Просто сказка...

...Богатырей, впрочем оказалось всего двое. То, что издали восприималось как третий богатырь, оказалось большим замшелым указательным камнем, при наличии богатой фантазии могущим напоминать фигуру всадника. Дорога около камня растраивалась, причем та, которой чаще всего пользовались, вела к вершине холма, две остальные же, выражаясь словами былин, "заколдобили-замуравили". Илья и Добрыня (мы не будем их описывать, куда нам до Васнецова) безучастными взорами смотрели каждый в свою сторону, скорее для порядку, чем из желания высмотреть приближающегося неприятеля и, казалось, совершенно не обращали внимания на наших путешественников.

Несмело подойдя, Владимир, вместо того, чтобы исполнить изящный поклон как в фильмах о мушкетерах, неловко согнулся в три погибели (прежде чем осуждать человека, попробуйте представить себя самих, оказавшихся в подобной ситуации) и робко брякнул: "Здрасьте..." После чего замер в согнутой позе, придя в ужас от содеянного. Он почти физически ощущал, как рядом краснеет за него Конек.

Потом слегка сотряслась земля - у Ильи, не смотря на всю его кажущуюся безучастность, от удивления выпала богатырская палица.

Затем раздался густой шаляпинский бас.

– Это еще что за диво дивное, чудо чудное? Ну, вот этот, который ошую, мне ведом. А это кто такой будет? Одет вроде по-нашему, а баит - в толк не возьму. Ты кого ж это нам привез, а? Свово, али басурмана какого?

– Свои мы, свои. Да только не серчайте, сильномогучие богатыри, с переполоху мы, погоня за нами, от полону злого спасаемся. Гонится за нами Баба Яга, служить себе приневолить хочет...

– Чтой-то не видать за вами никакой погони, а, Добрыня? Может, помстилось? Сколь глаз видит - чисто в степи...

– В степи?
– Конек, судя по всему, был страшно удивлен (Владимир мог судить только по его голосу, поскольку оставался в прежнем положении - словно бумеранг проглотил).
– Как так в степи? А где же лес?

– Какой такой лес? Тут до леса ого-го сколько! Днем не доедешь... Сдается мне, помстилось вам что-то. С утра, небось, не емши, вот как мы с Добрыней. Ну, мы на службе, нам положено, а вот вам не пристало.

– Вестимо, с голоду и не такое примерещиться, - встрял в разговор Добрыня.
– Вот, помнится...
– И он уже было собирался поведать какую-то поучительную историю, но оборвал сам себя.
– Потом, потом... Вон, Алешка знак подает, ужин готов. Как мыслишь, Илья Иванович, не можно ли нам на сегодня пост наш оставить да гостей дорогих приветить?

– А то что ж?
– откликнулся Илья.
– Супостаты, они, чай, не без ума. Они обычно по утру, после завтрака, наезжают. Да только побили всех, поразогнали. Давненько никто на рать не наезживал... А ты, молодец, коли согнулся в три погибели, так хоть палицу подай, что ли, вишь, выпала как-то невзначай.

– А может, он выронил чего?
– заступился за Владимира Добрыня.

– Что с воза упало... Не век же нам здесь вековать. Алешка, поди, уже заждался. Осерчает - разогревать не будет. Так давай, палицу-то.

Легко сказать - подай палицу богатырскую! Тут бы и случиться для Владимира конфузу великому, но пришла помощь, причем с совершенно неожиданной стороны.

– Да ты погодь, Илья Иванович, - степенно произнес Добрыня и неожиданно легко спешился.
– Нешто ему совладать? Он, вишь, телом как-то не удался, хлипок. Должно быть, летописцем при князе или боярине каком служит. Сразу же видать - не приучен.

Он легко поднял солидно ушедшую в землю палицу, подал Илье, поправил подпругу, закинул, без лишних слов, Конька позади Ильи, а Владимира - на круп своего коня, сел в седло, принял поводья и сказал:

– Ну, вот, теперь можно и подаваться...

За то время, пока они добрались до вершины холма, на котором располагалось богатырское становище, Владимир не увидел ничего примечательного. Да и трудно было это сделать - сидя за широкой спиной Добрыни, он, повернув голову в одну сторону, мог наблюдать Конька позади Ильи, а в другую - широкую, но однообразную степь. Впрочем, расстояние оказалось невелико, с полверсты.

– Ну, вот мы и дома, - пробасил Илья, спешился и снял Конька, ровно пушинку. То же самое сделал и Добрыня, только снял он не Конька, а Владимира.
– Принимай-привечай гостей, Алешка!

– Милости прошу к нашему шалашу, - отозвался приветливый мягкий голос.

Владимир огляделся.

Во-первых, Алеша вовсе не выглядел таким, каким изобразил его Васнецов. Тот, на картине, если можно так выразиться, скорее "себе на уме", чем богатырь русский. А наш - сразу видать... Та же косая сажень в плечах, что и у прочих, прямой взгляд, да и вообще, ему бы лет с десяток скинуть - и был бы он копия Добрыни. А кроме того, судите сами, мог ли изображенный художником персонаж хоть как-то соотноситься с тем, которого запечатлела память народная (а кроме нее, исследование Николая Дашкевича, "Былины об Алеше Поповиче и о том, как не осталось на Руси богатырей", Киев, 1883), которое мы избранно и процитируем ).

"Алеша - единое чадо соборного попа Ростовского. Испросив у отца благословение, он едет с Екимом Ивановичем во стольный Киев град ко князю Владимиру. По дороге он убивает змея Тугарина и еще раз сражается с ним на пиру у Владимира. Он вступил в братство названное с Ильей и Добрыней, но не всегда ладит с ними; особенно он обидел Добрыню, попытавшись жениться на жене брата, которого постарался услать в богатырскую поездку. Он же был виновником и того, что витязи Владимира, отразивши встреченную ими силу несметную басурманскую, после гордого вызова Алешей силы нездешней, не справились с нею, и с той поры перевелось богатырство на Руси.

Историческое существование Алеши Поповича (так был переименован потом летописный Александр Попович) в высшей степени вероятно, хотя не может быть подтверждено современными ему известиями:

Известия летописей об Александре Поповиче не совсем сходны, иногда они даже прямо противоречат друг другу, а один вариант занимает как бы срединное положение.

Первое упоминание об Александре находим в так называемом Академическом списке Суздальской летописи, рукопись которой относится к XV-му столетию. Там читаем в повествовании о Калкском побоище: "и Александр Попович ту убиен бысть с инеем 70 храбрых". Следовательно, по сказанию этой летописи, Александр Попович жил в XIII столетии и принадлежал к "храбрым", которые выделялись из ряда остальных ополчений, составляли как бы особую дружину и погибли на Калке:

Существует, далее, в летописях и позднейших сводах отрывочное упоминание о том, что Александр Попович, предварительно гибели на Калке, служил вместе с Добрынею князю Константину Всеволодовичу Ростовскому и помог ему в бое с братом его Юрием, и, таким образом, об Александре передается биографическая подробность. Упоминание о Добрыне: как бы указывает на былины: в былинах Алеша ставится в тесную связь с Добрынею, но, с другой стороны, могла быть отрывочная летописная запись, в которую потом было вставлено имя Добрыни: Быть может, эта запись относилась относилась к участию Александра в битве на Авдовой горе (1216 г.).