Прыжок с кульбитом и валидолом

– Очень умный, - согласился Антон.
– Открываем.

Через пять минут по веранде летала веселая стая. Они чирикали, садились на голову, и гуляли по столу. А потом птицы всей толпой набились в Кешину клетку, чтоб там полакомится щавелем.

Попугая Кешу подарили маме в прошлом году, на день рождения. В то время волнистые попугайчики считались птицей редкой, экзотической. Привозили их из далекой Австралии. Мамины подружки не поскупились, на работе скинулись. Сто двадцать рублей, за птичку с клеткой и банкой корма - большие деньги, но сколько радости Кеша принес, когда заговорил!

Из птичьей клетки постоянно все летело, мама терпеливо убирала, критикуя засранца. Естественно, первое слово, что сказал попугай, было 'Кеша засранец'.

– Какое самокритичное животное, - доложила за ужином мама.

Мы не поверили - Кеша при нас только чирикал, принимая корм с рук, а разговаривал исключительно с мамой, наедине. А потом его прорвало.

– Антоша любит Кешу!
– сообщал он отцу, утаскивая макаронину из его тарелки.

– Морковка! Дай Кеше морковку!
– говорил мне, заглядывая в рот.

Конечно, Антон научил Кешу матерному слову, и мамины подружки, попивая чай, ахали охальнику.

– Ладно, пусть сегодня Кеша ночует с девчонками, - решил я, укладываясь на тахту с двумя историями болезней. Кастрюльку жареной рыбы прихватить не забыл.
– У меня еще куча дел. Пока-пока.

Черное одеяло прилетело без всякого затруднения.

***

Солнечный полдень в моей квартире могла усмирить только сплит-система.

Но я не стал ее напрягать, все равно скоро уходить. Лишь в душ сбегал, да Алису рыбкой побаловал. Кошка схрумкала угощенье за милую душу, удивленно поглядывая на кастрюльку в моих руках - никогда такого чуда в посуде хозяина не бывало! Я тоже с удовольствием перекусил, листая список контактов. Телефон подходящего доктора нашелся быстро.

Профессор Голубев заведовал кафедрой травматологии и ортопедии, лечебной физкультуры и спортивной медицины. Так было записано и в визитке, и это полностью соответствовало истине. Кроме того, он руководил отделением в ЦГБ, хорошо мне знакомым. В прошлые тучные года у нас сложился замечательный тандем: доктор приобретал в моей фирме бытовую технику, а я у него, или с помощью его коллег, лечил свои болячки.

– Интересные снимки, - заметил профессор.
– Где вы нашли такой древний аппарат?

– Глухая деревня, Георгий Шотович, - пришлось врать на чистом глазу. Нижнюю часть пленки с датой я обрезал.
– Что скажете?

– Падение с брусьев... Да, характерное повреждение связок. Наш случай, проблем не вижу. В первом приближении, конечно. Надо провести обследование в стационаре. А вот ранение бедра... Тут ножевое, скорее всего, это не мой профиль. Но посмотреть можно.

– Скажите, Георгий Шотович, вы коньяк пьете?

– Я бы пил, - усмехнулся доктор.
– Только где взять? Кругом сплошной фальсификат и подделка.

– Вот попробуйте, армянский, 1969 года, - я выложил на стол бутылку 'Праздничного'.

– Если это подлинный продукт...
– потрясенный доктор даже снял очки.
– Антон Михалыч, вы представляете себе цену?!

– Нет, Георгий Шотович, не представляю. В старом шкафу нашел. У вас же тут есть лаборатория? Сделайте экспресс-анализ, это несложно.

– Хм... В общем так, мое предварительное согласие у вас есть. Приводите девушек, на месте решим, - спрятав бутылку, доктор явно намекал на завершение аудиенции.

И совершенно справедливо, у меня самого еще была куча дел.

Глава одиннадцатая, в которой наступает второе новое утро

Частная клиника выглядела уютной и чистой.

На стойке информации меня уже ждали, быстренько оформили и препроводили к лысому доктору. Тот оказался здесь большим начальником, что-то вроде руководителя полетов на аэродроме. Он шустро распечатал пачку направлений на исследования и анализы и, отдал по телефону несколько распоряжений, ('к вам придет пациент Бережной, максимум внимания'), и закончил аудиенцию указанием мне:

– Сейчас идем на процедуры по списку. Завтра с утра не кушать! На голодный желудок сдаем анализы, желудочный сок и делаем клизму. Потом проктолог и УЗИ. После этого ко мне, для дальнейших назначений.

Прямо казарма какая-то, ей богу, во главе со старшиной. Пациенты по кабинетам ходят молча и чуть ли каблуками не щелкают. 'Копать отсюда и до обеда'. И это за мои деньги!

Исследования проходил до ужина. А когда добрался до своей койки, черное одеяло моментально унесло меня к Антону.

– Дед, ты чего? Дай поспать, - сонным голосом пробормотал он, переворачиваясь на другой бок.

Окна веранды были раскрыты, легкий сквознячок теребил занавески. Запахи из сада неслись замечательные.

– Давай спать, - согласился я, откладывая в сторону коробку с лекарствами, прикупленными в больничной аптеке.
– Здесь сон лучше будет.

Утром так разоспался, что пропустил и подъем, и зарядку. Очнулся от запаха манной маши - Антон размешивал растаявшее золото сливочного масла, и волны горячего аромата будоражили нос. Это была неправильная манная каша, она манила и звала к своему полному уничтожению, одновременно не позволяя засунуть жар в рот. Приходилось дуть, и все равно обжигаться.

В блюдечке остывали два вареных яйца, на которые я бросал кровожадные взгляды. Кроме того, была одна важная нерешенная задача: черная икра в холодильнике, грозящая пропажей. Есть вещи, являющиеся недопустимыми.

И еще на столе обнаружились три рубля и записка: 'Ушла на работу. Купи хлеба, кило сахара, пачку соли и сосиски себе на обед, если хочешь. Сдачу забери на мороженое. Целую, мама'.

– Мама щедро оставила на мороженое, - пробормотал Антон, толстым слоем размазывая икру по маслу.
– Обожраться можно.

– Сосиски, Антон!
– я даже подпрыгнул.
– Помню этот вкус! Мы возьмем на все деньги сосиски... Допивай свой чай быстрей, вдруг они кончатся?!

Обычно к чаю мама покупала докторскую колбасу. Сосиски брала редко, потому что мы с папой под это дело съедали банку горчицы и по бутылке пива. А это, по ее мнению, был прямой путь к гастриту и падению в пропасть алкоголизма.

– Что за коробку ты притащил?
– Антон икнул, закончив трапезу.

– Для отца, - коротко ответил я.
– Там листочек, все расписано: что пить, что мазать, что колоть.