Pticy

Вот бы сейчас умереть, мелькнуло у него в голове. Но он тут же опомнился. О нет, ведь тогда мне не будет от этого больше никакой радости.

Мальчишеский голос вякнул опять:

– Пер? Никакой он не Пер! Его зовут Маттис!

Маттиса словно кольнуло в спину, но это еще ладно. Только бы мальчишки не выложили про него всю правду: «Да это же Маттис Дурачок! Мы все зовем его Дурачком!» Господи, только бы не это!

Он считал секунды.

Опять спасен. И конечно, ему помогли Ингер и Анна, подумал он. Они как раз поднялись в лодке, такие молодые, красивые, и были явно на стороне Маттиса — с неприступными лицами они глянули на мальчишку.

– Маттис или Пер, это нам совершенно безразлично,— гордо сказали они, так что мальчишка получил по заслугам и был вы­нужден прикусить язык.

Девушки помахали Маттису.

– Спасибо за чудный день, Пер. Нам тоже пора домой. Мо­жет, мы еще встретимся.

Девушки развернули лодку. У Маттиса перехватило горло. Но он стоял с высоко поднятой головой. Потом он привязал свою лод­ку к железному крюку.

Пять-шесть человек, стоящих на пристани, не задавали вопро­сов, они были чем-то смущены. Даже подавлены. Тем не менее кто-то все же сказал Маттису:

– Смотри, они тебе машут.

Маттис мгновенно выпрямился и помахал в ответ. Лодка быст­ро уменьшалась. Девушки тоже гребли неплохо, да ведь и лодка теперь была легче.

Наконец кто-то из толпы осмелился сказать:

– Вот и ты, Маттис, познакомился с девушками.

Теперь Маттис был достаточно силен.

– Да, познакомился,— ответил он.

Мальчишка оживился:

– Ты будешь еще кататься с ними на лодке, да?

– Возможно,— не моргнув глазом ответил Маттис.

Он верил в это. Когда он произнес эти слова, они как бы ста­ли правдой. Разве это не может повториться?

– Чего только сегодня не было,— сказал он, обращаясь к мальчишке.

Кое-кто засмеялся, но не обидно. Маттис, во всяком случае, не уловил в этом смехе ничего обидного. Он привязал лодку и мог уйти. Люди на пристани были его друзьями, они оказались доб­рыми и не выдали его. Домой, к Хеге, он не шел, а летел будто на крыльях. Но глаза его были прикованы к озеру: лодка вдали становилась все меньше и меньше — прощайте!

23

Когда он подошел к дому, его возбуждение немного улег­лось. Ровно настолько, чтобы он мог спокойно обо всем расска­зать. Счастливая лодка скрылась за синим мысом — Маттис по­нимал, что она скрылась навсегда. Девушки уедут, и он никогда больше не встретится с ними.

И все-таки это замечательное и важное событие произошло на самом деле. Рассказывая о нем сестре, он не приукрасил его никакой выдумкой, на этот раз было достаточно одной правды. Слушая его, Хеге как будто больше обычного была поглощена вязанием, время от времени она что-то невнятно бормотала ему в ответ.

– Ты меня слушаешь? — спросил он.— Должен сказать, что такое случается не каждый день.

Конечно,— ответила Хеге.— Я слышу каждое слово, если хочешь, могу тебе все повторить.

В то мгновение Маттис даже не думал, как грустно, что он больше не увидит девушек, именно неповторимость этой встречи и придавала ей особый блеск.

Он продолжал рассказывать. Чего только не произошло с ним и этими двумя девушками. Хеге слушала с довольным видом, Маттиса немного злило, что спицы ее движутся как ни в чем не бы­вало. Она никогда не вязала по воскресеньям, а ведь сегодняшний день был не менее важным, чем воскресенье. Наконец он не вы­держал:

– Отложи, пожалуйста, свою кофту.

– Это еще почему?

– Потому что сегодня вроде воскресенья. Для меня.

Хеге опустила кофту на колени и стала слушать. Он как раз дошел до самого важного. Исполненный благодарности, он повто­рял ей прощальные слова Ингер и Анны:

– Мы никогда не забудем эту прогулку, сказали они. Пер или Маттис, нам это совершенно безразлично, сказали они.

Нет, Ингер и Анна больше не плавали по озеру. Но Маттис теперь дышал как будто совсем другим воздухом. Он чувствовал себя более уверенно, уверенней шел по дороге и совсем иначе вхо­дил в лавку. Он видел по лицам, что о случившемся знают все. Первые шесть человек сделали свое дело, остальное получилось само собой.

Теперь в лавке все было по-другому.

Взвешивая маленький пакетик кофе и глядя на весы, лавочник равнодушно спрашивал:

– Ты сегодня опять был на озере?

– Нет.

Маттис тоже говорил коротко и равнодушно, хотя в нем все смеялось. Так и следует говорить о важных вещах. Пусть этот же лавочник говорил кое-что у него за спиной, стоит ли обращать на это внимание. К тому же Маттис больше не покупал себе ле­денцов — зачем ему теперь леденцы? Он выходил из лавки с са­харом и кофе, словно был лесорубом, работающим в глухом лесу.

Однажды он спросил, правда ли, что Ингер и Анна уже уеха­ли—он встретил людей из той округи и, набравшись храбрости, спросил у них об этом. Да, уехали. Каникулы у них уже кончи­лись.

24

Вместо девушек явилось ненастье, которое пол-лета мило­сердно обходило их стороной. Рано или поздно оно должно было явиться. Оно началось на четвертый день после прогулки по озеру. Рано утром.

Маттис заметил это, как только вышел из дома: воздух был словно налит свинцом, тут было не до шуток. Темное неподвиж­ное небо. Правда, при таких тучах все могло ограничиться просто дождем, но... Маттис сразу ощутил эту же свинцовую тяжесть в своем теле, и ему стало ясно, что его ожидает. Разум словно поки­нул его. Он внимательно следил за лицом Хеге.

Она делала вид, будто ничего особенного не происходит.

– Неужели ты не видишь? — вырвалось у него наконец.

– А что? По-моему, все как обычно,— ответила она, приби­рая в доме.— А ты что-нибудь видишь?

– Грозу.

– Глупости.

Маттис то и дело выбегал на крыльцо.

Он припомнил множество разных примет, которые собрал за все эти годы, когда ему приходилось прятаться от грозы. Самой верной была свинцовая тяжесть в воздухе и в нем самом.

– Не бойся, никакой грозы не будет,— попробовала успоко­ить его Хеге.— Скоро тучи разгонит, и вся твоя гроза пройдет мимо.

– Сегодня ты меня этим не обманешь,— ответил он.— Такого страшного предгрозья я еще не видел.

Только он произнес эти слова, как в отдалении тихонько завор­чал гром. Он заворчал словно во сне, но достаточно грозно. Маттис вспыхнул:

– Слыхала?

– Ну и что? Может, больше ничего и не будет. Ты не бой­ся,— сказала Хеге.— Останься на этот раз в доме, вот увидишь, все обойдется.

– Будет гроза, это так же верно, как то, что ты сейчас моешь посуду. Слушай!

Громыхнуло во второй раз, уже сильнее,— так всегда и бы­вало.