Реабилитация
Шрифт:
Альбер Камю. Счастливая смерть.
Полгода в Берлине прошли как один день для меня. Мне нравилось учиться, нравилась похвала, нравилось видеть результат. Здесь в нас вкладывали неоценимые знания, прибавить к этому стремление их получить и вот вам результат, я прошла на категорию.
На все это время поклялась себе забыть все то, что могло меня раньше времени вернуть в Россию, и я так и сделала.
Раз в неделю мне звонила мать или Алекс Корсаков, они в основном справлялись о том, как я, и по моей просьбе не рассказывали ничего
Умылась.
Чтобы выглядеть старше, мне пришлось сделать новую стрижку - каре, чуть ниже линии скул. Укладка мне шла, но с некоторых пор, я совершенно перестала узнавать себя в зеркале.
Колючий испытывающий взгляд, упрямая линия губ, локон шоколадных волос, заложенный за ушную раковину с продетой в нее дорогой сережкой. Здесь учили не только новым знаниям, но и чему – то очень важному для жизни – иметь цену и не отступать от нее.
В экстремальных условиях, человек может выучить язык, примириться с местной культурой, да вот только друзей мне по-прежнему было трудно заводить.
Вновь собирая чемодан, я вытерла со лба испарину, пытаясь уместить вещи, купленные в Германии, как подарки для родных. Широкая русская душа, вмещает в себя многое, а вот физически это довольно трудно унести. Александр встретит меня дома в аэропорту, и признаться, я все еще не готова была к этой встрече. После того, как я сообщила ему о том, что буду работать с ним в Москве, он будто понял для себя нечто иное, чем просто предложение совместно работать.
Я увижу маму….
А еще….
Всего раз я заходила в RusNet, оттуда и знала, что Егор Щукин вышел на лед, в составе команды «Медведи». Тогда я улыбнулась, пролила на себя кружку кофе и быстро захлопнула крышку ноутбука.
Сейчас эти воспоминания казались мне такими далекими. Если день за днем внушать себе, что нужно что – то забыть, это что – то забывается. А если вокруг вся обстановка и вовсе новый мир, не напоминает старый, то сделать это еще более возможно. В мои планы входило лишь одно, по приезду домой, скрыться в родительском доме и носу оттуда не показывать, чтобы не дай Бог не с кем не встретиться. Хотя, это было мало возможным, Егор ни разу не наводил обо мне справок, с чего бы ему начать теперь.
Наконец чемодан захлопывается, и я без сил падаю поверх него.
Если все пойдет по плану, и Бог даст мне сил и терпения, я верну свою жизнь в прежнее русло, и не буду вставать по утрам от кошмаров.
Под окном раздался гудок вызванного мной такси, и я еще раз перекрестилась перед выходом. Перед глазами так и маячил теплый взгляд голубых глаз Алекса. Было неимоверно приятно, что он все еще ждал меня, но сложнее было другое, я хотела видеть не его, а хоккеиста. Сидя в такси уронила голову в руки, все же дурь из человека не так просто выбить, особенно когда глубоко в душе, он старательно этому сопротивляется.
Зазвонил телефон, но мне было откровенно лень вынимать его из сумки, доверху наполненной косметикой и сувенирами.
Звонок повторился еще и еще
раз, таксист уже подозрительно косился на меня, и пришлось найти аппарат, чтобы хотя бы выключить звук.Лишь краем глаза заметив фото на дисплее, я выронила мобильник из рук и тот, ударившись о край сидения, дал трещину на дисплее. Но поломка дорогого телефона, не шла в сравнение с тем, что вызов все - таки сбросился.
…Егор Щукин…
Показал телефон, и фото красно - сине - белой формы до сих пор стояло в глазах. До мороза по коже. Таксист на немецком языке поинтересовался все ли со мной хорошо, я лишь отрицательно качнула головой.
Как такое вообще возможно?
Телефон был сломан безвозвратно, и может, оно было и к лучшему, меньше шансов поддаться соблазну и перезвонить.
Выбросила осколки в ближайшую урну в аэропорту, с каким - то садистским удовольствием, будто и самого хоккеиста можно было в мыслях так же разбить и выбросить из жизни и мыслей.
Головная боль просверливала виски и, запив минеральной водой Цитрамон, я продвинулась дальше по трапу, и все же дома лучше, чем в чужой стране.
– Пристегните ремни.
Услышала я из динамиков голос, переведенный на три языка. Было бы усмешкой судьбы, разбиться сейчас на самолете и дело с концом. Но подгоняемая этими мыслями, я лишь быстрее заснула, а пробудилась лишь во время объявления посадки.
– Не разбилась, - с сарказмом выдохнула я.
Пассажир рядом, даже отшатнулся от меня, выпучив глаза. Видимо бедолага боялся летать, а тут еще я со своими шуточками. Пришлось мило ему улыбнуться, поправляя изящными пальчиками прическу и так привлекая к себе его внимание. Что и не говори, а порой приходилось пользоваться дарами матушки природы.
– Вы прилетели надолго?
Поинтересовался пришедший в себя мужчина.
А мне вновь пришлось поразиться тому, что с некоторых пор я рассматриваю мужчин, как нечто безликое, у чего нет ни черт лица, ни половой принадлежности.
– Думаю, нет.
Расплывчато ответила я и завозилась с ремнем безопасности.
– Позвольте вам помочь, - его пальцы неожиданно встретились с моими держащимися за крепеж.
И ничего….
Он красив, а у меня никакой реакции!
– Спасибо.
А сама как ужаленная, подхватив дамскую сумку и на скоро попрощавшись, продвигаюсь на выход. И только сойдя с самолета, попадаю в руки Лекса.
– Мелкая.
Алекс сначала крепко сжимает меня в объятиях, а только потом отстраняет от себя и как игрушечную вертит из стороны в сторону.
– Новая стрижка? Ты не рассказывала.
Я много чего тебе не рассказывала, подумала я про себя, а вслух ответила следующее.
– Нравится?
– Безумно.
Он запустил свои пальцы в мои волосы, и слегка потянул за них.
– Ты очень красивая. Я так скучал!
Позволила ему себя поцеловать, испытывая при этом водоворот различных чувств, основным из которых была нежность, а еще страх и нетерпение.
– Поспешил?
Проводит большим пальцем по моей нижней губе, а я не чувствую должного удара током.
– Честно говоря, да.
– Извиняться не буду, и не надейся.
Узнаю Корсакова, в свойственной ему манере, пытается все перевести в шутку. А собственно наши отношения и были шуткой судьбы.