Пропавший дар

— Дядя Кузьма? Но он же…

Анна Владимировна, не договорив, прикусила нижнюю губу.

Что ж, по крайней мере, теперь я точно знал, что она дочь того самого артефактора Владимира Гораздова. Это лучше, чем ничего.

Официант принес нам мороженое и лимонад. Анна Владимировна ела мороженое и о чем-то напряженно раздумывала. Я не торопил девушку, спокойно попивая маленькими глотками холодный лимонад.

Наконец, она подняла взгляд.

— Хорошо, если вы настаиваете, я познакомлю вас с отцом. Мы можем поехать прямо сейчас. Я сказала Василию Игоревичу, что вернусь только к вечеру.

Она решительно тряхнула темными волосами.

— Да, так будет лучше.

Я заметил, что девушка говорит только об отце и старательно избегает упоминаний о матери. И не стал ее расспрашивать, чтобы не расстраивать лишний раз. Все равно со временем все выяснится.

Анна все же доела мороженое и даже мило поблагодарила меня. Приняв трудное решение, она почувствовала себя лучше, так часто бывает.

— Я послала отцу зов, но он не отвечает. Так бывает, когда он занят работой.

— А много у него заказов? — поинтересовался я.

— Достаточно, — сказала Анна и тут же отвела взгляд в сторону.

Это была неправда, но я сделал вид, что ничего не заметил.

Извозчики поджидали гуляющих горожан возле ворот Летнего сада, так что мы без проблем нашли свободный мобиль.

— Улица Старых Якорей, — сказала Анна. — Это в Гавани.

Извозчик удивленно посмотрел на нас в зеркало. Я прекрасно понимал его — не каждый день хорошо одетая парочка собирается в бедный район поблизости от порта.

Впрочем, ничего зловещего в Гавани не было. Даже уютно, по сравнению с Дождливым кварталом, например. Есть в столице такой район, где никогда не прекращается дождь. Там по сырым стенам многоквартирных домов змеятся черные трещины, а в глухие дворы никогда не заглядывает солнце.

В Гавани жили семьи торговых моряков, портовые рабочие и служащие. Здесь пахло морем, пенькой и выделанными кожами. Недорогие гостиницы соседствовали с лавками, трактирами и портовыми складами.

Наш мобиль остановился возле калитки небольшого кирпичного дома в три окна. Дом окружал крохотный садик, и он совсем не выглядел запущенным. Возле ограды приветливо зеленел небольшой дубок, на клумбах цвела оранжевая календула.

— Ваша работа? — с улыбкой спросил я, имея в виду сад.

— Да, — призналась Анна. — Я каждую неделю навещаю отца.

— Подождите нас, — попросил я извозчика, протягивая ему монету.

В этом районе найти мобиль будет трудно.

— Хорошо, ваша милость.

Мы подошли к дому и поднялись на крыльцо.

Анна дернула за цепочку, прикрепленную к бронзовому колокольчику над дверью. Колокольчик ответил печальным звоном, но никто не спешил открыть дверь. В доме не слышалось шагов.

— Наверное, отец спит или очень увлечен работой, — сказала девушка. — У меня есть ключ.

Она открыла своим ключом надежный замок и посмотрела на меня:

— Вы согласитесь подождать на крыльце? Я предупрежу отца о нашем приезде.

— Конечно, — кивнул я.

Девушка скользнула в дом, прикрыв за собой дверь, а я остался снаружи. В этом районе я бывал всего пару раз, поэтому с любопытством оглядел соседние дома. Когда-то они были выкрашены в разные цвета, но теперь стали одинаково серыми от пыли и копоти.

Над железными крышами с пронзительным криком кружили большие чайки.

— Александр Васильевич! — раздался из-за двери встревоженный голос Анны. — Скорее, идите сюда!

Глава 19

Не задумываясь, я потянул на себя дверь и вошел в дом, чуть не споткнувшись о небольшой кожаный чемодан, который стоял прямо возле двери.

Совсем маленький домик. Дощатые перегородки делили его на три помещения — две крохотные спальни и кухня, совмещенная с мастерской.

В ней-то я и оказался.

Слева — плита и раковина. Над раковиной — сушилка с чистой посудой, под окном небольшой столик. Под стол задвинут табурет.

У стены напротив входа — рабочий верстак. Над ним — целых два окна, чтобы было светлее. Между окнами висели полки с магическими накопителями, ретортами и другой мудреной химической посудой. На верстаке разложены инструменты, а в углу — небольшой сейф, из тех, которые можно открыть куском проволоки.

Дверца сейфа была приоткрыта и согнута, словно его вскрыли. Внутри я увидел бумаги, сложенные небрежной стопкой. Один лист валялся на полу возле верстака.

Анна Владимировна стояла посреди мастерской, растерянно озираясь. В этом бедном доме она смотрелась странно — словно красивый цветок в неподходящем горшке.

— Отца нет! А сейф открыт!

— Да, это странно, — согласился я. — Давайте, подождем. Возможно, ваш отец просто вышел в лавку за продуктами. Он ведь уезжал на несколько дней?

— С чего вы взяли? — удивилась Анна.

— Чемодан у двери, — улыбнулся я. — Он принадлежит вашему отцу?

— Да. Но отец не говорил мне, что куда-то собирается.

— Когда вы разговаривали с ним в последний раз?

— Вчера. Я посылаю ему зов каждый вечер. Спрашиваю, как у него дела и рассказываю о том, как прошел мой день.

— А когда виделись?

— На прошлой неделе.

Она прикрыла глаза, и через секунду снова распахнула их, с тревогой взглянув на меня.

— Отец так и не отвечает!

Это настораживало. Я не мог сам послать зов Владимиру Гораздову — мы с ним не были знакомы. Для того, чтобы установить магическую связь с человеком, нужно было хоть раз увидеть его.

Правда, существовал и еще один способ. Не такой надежный, но все же…

Я внимательно оглядел вертак и заметил на нем кожаный футляр для очков. Открыл его — в нем лежали очки с круглыми стеклами.

— У вашего отца плохое зрение? — спросил я Анну.

— Нет, — запротестовала она. — Он иногда надевал очки за работой. Но ничего серьезного.

Очки. Личная вещь.

Я взял очки в руки и попытался представить себе их хозяина. Почему-то Владимир Гораздов представился мне высоким человеком с темными волосами, тронутыми сединой. Чуть сутулым от постоянного сидения за верстаком. Взгляд внимательный, как у всякого артефактора, который привык вглядываться в плетение магических нитей. Прищуренные глаза, которые выдают близорукость.

Когда я увидел Владимира Гораздова в своем воображении, я послал ему зов. И наткнулся на ментальный блок. Такой же блок в свое время поставил я, чтобы мой отец не доставал меня нотациями.