Развод в 45. Любовь генерала

Усмехаюсь.

Она совсем не похожа на Галку, вообще другой типаж. Я ведь и не помню ее уже почти, птичку-невеличку. Матери ее помогаю, сестре, племянникам. Памятник на могиле поставил. А не помню.

— Ты ее сильно любил?

— Недостаточно. Если бы я ее любил, она была бы жива.

— Расскажешь?

— Прости, Лиса, не сегодня.

— Как знаешь.

— А ты любила мужа?

Кивает.

— А сейчас любишь?

— Нет, не люблю. Не люблю подлецов и предателей.

— Всё серьезно так? В чем же он накосячил?

— С невестой сына переспал.

— Сука.

— Именно.

— Что ж… В одном мне повезло.

— В чем, Зимин?

— Я не подлец и не предатель.

Разливаю игристое, подаю ей стаканчик.

— Готовься, Лисицына. Буду за тобой ухаживать, долго и упорно, пока не сдашься.

— А если не сдамся?

— Ну… тогда применим шантаж.

Говорю и подмигиваю, протягивая стакан, чтобы чокнуться.

— За это и выпьем.

— За шантаж?

— За любовь, дурочка, за любовь.

Глава 28

Странный вечер. И ночь. Которую я провожу в гарнизонной гостинице, кстати, очень даже приличной гостинице. Номер, который мне забронировал генерал, я так понимаю — люкс.

Что ему от меня нужно?

Неужели реально что-то у него загорелось в душе? Неужели на самом деле какие-то чувства?

Или просто очередная зарубка на его стволе? Галочка в послужном списке? Мол, и эта покорилась?

Не хочется думать про зарубку. И галочку. И быть очередной, конечно, тоже совсем не хочется.

А чего тебе хочется, Лисицына? Большой чистой генеральской любви?

Об этом думаю полночи.

Не спится мне совсем.

Вечер с генералом, кстати, оказался вполне приятным. Мы всё-таки пошли в ресторан.

Он сказал, что настоящую итальянскую кухню не гарантирует, но повар тут приличный.

— В полку у меня служил, кашеварил, потом отучился в столице — я помог немного, вернулся вот. Мишленовских звезд нет, зато есть звезды на погонах.

Я посмеялась, сказав, что была в ресторане с мишленовской звездой — не понравилось, а с офицерскими звездами еще не пробовала.

— Пробуй.

— Про итальянскую кухню — это ты Демида пытал?

— Почему сразу пытал? Он сам сказал. И про торт “Прага”, и про розы.

Я головой покачала.

Сын! Интересно, зачем? И ведь не соврал…

— Я на самом деле люблю итальянскую кухню. Пасту с морепродуктами, карбонару, пиццу, салат капрезе. И торт “Прага” люблю. Правда, настоящий сейчас сложно найти.

— Это точно. Прости, не нашел. Пока.

— Пока?

— Привезут завтра.

Усмехнулась — да уж.

— Что? — генерал бровь поднял.

— Серьезный подход. Прямо… осада какая-то.

— Есть такое дело.

— А ты, небось, привык брать крепости без боя, да, Зимин?

— Давай не будем про другие крепости, Лисичка? — Ладони мои своими накрыл, говорил так… вкрадчиво. — Да и не было никаких крепостей. Я расскажу потом, если тебе так уж интересно.

Мне было интересно. Но говорить мы стали совсем о другом. Он рассказал, как попал в армию — тут всё предрешено было, дед — боевой генерал, войну прошедший, и мама с родителями всю жизнь по гарнизонам. Отец родной — на границе погиб.

— Родину защищать, есть такая профессия.

— Да, да, я знаю. И фильм этот тоже люблю. Ты не думай, Зимин, я к военным хорошо отношусь.

— Олег…

— Что?

— Меня зовут Олег. Ты заладила — Зимин, генерал. Настолько неприятен тебе, что ли? Вроде же не урод?

— Ты красивый мужчина, Олег. Очень.

— Неужели? И что, это плохо?

— Как сказать…

— Скажи уж как есть, Эвелина Романовна.

Не буду же я ему рассказывать, что у нас, у женщин, у многих как раз предубеждение. Красивый мужик — чужой мужик, вроде так говорят? Пусть лучше плохонький, но свой, да?

— Знаешь, почему красивые женщины часто одинокие?

— Почему?

— Потому что к ним элементарно нормальные мужчины подойти бояться. Думают, что если такая красивая, значит, не свободна, или слишком капризная. А она просто красивая, и ей хочется счастья. А рядом одни уроды моральные.

— Уроды, значит, не боятся к красивым подходить?

— Ну, вот как-то так.

— То есть… Ты мне сейчас объяснила, почему ты меня не хочешь? Слишком хорош?

— Почему я тебя не хочу? То есть…

Запутал он меня, заговорил, усмехаюсь и смело в глаза ему смотрю.

Нет, не боюсь я, что он красавец. И хотела бы с ним попробовать, да, почему нет.

Только вот… К каким-то отношениям пока я точно не готова.

Так ему и говорю.

Мне бы с браком своим разобраться. Вернее, уже с разводом. Закончить это всё, точку поставить. До точки пока там далеко, надо понимать, что делать с квартирой. Продавать ее совсем не хочется. Разменивать тоже.

Я считала, если продать и выплатить Андрею его долю, то купить что-то сильно приличное не получится. А по-хорошему, мне нужно и о жилье для Даришки заботиться. То есть покупать не одну квартиру, а две. Это тоже как-то мало реально.

Глухо всё, как в танке.

— Не готова пока, Эва? Это я понимаю как раз. Но ведь это не значит, что ты на себе крест поставила?

— Не значит. Просто…

— Не дави, генерал, да?

Плечами пожала — наверное, да, не дави.

Лежу в кровати и думаю. А может… Может, мне, наоборот, хочется, чтобы он надавил? Продавил меня… Силой заставил?

Почему-то внутри всё переворачивается и по телу дрожь проходит, когда об этом думаю.

Как он может прижать, зацеловать, закрыть глаза на мои “не хочу” и “не буду”.

Ох, Лисицына… Грехи твои тяжкие!

Усмехаюсь сама себе и вспоминаю, что потом было.

— Сложная ты дама, Эвелина Романовна.

— Если бы я была простая, ты бы за мной не бегал.

Поднял глаза на меня, посмотрел серьезно.

— Не уверен.

— Неужели? Не на красоту же ты мою повелся? Помню, какая я была в этом вашем военкомате “красивая”, — сделала пальчиками знак кавычек, улыбаясь.

— Ты была ранимая и уязвимая.

— Особенно когда пощечиной тебя одарила, да?