Путь

— А, ты о том, что есть какие-то общечеловеческие нормы, которые одинаковы у всех, я правильно понял? — удивился её вопросу Сашка и, получив утвердительный кивок, призадумался перед ответом. — Знаешь, Бо, это генетика, я бы даже сказал, что это генетический детерминизм, в котором я не особо силён. Кое-что пояснить смогу, хотя не сказать, чтобы…

— Как можешь, так и объясни, — вздёрнула подбородок Бо. — Ты только понятней излагай.

— Хорошо, давай попробуем, — Саша с улыбкой кивнул, жестом пригласил её снова вернуться на тропинку, и они направились вглубь леса. — Насколько я знаю, не существует конкретных генов, отвечающих за определённые качества людей, вернее, сообществ людей. Например, желания жить в мире, терпимости, общих моральных ценностей, восприятия цвета, кстати. Или звука. Они ведь у всех примерно одинаковые, согласись?

— Соглашусь, — осторожно кивнула Бо, пнув камешек.

— Или вот, например, порицание антисоциальных пороков. Ведь ты знаешь, что склонность к дружелюбию больше присуща людям, чем тяга к вражде? Никто не хочет смертей, насилия и казней. А те, кто хочет крови, всегда получают её, поэтому многие кровавые династии прекратили свой род навсегда, вместе со своей ДНК. Кроме того, постоянные распри повышают тестостерон и тем самым снижают иммунитет, что приводит к частым болезням и ранней смерти. А что нужно современным людям? Все хотят жить долго, радоваться жизни и путешествовать. Это усваивается не сразу, а эволюционно, накапливаясь в поколениях.

— Ты думаешь, что люди до сих пор эволюционируют? — удивилась Бо, наступив на веточку.

— Конечно! — фыркнул Саша. — А как иначе? Просто шаг эволюции — примерно пятьсот, а может и тысячу лет, и он не очень заметен на первый взгляд. Это может быть мельчайшее изменение, которое немного поменяет, например, характер нейронных связей в небольшой части префронтальной коры. И только через тысячи лет, сравнив человека из будущего с нынешним, можно будет ощутить разницу. Например, возьми современных людей и тех, кто жил в средневековье. У нас всё одинаковое — руки, ноги и даже объем мозга, но в чём-то мы различаемся, да ведь?

— Так-то оно так, — Бо засунула руки в карманы, — просто я не могу понять, как это происходит?

— Это очень просто. Посмотри на количество пород собак и кошек. Если начать отбирать определённые признаки, то через несколько поколений скрещиваний появится что-то новое. Вот и люди, по большей степени, так или иначе, со временем становятся более миролюбивыми, потому что в противном случае мы бы сами себя уже истребили. Человечество погубило столько видов животных, что просто удивительно, как существующие ещё остались живы? Раньше везде, где ступала нога человека, всё гибло и разрушалось. А сейчас этот процесс утих, то есть, по-видимому, некий эволюционный порог мы прошли и сейчас решили жить непосредственно в природе.

— Так всё-таки, у людей это врождённое? Или приобретённое?

— То есть ты хочешь спросить, что на нас влияет — ДНК или реальная жизнь?

— Да! Это передаётся с генами или само по себе? — Бо поискала глазами дорожку, по которой они должны были выйти на знакомое ей грибное место.

— Повторюсь, что я не силён в генетике — не ходил на факультативы, поэтому знания поверхностны, — развёл руками Саша. — Знаю лишь, что наши гены достались нам по наследству, от папы и мамы, а им от их папы и мамы. Они хаотично соединяются, образуя неповторимый геном, с которым нам и предстоит прожить всю жизнь. Но! В то же время мы и сами влияем на то, какие гены включатся, а какие за всю жизнь так и не проснутся. Можно устроиться на низкооплачиваемую работу, с начальником-садистом, получать маленькую зарплату, постоянно находиться в стрессе, отчего кортизол, соответственно, станет перманентно высок, включит определённые гены, те увеличат количество холестерина в крови, и однажды всё закончится сердечным приступом с летальным исходом. По статистике, больше всего сердечно-сосудистых заболеваний приходится на людей, имеющих низкий доход и комплексующих из-за этого.

— Тогда я не понимаю, если такие люди обладают более высокой смертностью, то почему они не вымирают? Ведь в этом принцип естественного отбора. — Бо потянула Сашу за рукав, показывая на поворот.

— Тут всё просто, на самом деле это на первом курсе проходят, прямо вдалбливают. У нас теперь высокое качество жизни, поэтому люди живут долго, до семидесяти, а то и восьмидесяти лет, но репродуктивный период, когда появляется потомство, начинается лет в двадцать, то есть намного раньше. Поэтому ДНК без проблем передаётся дальше.

— Так почему же ДНК тогда с этим не борется? — Бо пожала плечами. — Ведь это противоречит естественному отбору.

— Да потому что ДНК не умеет думать — это продукт хаоса.

— ДНК? Продукт хаоса? — не поверила девушка.

— Конечно! Ты знаешь, что в твоей ДНК на порядок больше геномов различных вирусов, чем геномов человека? Чего только там не намешано, чёрт ногу сломит, хорошо, что я на кафедру генетики не пошёл.

— Так ты тоже считаешь, что всё происходящее является хаосом? — Бо даже остановилась.

— Не знаю, никогда об этом не задумывался. А ты что скажешь?

Девушка медленно двинулась дальше, пытаясь чётче сформулировать свою мысль.

— Смотри, как я вижу: сейчас моя жизнь проходит совсем рядом с твоей, но у каждого она отличается тем, чем заполнены часы, дни, недели, месяца и годы с момента рождения, а ещё тем, что человек в это время чувствует. Всё рядом, но всё раздельно. И у каждого из нас свой путь. Но так как нас много, наши пути переплетаются в хаотичном порядке, без какой-либо связи или плана, влияя друг на друга. Например, однажды я смотрела со своего балкона на подвыпившую агрессивную компанию, и вижу, что прямо к ней из-за гаража заворачивает мой сосед дядя Миша, усатая гнида. Ходит он тут постоянно, у него чуть дальше бетонный бокс, он там ставит свою колымагу. И вот этот говноед идёт себе и вдруг резко напрягается, потому как понимает, что компашка жаждет кого-то позадирать, поэтому его появление приходится как нельзя кстати. Я нахожусь совсем рядом от этого действа, стоя на балконе, и наблюдаю, как он прямо, знаешь, вписывается в неприятности. Сначала его начинают толкать, а потом бить. А я пью кофе и в этот миг отчётливо осознаю, что мы находимся рядом друг с другом, но у нас разные пути. И так у всех. И вот я хочу понять, как на это влияет ДНК?

— Ой, Бо, давай об этом поговорим как-нибудь в другой раз, а?

— То есть ты мне не можешь ответить, я так понимаю?

— Бо, я могу тебе ответить, но это займёт полгода.

— Почему так долго? Я что, глупая, по-твоему?

— Да с чего ты взяла? Я не говорил это!

— Не говорил, но подумал ведь?

— Ничего я не думал даже…

— Сашка, погоди-ка!

Бо остановилась на развилке, замерев и подняв вверх палец в полусогнутой руке, явно вспоминая, в какую же сторону нужно идти, и, выбрав верное направление, указала туда перстом и продолжила другим тоном.

— Ладно, Саня, забыли; давай тогда не будем раздувать эту тему, раз ты в ней не особо силён! А то мы начали с радуги, а закончили дядей Мишей, — улыбнулась девушка. — Мы, вообще-то, выбрались в лес грибов пособирать, вот и давай нарвём рыжиков каких-нибудь…

— Да какие рыжики, Бо? Сейчас уже маслятам время пришло.

— Это у вас в Ахее так, потому что вы дальше от Европы.

— Ну да, наверное, — согласился он. — У нас ещё жарко.

— Ага, а у нас-то уже чувствуется — скоро осень.

Пара оглянулась назад в подтверждение слов.

— Да и дождей побольше, наверное, поэтому и мужики пожиже, — вдруг вздохнула о своём Бо.

— Ну да, а у нас в Ахее все ребята статные, у вас же какие-то малорослые, — внушительно подтвердил с высоты Доктор.

— Так тут Казань рядом, поэтому татар в русском кампусе много, да и из Питера, и из Ростова тоже здоровяков-то не больно много приехало. Котлинцы, наверное, самые высокие, а вот в Райхе парни чуток повыше, заметил?

— Ещё бы не заметить… — вспомнил недавнюю битву Александр и повторил. — Но у нас, в Ахее, средний рост ещё выше.