Развод: Я стала другой
Шрифт:
Он просто сидел, вглядываясь в меня, его маленькие пальчики стискивали игрушку, а глаза… глаза были полны какого-то бездонного вопроса, как будто он всё пытался понять, но не мог.
— Я просто хотел знать, — сказал он тихо, едва слышно, как будто его слова могли разбить этот хрупкий момент.
Я не смогла сдержать слёз. Я прижала его к себе, ощутив его тепло, его беззащитность. Всё внутри меня сжалось, и я чувствовала, как эти слёзы катятся по щекам, тяжёлые, солёные. Он был таким маленьким, таким хрупким, таким настоящим. И вдруг в этот момент, в эту ночь, я поняла, что я не могу больше ничего скрывать.
Прошло
Подошла, открыла дверь и замерла. Передо мной стояла женщина пожилых годов. Её лицо было бледным, будто она не видела света уже много лет, а её глаза… в них была тревога, какая-то незаживающая рана. Время словно остановилось, и всё вокруг стало каким-то серым.
— Екатерина Андреевна? — спросила она, будто я была единственной, кого она искала. — Я… я мать Марины. Бабушка Артёма.
Моё сердце чуть не выскочило из груди. Бабушка… Ощутила, как мир вокруг меня начинает рушиться, как стена, которую я выстроила за эти месяцы, рушится, оставляя меня без защиты. Она знала. Она пришла за ним.
— Я хочу забрать внука, — произнесла она твёрдо, без малейших сомнений в голосе. — Он принадлежит нашей семье.
И в тот момент поняла, что всё, что пыталась построить, может быть разрушено в одно мгновение. Весь мой мир, всё, что я сделала ради Артёма, оказалось ничем перед тем, что она могла забрать его у меня.
Глава 18
Я стояла на пороге, чувствуя, как холод сковывает моё тело. Бабушка Артёма — женщина, которую никогда не видела и даже не подозревала о её существовании — смотрела на меня с решимостью, которая заставила меня внутренне сжаться. Её слова эхом отдавались в моей голове: «Он принадлежит нашей семье.»
— Как вы нашли нас? — спросила, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело от тревоги.
— Это было непросто, — ответила она, её голос дрожал, но оставался твёрдым. — Я много лет искала своего внука. Когда узнала, что он жив и находится у вас… я поняла, что должна забрать его.
— Вы знаете, что произошло с его матерью? — спросила я, чувствуя, как страх начинает нарастать. — И с его отцом?
Она кивнула, её глаза наполнились слезами.
— Я знаю всё, — прошептала она. — Марина была моей единственной дочерью. Она умерла, а Дмитрий… он забрал ребёнка и скрыл его от меня. Я не могла найти его все эти годы. Но теперь, когда знаю, что он здесь… я не могу позволить вам оставить его.
Почувствовала, как мир вокруг начинает рушиться. Артём стал частью моей семьи. Он доверился мне. Как я могу просто отдать его?
— Он счастлив здесь, — произнесла я твёрдо. — У него есть брат и сестра, которые любят его. Он часть нашей семьи.
— Но он не ваш! — воскликнула она, её голос дрогнул. — Он мой внук! Вы не имеете права решать за него!
Мы стояли друг напротив друга, словно две противоборствующие стороны в войне, где
главным призом был маленький мальчик, который уже успел стать частью моего сердца. Я знала, что не могу просто отступить, но и не могла игнорировать её боль. Она потеряла дочь и долгие годы искала внука. Понимала её чувства, но это не значило, что готова отказаться от Артёма.— Мы можем поговорить об этом спокойно, — предложила я, делая шаг назад, чтобы впустить её в дом. — Давайте сядем и обсудим.
Она колебалась, потом кивнула и вошла. Я провела её в гостиную, где дети играли на ковре. Артём поднял голову и удивлённо посмотрел на незнакомую женщину.
— Кто это? — спросил он, обращаясь ко мне.
Комок подступил к горлу. Как объяснить ребёнку, что перед ним его бабушка? Что она хочет забрать его?
— Это… — начала я, но женщина перебила меня.
— Я твоя бабушка, — сказала она мягко, её глаза наполнились слезами. — Твоя мама была моей дочерью.
Артём замер, его глаза расширились от удивления.
— Моя мама? — переспросил он. — Но она…
— Она умерла, — закончила женщина, её голос дрожал. — Но она очень тебя любила. И я тоже люблю тебя.
Артём посмотрел на меня, ища поддержки. Я подошла к нему и обняла.
— Мы можем поговорить об этом позже, — сказала я. — Сейчас давайте просто успокоимся.
Наконец-то бабушка Артема ушла. После этого разговора голова шла кругом. Мысли путались, а в груди разливалось то липкое, тягучее чувство, когда кажется, что земля вот-вот уйдёт из-под ног. Руки дрожали, как будто только что пробежала марафон, хотя на самом деле просто сидела, тупо уставившись в стену.
Надо было что-то делать. Надо было кому-то сказать. Джон. Да, Джон всегда знает, как правильно. Он рассудительный, спокойный, не паникует, не кидается словами. Может, он подскажет…
Достала телефон. Долго смотрела на экран, словно пыталась силой мысли заставить себя нажать на нужную кнопку. Наконец, пальцы, предательски цепляясь за сенсор, набрали его номер. Гудки. Один. Второй. Сердце колотится так, будто кто-то внутри решил выломать рёбра.
Трубка щёлкнула, и я услышала его голос. Но будто сквозь вату.
— Алло?
Молчу. В горле пересохло, язык словно не мой.
— Эй, ты тут?
— Джон… — голос хриплый, совсем чужой. — Я…
Слова комом застряли в горле. А он молчал. Просто ждал. Как всегда. Он всегда терпеливо слушал, не перебивал, и это… это почему-то чуть-чуть успокаивало. Будто он был якорем, который не давал мне совсем утонуть в этом кошмаре.
Когда наконец смогла всё выговорить, в трубке повисла долгая пауза. Настолько долгая, что почти услышала, как тикают мои собственные мысли.
Потом Джон, всё так же спокойно, без лишних эмоций, произнёс:
— Это юридический вопрос. Если она действительно бабушка Артёма, у неё есть право требовать опеки. Но вы тоже можете бороться за него.
Смотрела в окно, но ничего не видела. В глазах всё плыло. В ушах шумело, будто внутри взорвалось радио и теперь гонит белый шум вместо мыслей.
— Я не хочу, чтобы это превратилось в войну, — прошептала, стараясь удержать голос в узде. Но он всё равно дрожал, как лист на ветру. — Артём заслуживает лучшего. Он уже достаточно пережил.