Просто сказка...

– А ты себе другого спутника сыщешь. Волка, например. Он тут где-то поблизости рыскает, от безделья, поди, уже мхом покрылся. Так каким слово твое будет, молодец?

– Ну... Согласен я...

– То-то... Тогда слушай. Привези-ка ты мне, инженер, вещицу волшебную - лучину-самосвет, что горит - не сгорает, то желтым светит, то синим полыхает. А с ней вместе гудок-самгуд, что никогда не устает, ревмя ревёт, ревёт-кричит, путь дать велит.

– Ну и порученьице...
– вздохнул Конек.
– Никогда о таком не слыхал. Где и взять-то... Да и зачем оно тебе?..

– Мало ли, что не слыхал. А взять... Я вот давеча слышала, девка одна лапти себе захотела, что сама царица носит, так женишок ейный прямо в Царьград... А зачем? Так ведь летают кто ни попадя, никакого уважения к старости. Ладно бы только птицы там, Горыныч, - им положено, что с них спросишь? А то и на метлах, и на свиньях, и на чем только не встретишь... Вот как-то по зиме. Собралась я по делу, на Кудыкину гору. Лечу себе, солнышко светит, морозно так, небо голубенько, облачков нету. И откуда не возьмись - тройка навстречу! Гривы распущены, глаза горят, копыта из воздуха искры высекают. Кони белые, что твой снег! А в санях дед примостился: тулуп красный, шапка красная, сапоги красные, морда красная - ну, сразу видать, из бани. Одной рукой девицу-красавицу обнимает, другой коренником правит. Едва не зашиб, окаянный... Глаза дома оставят, и прут, как на свадьбу... Или вот, намедни. Вижу - летят... Ковер-самолет... Здоровенный, золотом расшитый, человек сто на нем. Музыка у них, скатерти накрыты - свадьбу справляют. Профили у всех латынские, лопочут что-то не по-нашему... Я и глазом моргнуть не успела, как они меня за стол усадили, потчуют, зельем каким-то поят... До песен... Уж и не помню, как выбралась. Помню только, на возвратном пути пошалить захотелось, дай, думаю, промеж двух дубов проскочу...

– И что?
– поинтересовался Конек.

– А то!.. Один там дуб оказался. О-дин!.. Глаза подвели... Ну да нечего мне здесь лясы точить!
– вдруг осерчала она.
– Отдохнешь, - сердито зыркнула она на Владимира, - заночуешь, - и в путь-дороженьку, службу справлять. А то ишь взялись языком чесать...

...Прощание выдалось нерадостным. Конек и Владимир понуро сидели за столом, посреди чисто убранной горницы, не притрагиваясь к богатым яствам, опустив глаза и лишь изредка, вздыхая, поглядывая друг на друга. Баба Яга посапывала (или делала вид) на печи. У правого локтя Владимира лежал объемистый узелок со снедью в дорогу да мошна с казной - сплошь неразменные гривны, куны и резаны - весьма практичная вещь: и потерять невозможно, и обратно возвращаются, разве только не подарить...

– Пора, скололик, пора, - услышал Владимир и вздрогнул.
– Времечко - оно быстро бежит, не догонишь. Годочек-то пролетит незаметненько, а ведь еще и службу сослужить надобно. Волка, - Баба Яга сделала ударение на первом слоге, - за изгородью отыщешь, здесь он где-то шастает, невдалеке. А нет - аукнешь. Впрочем, не маленький, сам знать должон.

Владимир нехотя поднялся из-за стола, взял узелок и мошну, и, спиной чувствуя тоскливый взгляд Конька, вышел из избы, а затем и за ворота, сразу же гулко захлопнувшиеся. Ухнул засов.

Горько вздохнул Владимир. И в самом деле, чему было радоваться?
– Друга, а кем же еще стал ему Конек, пусть и временно, потерял, куда и с кем идти - неизвестно, что делать - в общем, тоже. А волк, он хоть и сказочный, все-таки волк. Хищник.

Искать которого долго не пришлось.

Не успел Владимир сделать нескольких шагов, как кусты осторожно раздвинулись, и перед ним появился волк собственной персоной. Обычный, он такого в зоопарке сто раз видел. Только неухоженный какой-то, тощий, хвост помелом. Впрочем...

Волк поднялся на задние лапы, сложил передние на груди в молитвенной позе и стал чем-то похож на обедневшего дворянина с картины "Завтрак аристократа".

– Разрешите представиться, - начал он тоном, полностью соответствовавшим его облику.
– Волк. Санитар, так сказать, леса. Цвет, так сказать, и украшение здешних мест. В прошлом. А ныне бедствую. Потому как безработный. И голодный. Не будет ли, так сказать, добрый молодец настолько любезен, чтобы уделить, так сказать, малую толику содержимого своего узелка остро в ней нуждающемуся. Временно и взаимообразно.
– Он шаркнул задней лапой, одновременно склонив голову.

– Отслужу. Верой и правдой, так сказать.

– Да-да, пожалуйста, - протянул ему узелок совершенно растерявшийся Владимир.

– Премного благодарен.
– Волк галантно принял подарок, важно прошествовал к ближайшему пню, изящно распахнул узелок, аккуратно расположил его содержимое, присел, побарабанил когтями, и неожиданно быстрым движением разом отправил все себе в пасть.

– Прощеньица просим, - виновато произнес он, доставая из пасти узелок, - же не манж па сис жур... Так что у вас за нужда приключилась, милостивый государь? Какую докуку исполнять посланы?
– И, внимательно выслушав короткий рассказ Владимира, почесал задней лапой за ухом и глубокомысленно заключил: - Совсем с ума сошла, старая... Ну да не печалься добрый молодец, так сказать. Помогу я тебе посильно, как и обещался, а не то пропадешь ни за грош. Только попервоначалу надобно нам соглашение составить, честь-по-чести, чтобы, так сказать, никто никого... Условия найма прописать...

Владимир пожал плечами: надобно - так надобно...

– Вот и славненько, - обрадовался волк.
– Теперича надобно ворона ученого сыскать, чтоб оформил все по правилам. Непростое, скажу тебе, дельце...
– Он задумчиво уставился в пень.
– Ну да чего не сделаешь для друга верного, так сказать.
– И волк негромко свистнул.

Ученый ворон-стряпчий, по всей видимости, отсиживался нде-то неподалеку, поскольку явился на пне сразу после свиста. Привычным движением извлек традиционное пенсне и водрузил на клюв, затем разложил на пне чернильницу, перо и свиток.

– Читать будем, или сразу подписывать?
– хрипло осведомился он.
– У нас все строго, в полном соответствии с римским правом. Так что рекомендую, так сказать, не тратить времечка понапрасну.

– Да чего уж там, - подозрительно быстро согласился волк, сунул лапу в чернильницу и основательно припечатал внизу свитка.
– Давай, молодец, и вся недолга. Сам говоришь, немного сроку тебе дадено.

– Все-таки хотелось бы... хотя бы в общих чертах...
– Владимир был несколько ошарашен столь неожиданным натиском.

– Пожалуйста, - пожал плечами (или что там у него?) ворон, и принялся зачитывать, почему-то по-гречески, одновременно частично переводя на славянский, вставляя бесконечные "так сказать" и поясняя строгие формулировки своими словами. Закончив чтение-перевод обнадеживащим: "А кто старое помянет - тому глаз вон", он выжидающе уставился на Владимира, который из всего зачитанного понял только одно: своей подписью он обязуется поить-кормить-содержать волка на протяжении всего путешествия, не возлагать на него заведомо неисполнимых (по мнению высокой договаривающейся стороны, то есть самого волка) поручений, обеспечить ему восьмичасовой рабочий день с двумя перерывами на обед, пять рабочих дней в неделю и профсоюз (!). Сам волк должен был по мере своих (скромных!) сил и возможностей всячески способствовать выполнению возложенной на Владимира задачи, каковые силы и возможности определялись в каждом конкретном случае самой высокой договаривающейся стороной (волком).

Из договора ясно было видно, что волк - первостепенный лодырь и нахлебник.

Но что, скажите на милость, было делать Владимиру? Остаться без хотя бы и такого сотоварища? А потому единственным ему утешением стало то, что запрошенная вороном гривна за составление, оформление и надлежащее сопровождение (вплоть до Шемякина суда), будучи неразменной, вновь вернулась в мошну, не успел тот скрыться среди деревьев.

– Ну вот, - подвел итог содеянному волк, - а теперь честным пирком да за свадебку. Я, кажется, уже прежде упоминал, что о чудо-лучине слыхом не слыхивал, хоть и побродил по свету не мало. Есть у меня братец родной - близнецы мы, так сказать. Тот тоже, навроде меня, вадемекумом служит. Надобно бы нам его попервоначалу отыскать да поспрошать. Одна только заминка - нанялся он надысь к какому-то королевичу в услужение, и где искать его - не ведаю. Ну да ладно, дорога тут одна, авось догоним, ежели поспешим.