Птичка по имени Авелин

Бой красив настолько, что все вокруг побросали свои дела и смотря на него, раскрыв рты. Звон мечей разносится по всей округе.

Я едва не упускаю момент, когда ниххонец переходит от защиты к атаке, его чуть изогнутое тонкое оружие свистит в воздухе и опасно приближается к шее Вазилевса. Тот вздергивает меч и принимает удар клинком. Менее опытный воин уже остался бы без головы. У Акихиро удары другие. Если принц стремился ранить или уязвить соперника, то Хиро научен убивать. Каждая из его атак может стать смертельной. Говорят, что хорошая катана в опытных руках может разрубить человека напополам. Теперь я в это верю. Акихиро может разделать соперника быстрее и качественнее, чем дядюшка Амбруаз коровью тушу. Но принц действительно хорош. Ни один удар ниххонца не достигает цели.

Оба соперника устали. В реальности бой не длился бы так долго. Все же они оба больше рисовались, чем стремились уязвить друг друга. Уверена, и удары сдерживали. Такое сражение требует больше сил и выдержки, чем реальная схватка. Лицо принца раскраснелось и блестит от пота, каштановые волосы слиплись на висках. Он уже хватает воздух ртом. Хиро щурит глаза больше, чем обычно. Его движения больше не выверены до изящества. Он атакует резко и грубо. На лице словно белая маска, маска о'ни. Из него получится очень опасный демон. Что-то поменялось в схватке. Соперники не пытаются друг друга убить, но в ударах чувствуется злость. Принц несколько раз пытается подцепить ниххонца ногой, а Акихиро не пытается, а добивается успеха - у него ноги длиннее, он бьёт принца по пяткам. Вазилевс только чудом держит равновесие.

То, что так красиво начиналось, переходит в банальный петушиный бой. Два самца сталкиваются грудью. Хвосты уже не топорщатся - не до того. Зрители тоже это поняли, они начинают кричать, подбадривая принца. А мне на принца плевать, лишь бы с Хиро все было в порядке.

Противники отскакивают друг от друга одновременно и отводят мечи. Пристально смотрят друг на друга. Хиро опускается на одно колено, откидывает растрепавшиеся волосы за спину и молниеносным движением убирает катану в ножны. Принц надменно кивает. Его пошатывает, и в ножны он попадает не с первого раза.

– Ты по-прежнему великолепен, - срывающимся голосом великодушно сообщает принц.

– Вы стоите на ногах, - пожимает плечами ниххонец.
– Я поражен в самое сердце!

– Значит, я все же смог тебя удивить, - расплывается в улыбке Вазиль и подает руку Хиро.
– Я горжусь собой.

Я прикрываю глаза, понимая, что сейчас вижу перед собой истинного короля. И остальные видят это тоже. Он выдержал не только схватку с ниххонцем. Он выдержал схватку с самим собой и вышел из неё победителем. Люциус бы так никогда не смог.

Соперники обнимаются, хлопая друг друга по спине, а потом валятся без сил на землю. На принца мне плевать, а ниххонца хочется заставить переодеться в сухое исподнее. Как единственная женщина в лагере, я, кажется, имею право озаботиться здоровьем мужчин, поэтому приказываю слуге принца - подготовить сухую и чистую одежду. О Хиро позаботиться некому, поэтому я подхожу к его лошади и бесцеремонно роюсь в седельных сумках.

– Что ты ищешь, птичка?
– шепотом спрашивает незаметно подкравшийся ниххонец.

– Переоденься в сухое, - я швыряю в него подштанниками из чёрного полотна.
– Простынешь.

Он как-то очень странно на меня смотрит, отчего я начинаю волноваться, не перегибаю ли я палку, но потом кивает и забирает торбы. Я же иду к уже разложенному костру и добавляю в чай сушёные ягоды шиповника и малины из личных запасов, а потом наливаю благоухающий чай в две большие деревянные кружки и несу мужчинам.

Принц принимает моё подношение с таким изумленным лицом, что мне становится смешно. Хиро же только чуть улыбается и кивает благодарно.

– Она всегда такая заботливая?
– спрашивает принц у друга.
– Как мамочка.

– Вы оба нужны мне здоровыми, - делая строгое лицо, поясняю я.
– Так что пейте, ваше высочество. Вы ведь переоделись?

Принц истово кивает, прихлебывая ароматный напиток. Я отхожу, чтобы не мешать им обсуждать мою персону.

37. В замке Клебсона

В замок Клебсона мы добирались почти две недели, хотя можно было гораздо быстрее. Но с нами шло войско – часть пешком. Были и телеги с припасами. Оказывается, это вдвоем и в карете или верхом – быстро. А войско – оно медленное.

Было тяжело и тошно. Я сто раз на дню жалела, что ввязалась в это сомнительное мероприятие. Походные условия меня вымотали. Хотелось нормально помыться. Хотелось поесть чего-то более приличного, чем похлебка, сваренная на костре. Хотелось, в конце концов, уснуть не в шатре, где поддувает из всех щелей, а в постели – причем не в одежде. И вдвоем с мужчиной. Тем самым мужчиной, с которым я едва могла теперь перекинуться парой слов в день, потому что рядом со мной постоянно крутилась местная знать. Единственная женщина в лагере пользовалась популярностью.

Мужчина, впрочем, чувствовал себя вполне комфортно, был безобразно бодр и подозрительно спокоен. И даже успевал постирать свою заляпанную грязью одежду в ручье или речке, а потом сушил ее у костра. Каюсь, дважды я украла его нижнюю сорочку, потому что сама я к ледяной воде даже спускаться боялась, а у меня смены белья почти не было. Только те две пары рубашек, которые я захватила с собой, и белье, подаренное Ижен. А мне хотелось переодеваться в чистое хотя бы через день.

Поэтому, когда мы прибыли в замок Клебсона – разумеется, мокрые насквозь, потому что дожди на Севере кончатся лишь тогда, когда выпадет снег, я едва не взвыла от счастья. Нас здесь ждали, причем в хорошем смысле. И здесь были горничные!

Меня окружили женщины, чуть ли не насильно раздели и запихали в ванну, где натерли мочалками, вымыли и высушили полотенцем волосы и надели на меня поразительно свежую ночную рубашку.

Комната, выделенная мне, была жарко натоплена. Выходить из нее на ужин мне совсем не хотелось. Наконец-то я могу побыть одна, без всех назойливых поклонников! Я и еду попросила принести мне сюда. Боже, неужели передышка? Только все равно – тошно. Как будто чего-то не хватает. Или кого-то.

– Ты не знаешь, где мой телохранитель?
– будто бы рассеянно спросила я девушку, собиравшую грязную посуду.

– Ниххнец? В конюшне, - ответила та.

– Почему это в конюшне!
– возмутилась я.
– Что за неуважение к моим людям!

– Нет, госпожа, что вы!
– испугалась горничная.
– Он сам так решил. Замок большой, укрепленный. Охраны много. Господин воин сказал, что за вас можно не беспокоиться, а на конюшне тише, чем в общем зале, где все гости. Он сможет там побыть один и помедировать.

– Помедитировать, - поправила я горничную.
– Его накормили?

– Да, конечно!