Просто сказка...
Шрифт:
– По части строительста, тут нам равных, можно сказать, в целом свете нету, - солидно произнес он, словно в граните отлил.
– Вот, помню, мы как-то на севере работали, на острове каком-то. Так мы там без единого гвоздя, - гвоздей тогда у нас не было, - одним топором, - так и топор был всего один, - столько всяких теремов да мельниц нарубили, что не счесть. Мы всю эту греческую науку архитектонику насквозь превзошли. К кому же тогда и обращаться, как не к нам?
– К нам - это сколько?
– с подвохом поинтересовался Иван Иванович.
– К нам, это к нам, - продолжал отливать Фока.
– Мы в одном числе целой артели стоим. А что там царю-батюшке состроить понадобилось?
– Да вот, вишь, оставили ему иноземцы рисунок, как ловчее терем в несколько этажей построить, а наши мастера как ни возьмутся,
– Знамо дело, - Фока солидным жестом подтянул порты.
– Где ж им без меня справиться? Эти, что ли, иноземцы? Ну, дорогу, что ли, показывайте. А ты, Иван Иваныч, не серчай больно. Возвертаю я тебе сараюшку твою, краше прежней она стала. ("Развалил там все", - шепнул волк Владимиру.) Пошли, пошли, чего стали? Царь-батюшка, небось, заждался мастера, глядишь - и осерчает...
Вот так и случилось, что пришлось расстаться Владимиру с Иваном-царевичем, да с Василисой премудрой-прекрасной, да с Иваном Ивановичем, Кощеем поименованным. Доставили они Фоку к Берендею-царю, обменяли его на летало, и отправились к Бабе Яге, друга верного, Конька, выручать...
И кто знает, пересекутся ли их пути дорожки далее, а потому сделаем-ка мы еще одно небольшое отступление. Всем известно, как представляют Кощея Бессмертного наши сказки, что пишут о нем исследователи фольклора. Тем интереснее, наверное, будет не совсем привычная точка зрения, которую можно найти в книге В.И. Карпеца "Русь Мiровеева".
"Обратимся к истории уже русской. Предок Дома Романовых, а точнее, давшего России Романовых рода Кошкиных-Захарьиных-Юрьевых, носил имя Фёдора Кошки. Кошъ (кошь) - корзина, короб, а с другой стороны - жребий, судьба. Изображения корзины, короба с рыбой и бутылью красного вина (короб также и рыба и корабль) часто встречаются в римских катакомбах, а в средневековой Европе так изображалась святая Грааль - Чаша с Кровью Христовой. А у кельтов та же самая чаша - это котёл, наполненный то жертвенной пищей, то огнём. Между прочим, у героя нашей сказки где-то в соседнем царстве есть "брат Кош", к которому Кощей Бессмертный ездит "на крестины". С другой стороны, на средневековом русском языке кощей - тот, кто ведает лошадьми в дружине князя, кто ведёт запасную лошадь для князя (Словарь русского языка XI-ХII вв. М., "Наука", 1980, с. 398). Но Фёдор Кошка - сын знаменитого Андрея Кобылы, родоначальника не только Романовых, но и Колычевых, Мотовиловых, Шереметевых... А ведь "исполнение имени" совершилось с поразительной точностью: после брака Иоанна Грозного с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой родовая линия последней прямо становится "запасным родом", а в 1613 году восходит на престол как вторая, "вместо" Рюриковичей династия Московского царства. Почему? Вспомним, что именно Андрей Кобыла, приехав в Москву из Великого Новгорода, устраивает династический брак Симеона Ивановича Гордого с тверской княжной Марией Александровной, тем самым замиряя два враждующих княжества. Подобными же делами занимается и сын его Федор Кошка в Золотой Орде. Но быть брачно-династическим стряпчим в те времена могло только лицо той же, если не более высокой крови, нежели жених и невеста. Но так оно и было! Мы знаем, что Андрей Кобыла - бежавший от Тевтонского ордена на Русь и принявший Православие потомок литовско-прусского (=русского) царя-жреца Вейдевута, посвящённый также и в ведение своих прямых предков, близкого к (если не тождественного) друидическому.
Итак, "русский Мерлин"? А почему нет? В те времена Русская Церковь, строившаяся не только греками, но и варягами, связанными с кельто-ирландским духовенством, также долгое время отвергавшим диктат Рима, ещё не пережила новгородско-московского разделения XV века, не была "подморожена" (по выражению К. Леонтьева) беспощадною, "авраамической" правотою Стоглава. Интересно, что британский исследователь Роберт Грейвс упоминает в связи с кельто-ирландскими королевскими преданиями Caer Vediwid - "замок совершеннейших" и Caer Vandwy, - "замок высочайшего" (см. Robert Graves. The White Goddess. New York, 1958. р. 103). Но так ли далеко от "совершеннейшего" и "высочайшего" до "бессмертного"? Здесь есть над чем подумать. Замечательно, что сам Вейдевут (имя которого часто писали как Ведивит или Вендивит, почти как у Грейвса!), живший, по преданиям, в III веке по Р.Х., приносил жертвы под сохранявшимся
до середины XIX века вечнозелёным (цвет Кощея!) дубом на равнине Романове или Ромово при слиянии рек Дубиссы и Невяжи. (см. в т.ч. Сборник материалов по истории предков царя Михаила Феодоровича Романова. Изд. Костромской губернской учёной архивной комиссии. Ч. 1. СП6., с. 52). Итак, "зелёный старик", сказочный Кощей Бессмертный - предок русских царей? Или, по крайней мере, их "метапредок"? Не более и не менее."...Волк оставил Владимира чуть не за версту до избушки Бабы-Яги. По мере к нему приближения, он становился как-то все озабоченнее, отставал, садился на дорогу и делал вид, что о чем-то раздумывает, время от времени исчезал в придорожных кустах. В последний раз, перед тем как исчезнуть окончательно, он высунулся из зарослей малины, сообщил Владимиру, что считает на данный момент заключенный ими договор полностью выполненный обеими сторонами, пожелал счастливого пути, не поминать лихом. коли что, в том случае, ежели он понадобится. то всегда будет к услугам, после чего скрылся и более не подавал о себе весточки.
Владимир же продолжил свой путь в одиночку, и не то, чтобы старался как-то отдалить неминуемую встречу, а как-то незаметно для самого себя приудерживая шаг, потому как неспокойно было у него на душе. Что ожидать ему от старухи? Злодейства какого, - все-таки сказки крепко запали ему на ум, - или радушного приема, - во что хотелось верить?
А встреча оказалась самой что ни на есть обыденной. Стоило ему (скажем прямо) робко приблизиться к крылечку избушки на курьих ножках, дверь словно бы сама распахнулась настежь, и в проеме возникла Баба-Яга.
– Явился не запылился, - совершенно буднично произнесла она, словно бы и не было никакого расставания и поручения.
– Ну что, принес летало? Давай сюда, - и протянула руку.
Владимир уже было протянул мешок, опечатанный печатью самого Берендея, как вдруг страшная мысль мелькнула у него в голове.
– А где друг мой верный, где Конек?
– спросил он с невольной дрожью в голосе.
– В порядке ли он? Жив-здоров?
– Чего ж ему станется, - пробормотала старуха, резво спустилась с крыльца и ловко выхватила мешок.
– Вон там он, в сарае. Забирай. Одного овса с ячменем столько стрескал, что любой другой скотине при разумной экономии на год бы хватило...
И она махнула в сторону одного из сараюшек с распахнутой дверью.
Владимир отправился в указанном ему направлении, сдерживая шаг, словно бы ожидая подвоха. Старуха семенила следом, неустанно бормоча: "Давай, давай, пошевеливайся. Тут дел по хозяйству невпроворот, а он еле ноги волочит. Забирай своего ушатого объедалу, и чтобы духу вашего тут не было".
Отчасти убаюканный словами Бабы-Яги, отчасти из желания поскорее увидеть друга, Владимир ускорился, однако в дверях остановился и опасливо заглянул. Сарай как сарай, ничего необычного, меньше чем наполовину забит сеном, и в дальнем углу что-то темное, видимое не совсем ясно, однако, вне всякого сомнения - да и кому еще могли принадлежать эти горбы и длинные уши?
– Конек. В то же мгновение он почувствовал толчок в спину, заставивший его сделать несколько шагов вперед, дверь сарая с треском захлопнулась и снаружи с громким стуком упал мощный засов.
– Попались, голубчики, - злорадно произнес старушечий голос.
– И что же теперь с нами будет?
– растерянно спросил Владимир.
– Съесть она нас собирается, что ли?
– Да какой там съесть, - вздохнул Конек.
– Посевная у нее, вишь, а работников нету. Наслышаны, как она нонче гостей привечает, вот и нету. Каждый ждет, когда другой обмишурится, а уж потом... Вот мы первые и обмишурились.
– Как же так?
– недоумевал Владимир.
– Я же выполнил ее желание, доставил ей это самое летало...
– А этого, может быть, мало. Может, надо не одну, а три службы сослужить, как положено, - донеслось из-за двери.
– Так ведь это только в сказках...
– Вот вы и рождены, чтоб сказку сделать былью.
– Вы ведь обещались...
– А ты меня словом-то не попрекай, не попрекай, молод еще, попрекать-то. Я, может, сызмальства вся такая загадочная и непредсказуемая...
– Ты-то чего молчал?
– с горечью спросил Владимир Конька.
– Да не мог я... Опоила она меня чем-то, заговоренным.