Распутье Воронов

Крыльцо было шикарное, с балюстрадой и покатой крышей на четырёх резных столбах. На крыльцо вели ступени. Перед коими велено было Геральту остановиться.

Он стоял и стоял. Несколько дольше, чем Геральт счёл бы приличным и допустимым. И хорошо, что на крыльцо вышел, наконец, смуглый мужчина в бордовом кафтане с золотой цветочной вышивкой и двумя рядами обтянутых шёлком пуговиц. В руке он держал батистовый платок, которым то и дело вытирал рот.

— О, младость, — сказал он, уставившись на Геральта чёрными глазами, — где ты, там радость. Цветы цветут, синеет небо. Ах, кто из нас младенцем не был? Почти каждый был.

Геральт смолчал.

— Когда бы, — мужчина отёр губы платком, — той младости сопутствовал бы опыт. Чуточку экспериенции. Эмпирии. Дайте два! Но судьба даёт что-то одно. Или, или. Я полагаю, Престон Хольт знает, что делает?

Геральт не подтвердил и не опроверг.

— Ты, вьюноша, знаешь, что делаешь?

Геральт пожал плечами. Мужчина вздохнул.

— Я Тимур Воронофф.

— Геральт.

Тимур Воронофф отёр рот платком. Прислонился к балюстраде.

— Геральт. И всё? Скучно. Не украсить ли вымышленное имя каким-нибудь «де»? Какой-нибудь дворянской приставкой? Ах, разумею. Мы не любим болтать. Мы предпочитаем выражать себя мечом? Восхищения и рукоплесканий достойно. Потому что сие и мне сулит прибыли. Входи. Нам есть что обсудить.

Приглашение, как оказалось, касалось не всего дома, а лишь большой, но чрезвычайно скупо обставленной прихожей. Тимур Воронофф указал Геральту стул около столика, сам уселся напротив.

Из глубины дома доносились голоса детей, по крайней мере троих. А также запах яичницы. На сале. Или на ветчине.

Воронов, наконец, сложил платок и спрятал его за пазуху.

— Обсудить, — начал он, — прежде всего следует вопросы организационные и финансовые. Надо полагать, твой договор с Хольтом в силе? Вы же заключили какой-то договор, не так ли?

— Мы действуем на основе добровольности и взаимного доверия.

— Другими словами, договор устный. Что не отменяет того факта, что ты выходишь на ведьмачью дорогу как его per procura.

Геральт не знал, что такое per procura, но значение угадал. И подтвердил, кивнув головой.

— А посему ты, можно сказать, автоматически, — продолжали Воронофф, — то есть per facta concludentia, связан со мной договором Хольта. С сегодняшнего дня, то есть с двадцать первого мая тысяча двести двадцать девятого года, я являюсь твоим эксклюзивным агентом на территории королевства Каэдвен и всех четырёх его мархий. Мои комиссионные составляют десять процентов. С каждого твоего ведьмачьего заработка.

Геральт кивнул.

— Теперь финансовые вопросы. Хольт снабдил тебя какими-то средствами?

— У меня есть пятьдесят марок.

— Получишь ещё пятьдесят и три дорожных чека на двести марок каждый, на случай непредвиденных обстоятельств. Если таковые возникнут, ты рассчитаешься со мной по квитанциям, так что не забывай каждый раз потребовать такую квитанцию. Твои суточные на проживание и мелкие расходы с сегодняшнего дня будут составлять пять марок. Разумеется, ты можешь вычесть эти суммы из своих заработков.

Сколько ты будешь требовать за свои ведьмачьи услуги, оставляю на твоё усмотрение, я полагаю, ты обладаешь достаточными знаниями, чтобы правильно оценить риск. Однако ты не должен портить рынок. Ни в коем случае. Хольт никогда не брал меньше пятидесяти крон. Ты тоже не цени себя ниже.

Напомню, что официальной валютой Каэдвена является марка, но в обращении здесь популярна новиградская крона, и цены, особенно высокие, часто рассчитываются в кронах. Средний и довольно стабильный курс обмена составляет пять марок за крону.

Не обременяй себя без необходимости звонкой монетой, клади всё на мой субсчёт в краснолюдских банках или обменных конторах, у Вивальди, Чианфанелли, Мантовани или Бони. У меня везде открыты счета, достаточно будет назвать моё имя при пополнении счета. Если тебя наймёт какой-нибудь официальный орган, скажем, местные власти, то, как правило, можно будет сразу рассчитаться через банк, безналично. Это понятно?

Геральт кивнул.

— А если уж мы заговорили о безналичных расчётах, то не соглашайся ни на какой бартер. Бывает, что за услугу тебе предложат полтуши свиньи, клетку с курами или ночь с местной красавицей. Особенно последнее может тебя соблазнить, но, повторяю, никогда не соглашайся. И дело не только в том, что мне трудно подсчитать свои комиссионные при таком бартере. Не порти рынок. И свою репутацию. Потерять легко, вернуть сложно.

Дети в доме затихли. Видать, ели.

— Как ты, конечно, знаешь, — продолжил Воронофф, — королевство Каэдвен состоит из центрального округа, называемого королевским, и порубежных Мархий. Название же «мархия» — ты и это должен знать — взялось от марок, то есть знаков граничных…

— Знаю.

— Изначально предполагалось, — Вороноффа не заинтересовало то, что знал Геральт, — что у Каэдвена не будет точно определённых границы, задачей каждой Мархии и смыслом её существования было ставить свои марки всё дальше и дальше, расширяя пределы. Поначалу так и было, сегодня границы королевства в основном стабилизировались. Но экспансия продолжается, хотя и в гораздо меньших масштабах: поселенцы разбредаются во все стороны и проникают в приграничные пустоши. А пустоши, как им и положено, кишат монстрами. Как я понимаю, тебе не следует жаловаться на отсутствие работы где бы то ни было.

— Перейдём теперь ad rem, — Воронофф будто нарочно уснащал свои речи словами, непонятными Геральту. — Советую тебе идти на север, в Верхнюю Мархию. Там строится Великая Дорога, сейчас ведут просеку через леса Пустульских Гор. Там давно с нетерпением ждут ведьмака. Правда, дошли до меня слухи, что вы с Хольтом в тех местах нажили себе врагов, но ты не печалься, я постарался это уладить.

По пути справляйся у местных властей и высматривай на росстанях таблички на столбах. Ими принято сообщать, что где-то помощи ждут и что где-то нужда в ведьмаке. Было время, когда таких табличек не вешали, а ведьмакам нигде в Каэдвене не были рады… Ты об этом знаешь, правда?

— Правда.

— Поясню, — Воронофф поднял голову, — я тебя не поучаю и не экзаменую. Я выполняю обязанности агента, а обязанность агента — информировать. Итак, я продолжу информировать. Плохое время для ведьмаков, о котором я говорил, миновало скоро. Люди поняли, что, столкнувшись с монстром или порчей, только от вас они могут ждать спасения, ни от кого другого. Здесь, в Каэдвене, вас нигде не любят, не бросаются вам на шею и не сыплют цветы под ноги, но, попав в беду, зовут на помощь и готовы за неё платить.

Дети в глубине дома, видать, управились с завтраком, потому что шум и возня возобновились. Воронофф несколько раз обернулся, недвусмысленно давая понять, что аудиенцию пора заканчивать.

— У тебя есть вопросы?

Геральт какое-кто время молчал. Он раздумывал.

— Это плохое время для ведьмаков, — спросил он, наконец. — Это был год примерно тысяча сто девяносто четвёртый?

— Примерно, — Воронофф прищурился. — Именно так.

— Хольт был тогда в Каэр Морхене, верно? Что там тогда произошло?