Развод: Я стала другой

«Марина была ошибкой.»

Перечитала это раз десять. Ошибкой? Женщина — ошибка? Но это было только начало кошмара. Дальше шло нечто, от чего кровь застыла в жилах:

«Марина умерла, но ребёнок выжил. Я спрятал его. Екатерина никогда не должна узнать, что он существует. Это разрушит её доверие ко мне. И разрушит её жизнь.»

Я резко захлопнула дневник и вцепилась пальцами в край стола, пытаясь хоть за что-то зацепиться в этом хаосе. Ребёнок? У Дмитрия есть ребёнок, о котором я ничего не знала?

Чувствовала, как мир рушится прямо у меня под ногами. Каждая мелочь в его поведении теперь складывалась в этот ужасающий пазл. Его холодность в начале отношений. Постоянные отлучки. Какая-то необъяснимая стена между нами, словно он всё время держал меня на расстоянии…

Перечитывала записи снова и снова, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Но объяснений не было.

Схватила телефон и, не раздумывая, позвонила Джону.

— Что-то случилось? — Голос у него был напряжённый, он сразу понял, что я не просто так ему звоню.

— Джон… Я нашла дневник. Там… — Я сглотнула, пытаясь унять дрожь в голосе. — Там написано, что у Дмитрия есть ребёнок.

— Что? — В трубке повисло молчание. — Ты уверена?

— Я читаю это своими глазами. Он писал, что спрятал его. Что я не должна была никогда узнать.

Джон выдохнул.

— Это может быть важно. Если ребёнок действительно существует, нам нужно его найти. Это не только вопрос морали, Катя, это вопрос безопасности.

— Но как? Где его искать? — начала нервно ходить по комнате, сжимая телефон в руке.

— Начнём с того, что проверим все связи Дмитрия, — спокойно, но уверенно сказал Джон. — Возможно, кто-то из его партнёров или родственников знает об этом.

Я кивнула, хотя он не мог этого видеть.

* * *

На следующий день мы встретились с Анной Сергеевной. Это была одна из немногих людей, которым я ещё могла доверять. Раньше думала, что она пропала, но оказалось просто спряталась, пока всю шайку Дмитрия не посадили.

Она внимательно выслушала меня, потом долго молчала, хмуря лоб.

— Дмитрий… да, я слышала, как он упоминал имя Марины, — наконец сказала она. — Но всегда так, будто это что-то запретное.

Я насторожилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Однажды случайно услышала, как он говорил с кем-то по телефону. Он был напряжён, говорил приглушённым голосом… Я не всё разобрала, но он упомянул какой-то детский дом. В соседнем городе.

Я замерла.

— Детский дом? — повторила я одними губами, чувствуя, как по спине пробегает холод.

Анна кивнула.

— Возможно, ребёнок там.

* * *

Через несколько дней мы наконец отправились в тот самый детский дом. Дорога казалась бесконечной, хотя на самом деле прошло всего минут тридцать. Всё это время молча смотрела в окно, сжимая пальцы в кулак так сильно, что ногти оставляли красные полумесяцы на ладонях. Я не знала, что меня ждёт, но ощущала, как в груди разрастается какое-то странное предчувствие — тёплое, тягучее, почти болезненное.

Когда мы вошли в здание, нас встретила директриса — женщина средних лет с мягким, чуть усталым лицом. У неё были добрые, внимательные глаза, но я всё равно чувствовала, как внутри меня поднимается паника.

— Чем могу помочь? — спросила она, склонив голову набок.

Я сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки.

— Мы ищем ребёнка, — произнесла я, и голос вдруг предательски дрогнул. — Он мог попасть сюда много лет назад. Его мать… она умерла. А отец… он скрыл его существование.

Губы директрисы чуть дрогнули, она на секунду задумалась, словно что-то припоминая, а потом медленно кивнула.

— У нас действительно есть мальчик, который появился здесь при странных обстоятельствах, — произнесла она. — Его привёз мужчина, назвался дальним родственником. Сказал, что родители погибли в аварии.

Почувствовала, как сердце замерло, а потом сорвалось с места, гулко забарабанив в рёбра.

— Можно увидеть его?

Директриса кивнула и жестом пригласила нас следовать за ней. Мы шли по длинному коридору, и мне казалось, что стены давят на меня со всех сторон, а воздух становится гуще и тяжелее. Наконец, она остановилась у двери и распахнула её.

Внутри была игровая комната. Несколько детей сидели на ковре, увлечённо собирая конструктор. Кто-то рисовал за столом, кто-то катил машинку по полу. Обычная детская суета. И вдруг…

И тут увидела его.

Он сидел у окна, сосредоточенно разбирая какую-то головоломку. Чёрные волосы, чуть вздёрнутый нос, выражение лица — моё дыхание сбилось, в горле встал ком.

— Это он? — шёпотом спросил Джон, глядя на меня.

Я не смогла ответить. Только кивнула, с трудом сдерживая подступающие слёзы. Он был маленькой копией Дмитрия.

Позже, когда мы вернулись домой, я долго сидела на кухне, крепко сжимая в руках его фотографию. Мальчика звали Артём. Ему было десять лет.

Он был сыном Дмитрия.

И моим пасынком.

Только вот что мне теперь делать? Рассказать ему правду? Принять в свою семью? Или просто исчезнуть, чтобы не тревожить его жизнь?

Закрыла глаза, ощущая, как на душе становится всё тяжелее. Надо делать выбор.

Глава 17

Я сидела на кухне, поглощённая взглядом Артёма на фотографии, которую держала в руках. Его глаза… Они были такие живые, полные детской наивности и любопытства, что можно было подумать, будто он только вчера открыл для себя этот мир. Но в этих глазах, кроме всего прочего, была ещё тень одиночества — пустота, которую никто и ничто не могло заполнить. Он же был ребёнком, у которого не было ни отца, ни семьи, ни хотя бы малейшего представления о том, кто он на самом деле. И вот, эта ужасная правда была теперь на моих плечах, в моих руках, и я не могла от неё просто так избавиться.

Ещё раз взглянула на фото и тихо вздохнула. Так не должно было быть. Артём не заслужил такой судьбы.

— Мама, ты опять поздно работаешь? — услышала я голос Кати, и сердце чуть не подпрыгнуло в груди. Я резко спрятала фотографию в ящик стола, будто она могла сжечь меня взглядом.

Повернулась к ней, стараясь выглядеть спокойной, но в глазах наверняка отражалась моя тревога.

— Прости, зайка, — улыбнулась, но эта улыбка не дошла до глаз. — Просто задумалась.

Катя, как всегда, была внимательна. Она уже взрослая, несмотря на свой возраст, и могла чувствовать, когда что-то не так.