Развод в 45. Любовь генерала

Вот только… Парень ее уперся рогом. Хотя я лично с ним говорил. Просил сам.

Да. Понимая, что в этом случае мне точно общаться с ней больше не светит — говорил! Просил. Мог бы я отправить его обратно на учебу? Конечно мог. Документы лежали у военкома. Связаться с универом, где парень учился — как два пальца…

Но этот Демид — крепкий орешек.

Весь в мать.

Потому что отец там, как я понял, тот еще лох педальный.

Есть у меня особенность — я умею разговорить человека. Заставить признаться мне в самом сокровенном. Всё выдать.

Недаром я стольких языков и шпионов раскалывал. Не знаю как. Чутье природное. Просто понимаю, куда надавить. На какую именно мозоль.

— Отец ей уже изменял. Мама чуть не умерла, у нее опухоль нашли, а он… Нет, он тогда раскаялся, помогал. Рыдал.

— А что она?

— Простила. Любила она его.

— Считаешь, зря?

— Тогда я думал, что это хорошо. Хорошо, что они вместе. Он уверял, что больше не повторится.

— Конечно… — опускаю голову и усмехаюсь.

Все так говорят. Кто не может свой член в штанах удержать.

“Больше не буду”. Как же.

Проходили, знаем.

Муж моей матери был таким. Тоже… Обещал, что больше никогда.

Только он не просто изменял, он еще и руку поднимал. До моих четырнадцати.

Я зачем пошел в кадетку, в единоборства?

Сам пошел. Сосед у меня был. Военный. Полковник в отставке. Он помог. Всегда говорил, что мужчина в первую очередь должен смочь свою женщину защитить. Жену или мать.

Отец тогда уже не помню, с чего завелся, может, выпил лишку, может, с любовницей повздорил. Только я его руку вывернул, а его мордой в стол приложил, и сказал — еще хоть раз!

А потом я уехал служить и позвал мать с собой. Они с отцом развелись.

Тогда мать призналась, что он мне вообще не родной, родной погиб. На границе служил, она его ждала, там какой-то инцидент случился, товарищей своих он спас, а сам…

И так вышло, что служить я попал в команду отцова друга.

Служил хорошо, я же давно решил с армией свою жизнь связать. Сначала училище, потом академия. Дослужился до генерала.

С личным, правда, было туговато.

Женился, жену любил, изменять не собирался. Сын сначала родился, Егор, потом дочь, Аня. А потом жена устала меня ждать.

Так и сказала — прости, Зимин, не могу больше. Хочу по-другому.

Тяжело ей было? Наверное.

Она у меня столичная штучка была, ей хотелось в театры ходить, в оперу, в рестораны. А я по дальним гарнизонам, где театр по большим праздникам, опера — по телевизору, наряды надеть некуда, и даже шуба норковая не нужна.

Больно было? Не знаю. Я тогда, наверное, понял, что не люблю ее.

Не люблю, и всё. Может, поэтому и жили так… как соседи.

Если бы любил — всё бы сделал, чтобы ей было хорошо. И службу бы построил таким образом, чтобы быть ближе к столице. Мог бы в академии преподавать.

Мог бы. Но ради своей Наташки не захотел.

Вот и вся любовь.

У Лисички, значит, тоже с любовью всё хреново.

Семейная жизнь по одному месту.

Да, муж ее — та еще паскуда. Надо было связаться с невестой сына! Вот же…

Представляю, как Эва переживала.

Эвелина. Красивое имя, ей идет.

Ей вообще всё идет. И гневный взгляд. И ярость, с которой она по морде может влепить. Наблюдал, как она мужика своего сумкой отхреначила, и думал — мотай на ус, Зимин, с этой девочкой так нельзя.

Да, она девочка.

Понимаю, что ей уже за сорокет, ягодка опять.

Но девочка.

Мне уже полтинник, я старше, опытнее, мудрее.

Хоть это и сомнительно.

Сам себе говорил все эти дни — Зимин, ну тебе это на фига?

А если… если не срастется? Себя взбаламутишь, ее…

Нет, что значит, не срастется, если я хочу?

Если генерал Зимин что-то хочет — он это получает.

Других вариантов нет.

Я думал, что поеду ближе к осени в столицу, обязательно навещу мою красавицу.

А судьба распорядилась иначе.

Сын ее точно оказался копией матери. Любитель подраться.

Зачем он на тех парней напал — я так и не понял. Мажорики местные, дети офицеров высшего командного состава дивизии.

Отметелил их — будь здоров!

И в молчанку играть.

Я бы ничего и не узнал, если бы не дочь. Она с недавнего времени ко мне переехала, сказала, что устала от мамы. В универе взяла академ, сказала, что на заочку хочет, и вообще.

— Это мама хотела, чтобы я стала экономистом, я это ненавижу!

— А ты чего бы хотела?

— Журналистика, на телевидении работать.

— Снимать эти тупые шоу — он ей изменил, она ему крысиного яда в борщ?

— Фу, папа! Есть нормальные передачи.

— Да, для взрослых, после полуночи.

— Я у тебя что, прошу чего-то? Я хочу поступить в другой институт, буду готовиться, имею право.

— Права ты свои хорошо знаешь, да, а обязанности? Опять посуду не помыла, пол грязный. Уля?

— Я уберу, пап, только можно я буду жить как хочу?

Интересно, конечно, жить как хочет. Я не думал, что она как-то иначе живет.

В ту ночь я остался в части, как раз и принял этого Лисицына, с разбитой мордой, злого как черт, а утром…

— Пап, это из-за меня.

— Что?

— Драка эта. Тот… тот парень, солдат, он не виноват.

— Сержант Лисицын?

— Да, кажется. Он меня спас.

— А что ты творила, что тебя спасать понадобилось?

— Я – ничего! Это всё они… они хотели.

Узнал я, чего они хотели, всех отцов вызвал на ковер.

И Лисицу из столицы тоже вызвал.

Просто шикарный повод нашел.

Увидел ее и…

Пиздец. В груди всё сжало. Орган движения, блин, колом стоит, хоть сваи заколачивай.

Еле сдержался, чтобы прямо там, на губе, не затащить ее в камеру.

Дотерпел до кабинета.

Прерываю поцелуй, пытаясь отдышаться.

— Что… что вы себе позволяете, генерал?

— Прости, Лиса, очень хотелось. Теперь можешь…

— Что?

— Бить можешь.

— Да? Хорошо, только…