадцати лет, и поспешила к Тому в тот момент, когда Jay-Z подошел к своей супруге.

– Это кто был с тобой? – спросил Картер, по-хозяйски приобнимая Бейонсе за зад.

– Робин Уильямс, – ответила она, глядя вслед Робби. – Кажется, ты для нее просил подписать приглашения? Знаешь ее?

– Она с Джеком здесь должна быть, как раз хотел с ним поболтать, – мужчина огляделся в поисках Уайта. – Это его подружка.

– Подружка Джека Уайта? – Бейонсе вопросительно подняла бровь. – Хорошо, что ты ошибаешься. Такая милая девушка, не думаю, что ей было бы хорошо с Джеком… Он же… Ну… Ты знаешь, что он странный парень.

– Я тебе говорю, детка, он сам просил меня об этих приглашениях. Робин его девушка, – Шон улыбнулся. – Это ты что-то путаешь.

– Не думаю, – улыбнулась Бейонсе, кивнув в сторону столика, за которым самозабвенно целовались Том и Робби.

– Мать твою, – Картер усмехнулся. – Ну, тогда я не знаю, Би. Идем, там приехали Дрейк и Кейси. Все тебя ждут.

Вечеринка была прекрасной, но не настолько, чтобы оставаться здесь и дальше после разговора с самой Бейонсе. Поэтому Робин практически затащила Тома в первое попавшееся у клуба такси и, на несколько секунд прервав поцелуи с немецким актером, назвала водителю отель, в котором они остановились.

Патти уже и не могла точно вспомнить, когда в последний (и первый), к ее сожалению, раз была на The Dresden Dolls, но это было очень давно. Так давно, что она не грозила никому под страхом смерти не рассказывать, что он видел ее в таком необычном амплуа, наоборот, с удовольствием позировала для приглашенных фотографов и своих друзей. Сейчас же, попадись она в таком виде кому-то из знакомых, самое малое, что с ним случится – это когнитивный диссонанс. Но, к ее большому счастью, о существовании дарк кабаре вряд ли догадывался хоть один сотрудник The Hollywood Reporter, их интересовали более медийные личности, и Аманда Палмер со своим верным Брайаном Вильоне относились к ним так же, как и былая Патриция Бэйтман. Иронично, мягко говоря.

С тех незапамятных времен мало что изменилось, и в контексте «дрезденских кукол» это было скорее хорошо. В правом углу ринга Брайан за барабанами, в левом – Аманда с клавишами, а вокруг одно сплошное неконтролируемое безумие и магия. Разделенные внушительным пространством сцены, эти ребята работали как один слаженный механизм. Они чувствовали друг друга, подхватывали друг за другом обрывки музыкальных фраз и на ходу улавливали новые правила игры. Нил поистине удивительный человек, любой другой на его месте уже давно превратился бы в Отелло, а он все пишет сказки для детей, и ни в одной своей книге не убил ни одну неверную жену.

Наблюдать за происходящим на сцене было неимоверно интересно, не менее интересно, чем за происходящем в зале. Джаред, который неутомимо болтал всю дорогу из супермаркета, пока они (преимущественно Патти) пытались приготовить нитлоф с салатом, и выдавал тысячи аргументов за то, чтобы воспользоваться бекстейдж пропуском, вместо того чтобы толкаться под сценой, теперь молчал уже более получаса. Казалось, необходимость выговориться должна была уже достичь критической точки, в которой Лето должен был попросту взорваться от напряжения.