Прыжок с кульбитом и валидолом

Мягкое солнышко и двадцать восемь градусов за бортом здесь считается страшной жарой. Отправить бы этих нытиков в мое время, когда двадцать восемь - это минимум ночью, а в полдень все сорок.

Помахав рукой небольшой компании местных парней, Антон повел девчонку дальше.

– У нас всего три кастрюли жарехи, - объяснил он дальний переход.
– Будем держаться отдельно, ни слова никому! Оглоеды налетят, словно чайки, глазом моргнуть не успеешь.

В воде Вера немного оттаяла. Она выиграла заплыв поперек реки - до середины и обратно, а потом вдоль берега.

– Хорошо гребешь, - признал поражение Антон.

– Меня мало кто догонит.

– Это еще нога болит, учти, - она улыбалась.
– А так ты меня и не увидел бы за бурунами! Скажи, я очень плохая?

– Антон, соглашайся!
– воскликнул я.
– Виноватая жена гораздо лучше, чем виновный муж. Поверь мне на слово.

Вера подвела разговор к волнующей ее теме, намереваясь поставить точки над 'и'. Хорошая девочка, с улыбкой и характером.

– Твои достоинства на виду, - постелив парочку газеток, Антон выложил кастрюли.
– Стройная фигурка, брови необыкновенные и глаза чудные.

Девчонка зарделась.

– Отличница, умница редкая, школу с медалью закончила, - парень говорил серьезно, смакуя котлетку и оглядывая ее оценивающим взглядом.
– А алкоголизм мы вылечим, ты не переживай. Я буду рядом.

Надкушенный кусок жареного сазана выпал у девчонки изо рта. Потом Вера огляделась вокруг, вытерла руки, и коршуном бросилась на него.

– Сейчас придушу!
– оседлав Антона, она забарабанила кулачками по его груди.
– Издеваешься?! Это было первый раз в жизни! Первый! И последний!

– Все алкоголики уверяют, что пьют последний раз, - отбиваясь, Антон ржал бешеным конем.
– Но не бойся, в лечебно-трудовой профилакторий ты не пойдешь. Мы тебя подошьем.

– Чего?
– она остановилась, только маленькая грудь возмущенно вздымалась.

– Французские ученые изобрели лекарство - Эспераль. Его под кожу вшивают.

– И что?

– Человек перестает пить! Я сам могу провести операцию, тут все просто: в ягодице делается маленький надрез, затем в жировую клетчатку вставляется таблетка. Разрез зашивается. Все.

– Но у меня там нет жира...

– Да?
– погладив упругую попку, удивился Антон.
– В самом деле. Это серьезный минус, надо работать над собой.

– Ах ты негодяй!
– Вера подпрыгнула на нем, словно наездница. Антон заорал, а девчонка, всхлипнув от обиды, снова бросилась в бой.
– Я тебе покажу жирную задницу! Я вот тебе сейчас...

В пылу драки бюстгальтер слетел, Антон даже сопротивляться перестал, наблюдая открывшуюся картину. И кто сказал, что миниатюрная грудь плохо? Идиоты, говорящие правильные, на их взгляд, слова. Слава богу, вблизи людей не наблюдалось.

Опустив взгляд, девчонка ойкнула. Мигом соскочила, отбежала в сторону, покраснели даже уши.

– Не смотри!
– отвернувшись, она стала заправляться.

Антон хмыкнул, изучая содержимое кастрюльки с котлетами.

– Музыкант, ты завел новую ляльку?
– над головой раздался насмешливый голос.

Я обернулся. Тонкие ноги, толстые губы. Дряблая кожа и четкий пивной живот. Да это же Гоша, собственной персоной! Давненько не виделись, сорок шесть лет...

Девчонка тоже обернулась на голос, и Гоша изменился в лице.

– Верка?! Надо же, как быстро растет молодежь... Прямо на глазах. Ладно, ребята, у меня еще дела, отдыхайте, - развернувшись, Гоша зашагал к роще.

– Козел, - прошипела Вера, возвращаясь к своей кастрюле.

– Приставал?
– угадал Антон.

– Ага. Весной у дома подкараулил меня со своими шавками. Папку с нотами отняли.

– Какими нотами?

– Обычными. Из музыкальной школы.

– Ты занимаешься музыкой?
– мне стало даже обидно за нашу с Антоном невнимательность.

– Занималась. Музыкальную школу по классу фортепиано закончила с отличием, - девчонка лукаво улыбнулась.
– Не знал?

Антон много чего не знал. И я тоже. Два года у нас под боком жила готовая клавишница для оркестра, а мы не знали!

– Ноты отняли зачем?
– Антон вернул ее к началу.

– Дураки потому что. Зажать пытались... Я растерялась, но тут мама выскочила, и самому наглому сразу вывернула руку. Остальным надавала по ушам. А этому Гоше - еще и по жопе. Мама в сапогах была, прилетело знатно.

– И что потом?

– Обходят меня за квартал. Если мама пообещала шею открутить - в следующий раз точно открутит. Кстати, ты у мамы на очереди.

– Меня-то за что?!
– ошалел Антон.

– Мама уверена - ты всю ночь меня лапал и чпокал. Она сказала, что все признаки налицо. И на платье следы рук остались, - с отсутствующим видом Вера методично ныряла в кастрюльку.
– Скажи, ты меня чпокал?

Моя другая часть осмотрелась вокруг, и буркнула:

– Не было этого.

– И я вот не помню, - сокрушенно вздохнула она.
– А мама нашла отпечатки рук на попе, и сразу побежала за гинекологом. Тетя Оля мамина подружка, по соседству живет.

– И что?
– заинтересовался расследованием Антон.

– А ничего. Не надейся, целка на месте.

Напихав полный рот рыбы, Антон растерянно жевал. Девчонка смотрела на него изучающим взглядом:

– Почему ты меня не чпокнул? Дура была бы рада.

– Какая радость чпокать мертвых?
– удивился Антон.
– Это грех.

– Ах так?
– вскочила девчонка.
– Пошли в воду!

– И что?

– Раз ты такой нерешительный и чурбан бесчувственный, будешь работать столбиком. Залезу тебе на плечи и буду прыгать с вышки. Я умею с пируэтом!

***

Обратно возвращались на закате. Солнце изо всех сил катилось отдыхать, а девчонка откровенно хромала - нога разболелась от всяких разных 'пируэтов'. Возле Люськиного ларька, после долгого стояния в очереди, силы' окончательно оставили ее.

– Все, я сейчас упаду, - Вера допила лимонад.
– Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?

Пришлось брать 'лошадь' на руки и тащить домой на виду у всей улицы. Бабушки на своих скамеечках осуждающе качала головами, девчата восхищенно улыбались, а парни предлагали помощь. Положив голову на Антоново плечо, Вера делала вид, что ее здесь нет, и вообще, она без сознания.