Прощайте, сожаления!
Шрифт:
Войдя в редакторский кабинет, Каморин удивился его бедности: старый письменный стол, потёртый диванчик да пара стульев - вот и всё, что в нём было. Створка окна, несмотря на довольно холодный день, была приоткрыта. На подоконнике стояла пепельница, полная окурков.
– Садитесь!
– редактор указал Каморину на стул.
– Михаил Петрович, я много лет работал в "Ордатовских новостях", вот запись в трудовой...
– начал было представляться Каморин.
– Вы это уже говорили по телефону, я помню, - прервал его Застровцев.
– И запись вижу, принимаю к сведению ваш стаж в газете как факт. Но всё-таки вопрос о вашем трудоустройстве мы решим после выполнения вами первого задания. А потом ещё два месяца вы поработаете на испытательном
Каморин подавленно промолчал, лишь кивнув головой в знак согласия, потому что возразить ему было нечего.
– Я помню и про то, что у вас гипертония, - продолжал редактор.
– Думаю, у нас вам будет легче, чем в городской газете. Всё-таки сельская местность, чистый воздух... Вам достаточно будет раз в неделю выехать в село, зачерпнуть там, как говорится, широким бреднем побольше материала и затем, не торопясь, отписываться по нему. Ведь в одном селе можно взять информацию сразу по многим темам: о местном сельхозпредприятии, о фермерах, о школе, о клубе, о церкви, о разных местных чудаках и вообще обо всём, что как-то выделяется. А поскольку сёла у нас недалеко друг от друга, можно пройти в соседнее и там взять что-то ещё. Что касается зарплаты, не обидим. В финансовом плане наши корреспонденты приравнены к специалистам районной администрации.
– А как с транспортом?
– Это проблема. У редакции нет своего транспорта на ходу. Наш старый "УАЗик" требует очень основательного ремонта. Можно проситься в "обоз" к чиновникам районной администрации, когда те выезжают в сёла. Но вам проще ездить рейсовыми автобусами с центрального автовокзала Ордатова. Потому что оттуда можно доехать до любого населённого пункта района, тогда как из Оржиц есть автобус только до Ордатова. Дело в том, что Оржицкий - это для нашего района псевдоним, а по-настоящему он Ордатовский пригородный, потому что всё здесь тяготеет не к Оржицам, а к областному центру. Так что из Ордатова удобнее добираться в сёла района, чем из райцентра. Сохраняйте только билеты на пригородные автобусы, и редакция возместит вам стоимость проезда.
– Куда же мне поехать?
– Сейчас подумаю, - Застровцев закурил сигарету, поднялся из-за стола, подошёл к приоткрытому окну и на минуту замолк, с наслаждением затягиваясь.
Каморин покосился в его сторону: редактор как будто сосредоточенно изучал через оконную решётку скучный дворик с чахлыми деревцами и пожухлым газончиком, время от времени стряхивая за окно пепел. Наконец он решительно вдавил недокуренную сигарету в пепельницу и повернулся к Каморину:
– Поезжайте в Грачёвку. Есть там фермер Шабинов Александр Викторович. Сейчас я ему позвоню.
Застровцев раскрыл записную книжку и начал искать номер, но тут зазвонил телефон, он взял трубку и завёл странный разговор о курах: кто-то предлагал ему птиц, он расспрашивал, каковы они, и наконец попросил оставить ему парочку живых кур, пообещав забрать их вечером. Каморин удивился: редактор выглядел скромным интеллигентом, даже аскетом - и вдруг обеспечивает себя на рабочем месте курами, да ещё живыми. Он их сам, что ли, будет резать? Застровцев предстал ему в новом свете - хватким, оборотистым и, наверно, жёстким хозяином.
Закончив разговор о курах, редактор позвонил фермеру, спросил, сможет ли тот принять завтра нового корреспондента, получил согласие и перевёл взгляд на Каморина:
– Александр Викторович завтра с утра ждет вас. Рейсовый автобус приходит в Грачёвку в половине восьмого утра, а из Ордатова уходит часов в шесть. Не опоздайте! Возьмите мою визитку с телефонами. Вашу трудовую я оставляю у себя. Удачи!
Каморин вышел из редакторского кабинета со смутными чувствами. Новой работе он успел порадоваться ещё на прошлой неделе, когда Застровцев в разговоре по телефону пообещал её.
Но теперь выяснялось, что его берут с пробным заданием, а затем ещё и с двухмесячным испытательным сроком. К тому же райцентр и редакция показались очень жалкими, а редактор произвёл неприятное, двойственное впечатление сурового сельского интеллигента и одновременно ловкого жоха. Печалило и то, что ехать завтра предстояло ранёхонько...Чтобы наверняка добраться до автовокзала к половине шестого утра, Каморин ещё накануне вечером собрал сумку со всем необходимым для поездки и поставил будильник на четыре часа. На следующее утро в пять часов он уже стоял на остановке в ожидании маршрутки. Долго ждать не пришлось: минут через пять показалась жёлтая "Газель" с номером "20" под лобовым стеклом - именно та, что была нужна. В её тёмном салоне дремал единственный пассажир. По сумрачеым, пустынным улицам маршрутка примчалась к автовокзалу за каких-нибудь двадцать минут. К бетонной вокзальной коробке, несмотря на ранний час, люди шли почти непрерывной вереницей. То и дело распахивалась дверь, выпуская наружу, в холодный воздух, клубы пара и впуская внутрь всё новых пассажиров.
Переступив порог, Каморин увидел, что автовокзал полон народа. Люди дремали на диванах, теснились в очередях к кассам, прилавкам с чебуреками и прочей дорожной снедью и перед туалетом. Только перед стеклянным киоском с надписью "Пресса" очереди не было, однако и возле него стоял в раздумье старик в лохматой меховой шапке, настоящем малахае, что-то высматривая для себя в дорогу. Вообще в вокзальной толпе преобладали пожилые люди, которые, по всей видимости, приехали из ближних сёл за покупками или для того, чтобы проведать детей, перебравшихся в город. Хотя здесь же продавались билеты и на автобусные маршруты в другие регионы.
Каморин выстоял очередь перед кассой и купил билет. Его в автобус отправлялся в 6-20 и шёл по маршруту: Ордатов - Глубки - Ржавец - Грачёвка - Задушное. Он посмотрел в расписании и обратные рейсы, которых оказалось только два: в 8-05 и 18-20. В ожидании отъезда он присел ненадолго на деревянный диван и уткнулся в смартфон. Через полчаса, когда настало время занять место в древнем "ЛиАЗе", он удивился тому, что пассажиров, кроме него, в холодном салоне было всего двое, и ни у кого водитель проверять билеты не стал. Сделав в городе лишь одну остановку, автобус далее не останавливался до самого хутора Глубки, а только притормаживал перед перекрёстками со светофорами. Едва только выехали за город, как через оконное стекло стали видны белые, припорошенные инеем травы на обочине. Бескрайние поля казались пустыми, далёкое человеческое жильё обозначали только рассеянные в них редкие огни. Скоро и их не стало видно, но зато из-за пепельно-сизых туч, грозивших непогодой, пробилось утреннее солнце, и всё вокруг приобрело весенний, радостный вид.
Каморин вышел на автотрассе возле указателя "Грачёвка 1,5 км" и зашагал к серому скоплению хат и заборов степного хутора. Через десять минут он уже вступил в Грачёвку и удивился тому, какой первобытно-грубой выглядела здешняя жизнь. Вокруг него были бревенчатые избы с высоченными стогами сена перед ними, улочки были покрыты подсохшей грязью, изборожденной глубокими колеями, а воздух наполняли запахи печного дыма и навоза и низкое, утробное мычание коров, доносившееся с разных сторон. Он испытал чувство погружения в далёкое прошлое, хотя в поле его зрения попадались столбы с электрическими проводами, машины и трактора.
Людей, как ни странно, не было заметно нигде. У кого же спросить про Шабинова? Каморин прошёл одну улочку до самого её конца, упиравшегося в голое поле, повернул назад, дошёл до перекрёстка и свернул на другую, такую же безлюдную. Может, зайти к кому-то во двор и постучаться в избу? Он собрался уже было именно так и поступить, как метрах в десяти перед ним на улицу вышла старуха с мужской куртке из болоньевой ткани и платке и засеменила куда-то прочь. Он живо нагнал её и спросил про Шабинова.