Развод. Я календарь переверну

И я реально готова устроить Ад.

31.

Люблю свою работу.

Особенно вот за такие моменты.

Беспомощность в глазах того, против кого играю. Правда, в этот раз я не могу сказать, что играю.

Как-то всё стало слишком серьёзно.

Может потому, что мой клиент, тот, за чьи интересы я готов глотку перегрызть, женщина, которая мне безумно нравится?

Фемина.

Которая какого-то хрена вдруг спелась с Дворжецким.

Этот хитрый старый лис своего не упустит.

Интересно, для него это всё насколько серьёзно? Чего он хочет от Ады?

Твою-то мать, Крестовский, совсем хватку потерял? Чего может хотеть зрелый, состоявшийся, серьёзный, одинокий мужик от красивой женщины?

Разумеется, он хочет её поиметь. В том самом смысле.

Я же хочу?

Да, я хочу. Очень.

Но ведь мой интерес заходит гораздо дальше банального поиметь!

Я хочу большего.

Да, да... циничный, холодный, бесчувственный Герман Львович Крестовский захотел нежности и тепла.

Любви.

Не страсти, огня, секса.

Не просто сведённых судорогой мышц, дрожи, прерывистого дыхания, стонов, резких выпадов, жадных прикосновений. Не просто обладания телом, огненного, быстрого, жгучего, опустошающего, выжимающего все соки, на крике, на вздохе, на пике.

Не просто...

Другого хочу.

Хочу потом уснуть вместе. И проснуться тоже вместе.

Хочу видеть её без косметики, растрёпанную. С утра поцеловать её порочный рот до того, как она успеет почистить зубы. Да, в этом есть что-то особенное. Что-то настоящее. Хотеть человека без прикрас. Без украшательства. Взять её сонную, погрузиться в это мягкое, расслабленное тело, выманить нежный стон, увидеть её незащищенность, уязвимость, даже страх. Страх быть пойманной врасплох. А потом удивление и удовольствие от того, что ты поймана и любима. И никакого, осуждения твоему виду нет. Наоборот. Есть наслаждение тобой. Такой настоящей.

Земной. Родной.

Не вовремя я всё это представляю.

Не вовремя.

Хорошо, что сижу.

А член ноет.

Хочу Аду.

Хочу.

В аду горю без неё.

Вот только для начала нужно красиво избавить её от балласта в виде незадачливого кобеля супруга.

И попутно отвадить разных других ебарей-террористов, типа моего братца и этого...

Дворжецкого.

Ладно, брата по ходу уже можно списывать со счетов.

А вот этого...

Денис Александрович Дворжецкий.

Тёмная лошадка.

На самом деле нифига не тёмная.

Ресторатор с именем. Большой бизнес. Заведения по всей России.

Мужик видный, что уж там говорить. И состояние у него тоже видное.

Мы с ним, примерно, в одной весовой категории по баблу.

Это радует.

Дворжецкий постарше. Но кто его знает плюс это или минус?

Некоторые девочки любят мужчин в импозантном возрасте. Да ему всего-то около пятидесяти?

Чёрт, как-то не хочется думать об Аде в этом ключе. Как о девочке, которая может вот так запросто переметнуться к этому старому хрену.

Он на десять лет её старше на самом деле. Всего на десять. В нашем возрасте это ни о чём.

Это когда тебе восемнадцать кажется, что двадцативосьмилетний дядька уже на ладан дышит и считает дни до пенсии.

Для двадцативосьмилетней чувак на десять лет старше уже отличная партия.

А для девушки, которой вот-вот стукнет сорок мужчина на десять лет старше вообще подарок судьбы. Потому что часто ровесники в этом возрасте выглядят помоложе, да и ведут себя как идиоты.

Как ваш покорный слуга, да.

Откройте форточку, стало душно.

На самом деле душно, жара в этом году стоит нереальная, уже вторая неделя сентября пошла, а природа словно взбесилась. Сорок второе августа? Или уже сорок третье?

Время идёт.

Нужно поскорее финалить это дело.

Отжимать у мужа Адушки всё, что он нажил непосильным трудом. Точнее всё, что они нажили, и чем этот чудак на букву «м» так бездумно распорядился.

– Я не понимаю... почему?
– Игнатов трясёт бумагами, вращая глазами.

– Макар Владленович, там всё доступно изложено для бизнесмена вашего уровня.

Читайте. Это даже не мелким шрифтом.

– Не могу я. Прочитал. Не понимаю. С какого перепугу недвижимость моих родителей.

– Ваша недвижимость. Купленная за ваши деньги, деньги, заработанные в браке, да еще и при непосредственном участии моего клиента. Клиентки.

– Это ересь какая-то. Это дом моей матери.

– Ересь, не спорю. Да. Дом матери. И останется он у вашей матери, но на тех условиях, на которые согласна Аделаида Александровна.

– А с хрена ли.

– Давайте останемся в рамках деловых переговоров.

– Нет, с хрена ли..

– Макар Владленович, может кофе? Или чаю? У меня есть коллекция шикарного ланкийского чая, приятель прикупил часть плантаций, знаете, на Шри-Ланке очень любят русских бизнесменов.

– Да мне плевать на Шри-Ланку и на русских бизнесменов! Вы же меня с голой жопой оставите!

– Именно.

– Что?

– Простите, но для меня желание клиента — закон. Особенно такого клиента как Аделаида.

– Что? — интересно, насколько еще возможно вылезти его глазам из орбит?

– Желание Аделаиды, свет, Александровны, оставить тебя, Макар, с голой жопой.

Усмехаюсь, нависаю над столом упираясь кулаками в гладкую поверхность их морёного дуба, и смотрю этому клиническому «идиёту» прямо в глаза.

Выражение его лица меняется быстро. От полного непонимания и неверия к клокочущей ярости.

– Как же так, Герман, ты... я же просил тебя о помощи? Просил заняться моим делом. Моим, не её! Представлять мои интересы! Так какого же хрена ты переметнулся, а? Какого.

– Бизнес, Макар, бизнес, ничего личного. Хотя и личное тоже есть.

– Личное? Ты... гандон! И ты тоже! Ходите вокруг неё как кобели вокруг сучки течной, нюхаете там, где не надо...

– Я бы на твоём месте поостерегся так выражаться!

– А вот хрен! — видимо Игнатов слишком любит этот не экзотический жгучий корень, что ж...
– Хрен вам всем! Я до последнего буду биться! Я ей вообще развода не дам! Не получите! Думаешь, я не знаю, чего вы все кружите? Думаешь, поверю, что. вам Дуська моя нужна? Вам бабло моё нужно! Бабло, которое ты своими липовыми махинациями пытаешься стрясти.