Развод в 45. Любовь генерала

Но сначала иду к Демиду.

— Рассказывай, сержант. Теперь уже давай без глупостей.

— Что рассказывать?

— Почему напал на Митрохина, Колобова и Резникова?

— Не понравилось, как они на меня посмотрели.

Нахальный тип, весь в матушку. И что мне с ним делать?

— То есть по-хорошему у нас не получится, да? Что ж… Придется мне твою родительницу тут задержать.

— Мать не трогайте! — парень аж вскакивает, багровеет.

— Сидеть, сержант! Я знаю, что ты вступился за честь моей дочери. Это что, такой позор — защитить девушку, что тебе об этом сказать зашквар?

Вижу, что он теряется, желваки ходят, глаза опускает.

— Не зашквар. Просто я не думал, что так всё выйдет.

— Ты не думал, а оно вышло. Кстати, а о чем ты думал? “Гражданка” закончилась, тебя предупреждали. Я давал тебе шанс вернуться в вуз, ты что мне тогда сказал? Хочется стать мужчиной? По-твоему, это мужской поступок — врать?

— Я не врал.

— Угу, не сказал правду, да? Ты понимаешь, что вот за эту вот несказанную правду пострадаешь не только ты, но и твой непосредственный командир? И я?

— А что я скажу? Что эти уроды предлагали вашей дочери… Да, твою мать, они…

— За языком следи. Что конкретно они предлагали, мне не важно. Это я у них спрошу. Ты мог сказать, что три малолетних ублюдка кошмарят девчонок гарнизона? И все молчат просто потому, что их отцы вроде как не самые последние люди и заслуженные, а? Думал, отправишь одного в нокаут, другому зуб выбьешь, и что? Остановишь их?

Молчит. Только усмехается.

— Остановил же?

— Один раз — да. Но твое молчание развязало им руки. Они увидели, что наказали не их, а тебя! Понимаешь, что это могло сделать ситуацию еще острее?

— Понимаю.

— И считаешь, что прав?

— Я ей говорил, чтобы не ходила там, и вообще, чтобы вела себя…

— А как она себя ведет? Я чего-то не знаю о дочери?

— Я думал, она пытается заставить кого-то ревновать. Ну, или я чего-то не знаю и не понимаю. Может, она, наоборот, хотела их внимание привлечь, а я влез. Как идиот.

— Правильно ты влез. Ладно, понял я всё. С тобой каши не сваришь. Но я услышал то, что нужно. Сегодня тут еще переночуешь, завтра с утра выпущу. И смотри. Читай устав. Лично буду спрашивать по полной программе. Раз решил служить — будь добр, служи.

— Хорошо.

— Это не ответ.

— Так точно, товарищ генерал.

— Уже лучше.

— Мать мою не смейте трогать. — говорит тихо, но твёрдо. Ого, вот тебе и маменькин сынок!

— Что?

— Вы слышали, товарищ генерал.

— Слышал, сержант. С твоей мамой я как-нибудь сам разберусь, ясно?

— Я предупредил. Оставьте ее в покое, она достаточно натерпелась. Ей одного кобеля хватит.

— Что? — Нет, он мне нравится! Хорошего Лиса сына вырастила, достойного.

— Товарищ генерал, у вас проблемы с органами слуха?

— Ни с органами слуха, ни с другими органами проблем нет. А насчет твоей матери — пусть она сама решит, ясно?

— Вам что, тут баб мало? Вас же тут любая…

— Ты что себе позволяешь, сержант? — Вообще не понимаю, почему я с ним тут миндальничаю, зачем вообще слушаю?

— Я просто надеюсь, что для вас слово честь не пустой звук, товарищ генерал.

— Что? Честь? Да ты…

Теперь моя очередь челюстями скрипеть.

— Я всё сказал.

— Всё сказал он… Много ты понимаешь. А если… Если у меня серьезно?

— Что?

Сам удивляюсь, какого хрена я вдруг откровенничаю, но этот пацан, хоть и за двадцать ему, но пацан еще зеленый, меня сейчас удивил. И не только тем, что дочь мою защитил. Тем, как мать оберегает.

— Слово офицера, ничего дурного я Эвелине не сделаю. Она мне нравится. Я собираюсь за ней ухаживать. Если не срастется, если она будет против — настаивать не стану.

— Вы же понимаете, что сейчас она ради меня на всё согласна будет? Воспользуетесь?

— Ты совсем-то не хами, Демид. Уверен, что даже ради тебя твоя мать не пойдет на… В общем, ладно, считай, что я тебя услышал. До завтра.

Поворачиваюсь, чтобы выйти из помещения, торможу в дверях.

— Цветы она какие любит?

— Цветы? — хмыкает нахально. — Хризантемы.

— Врешь?

— Не стоит меня впутывать в это. Я вам разрешения ухаживать за матерью не давал!

— Еще бы мне оно нужно было. Ладно, хризантемы так хризантемы, ими по морде вроде не так больно получать. Бывай, сержант.

— До свидания, товарищ генерал.

Уже в дверях опять меня останавливает его голос.

— Розы она любит, красные, чтобы много. И торт “Прагу”. И итальянскую кухню.

— Спасибо, сержант.

Что ж… Вроде бы в нашем местном ресторане пасту прилично готовят. И розы должны быть на рыночке, надо позвонить директору, пусть оставит мне пять десятков на вечер. Или сразу сто? Вот с “Прагой” точно беда. Кондитерская у нас не самая лучшая, а то, что из города возят, наверное, уже раскупили.

Ничего, прорвемся, главное — заставить ее пойти со мной, но тут у меня тоже есть план. Самый простой.

— Эвелина Романовна? Зимин. Нужно встретиться. Да, разумеется, это касается вашего сына. Я заеду к восьми часам, будьте готовы.

Глава 26

Нахал! Наглец! Служака!

Просто… Кобель!

Козлина!

Наглый командир нашелся!

До восьми я прохожу все стадии.

От ехидной улыбки до ярости, от жажды мести до предвкушения.

Заедет он! Ишь ты! Будьте готовы!

Сейчас, прям. Расстаралась!

Готовиться я еще буду, больше мне делать нечего.

Или приготовиться?

Убить этого любителя приказывать прямым выстрелом в лоб? Или в сердце?

Да, сразить его наповал своим внешним видом — это идея. Вот только сражать мне нечем.

Я же ехала к сыну, которого на “губу” посадили, а не на генеральский прием!

Ничего с собой не взяла. Ну, ничего такого, выдающегося.

Брючный костюм, в котором я была утром, спортивный, который в дорогу надевала, Платье-сафари на пуговицах — тут в целом погода довольно теплая. Джинсы, пара маек.

В принципе, сафари очень даже ничего, учитывая, что я немного похудела. Вариантов-то всё равно нет.